В кольце врагов (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич. Страница 52

Какое-то время я иду в глубь залива, удаляясь от берега так, чтобы половцы не увидели нашего движения на водной глади. Но уже буквально в ста метрах от земли ноги прекращают касаться дна, и я повисаю на шее Лиса.

— Сюда, родимый, давай сюда, выводи…

Умный жеребец лишь коротко всхрапнул, ступая влево и вновь вытаскивая меня на мелководье. Отсюда мы пойдем вдоль берега — однако не ожидал я, что будет так глубоко! В описаниях форсирования Сиваша красноармейцы преодолели его с севера на юг, несколько километров бредя в ледяной жиже когда по грудь, когда по пояс, а когда и по колено. Видно, за восемьсот пятьдесят лет экосистема здесь поменялась и глубина залива понизилась к двадцатому столетию.

Несмотря на не самую низкую температуру воды, я уже весь заледенел, а когда еще и высовываюсь хотя бы по грудь, то ветер тут же морозит тело сквозь сырую одежду. Оружие мое приторочено к седлу, броня аккуратно свернута и надежно привязана к нему же.

Лишь бы хватило сил дойти, лишь бы не свело ноги…

Пытаясь укрепить себя, я со страстной молитвой обратился к Господу, прося Его о помощи:

— Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небесного водворится…

И на словах «тьма одесную тебе, к тебе же не приближится…», столь символично звучащих в тот самый миг, когда я пробираюсь во тьме, окруженный черной в ночи водой, на душе стало вдруг необычайно спокойно. Куда-то разом ушли сомнения, страх, неуверенность — будто я заранее узнал, что у нас все получится!

Птицы летели над степью, над перешейком Таврии, над соленым заливом, омывающим его с востока. Они летели над половецким лагерем хана Шарукана Старого, к стоянке которого под покровом сумерек приближались катафракты Кавказа.

Опытный военачальник, хан предусмотрел возможность прорыва южнее стоянки русов, он понимал, что единственный их шанс спастись — это уйти в глубь полуострова. Шарукан давно уже знал, что ему противостоит каган Тмутаракани. А раз так, то на юге Таврии у Ростислава есть сильные крепости, а в степях ее кочуют союзники русов, презренные печенеги! И потому, разбив свое войско на три части, половину уцелевших панцирных всадников Шарукан направил на юг, к дальнему от себя концу окружения. Основную же часть «дуги» воинов, что прижала врага к воде, составляют легкие всадники. И рядом с собой помимо стрелков хан оставил еще пять сотен отборных, закованных в броню рубак. Множество дозоров подобралось к холму, ожидая, что русы решатся на ночную атаку, а свою ставку хан поставил чуть в стороне, к северу. Он был уверен, что в случае чего успеет грамотно сделать маневр сильным резервом. А еще Шарукан ни на секунду не сомневался в том, что с севера его войску ничто не угрожает.

Но дружина ясов и касогов прошла по неглубокому у берега дну залива, выйдя в тыл половцев. Ох и промерзли воины за время перехода! Но теперь, взбодренные холодной водой, они жаждали битвы, жаждали хотя бы согреться напоследок! И воевода Андрей вывел их к самой границе стоянки куманов.

Когда же чуть расступилась тьма, сменяясь сумерками, катафракты, с головы до ног облаченные в пластинчатую броню вместе с лошадьми, сорвались на стремительный галоп. Ближние к ним ряды спящих половцев проснулись лишь в тот миг, когда копыта тяжелых коней обрушились на их черепа, раскалывая их, и животы, давя внутренности. Вскакивающие же мгновенно падали под стремительными ударами мечей, топоров и булав.

Заслышав страшный вой своих людей, выбежал из шатра Шарукан, подслеповато таращась в серые сумерки. Но тут, словно из-под земли, стремительно вылетел на него всадник с мечом необычного цвета, едва ли не белым. Ударил он клинком сверху вниз, достал острием голову хана, разрубил пополам череп половца, будто и нет в нем костей! А следующим взмахом меча рассек всадник древко личного стяга Шарукана и зычно крикнул:

— Дургулель!!!

И войско горцев закричало в ответ имя своего музтазхира, вселяя в сердца куманов ужас перед могучим царем ясов:

— ДУРГУЛЕ-ЛЕ-ЕЛЬ!!!

Потеряв хана, побежали лучшие ратники Шарукана, не успевшие даже надеть доспех перед атакой врага. Многие в сумятице поверили, что аланский государь действительно привел войско на помощь русам. Разбежались и их лошади перед массой скакунов катафрактов, атакующих развернутым строем, внося сумятицу и давя все еще лежащих.

Встрепенулись легкие лучники, заслышав шум боя в собственном тылу. Но дрогнули их сердца, когда увидели они подрубленный шатер хана и спасающихся бегством батыров, утративших всякое мужество… И тут же загудел на холме турий рог русского кагана! И пошла в атаку его рать, набирая разгон перед таранным ударом клина дружинников. Нацеленного в них клина!

Не приняли боя половцы, в ужасе спасаясь от панцирных всадников русов — а кто не успел уйти, тот пал, пробитый насквозь копьями, зарубленный топорами да мечами. Не было куманам спасения в сечи, только в бегстве — и они в ужасе бежали, давя неудачливых соплеменников, заражая страхом и лишая мужества все оставшееся войско. Зря всю ночь вели соратники их обоз — только он приблизился к бывшей стоянке хана, как масса удирающих всадников смяла его, увлекая за собой мгновенно зараженных ужасом воинов…

Когда же взошло солнце, птицы видели, как бегут в степь остатки орды. И как плачут от радости русичи, обнявшись с касогами, ясами да хазарами, братаясь с ними прямо на поле боя.

Ростислав Тмутараканский победил!

Эпилог

Ноябрь 1068 г. от Рождества Христова

Чернигов

Запыхавшийся гонец ворвался в распахнутые ворота двора княжеского терема. С губ его коня уже капала пена, а кафтан на молодом русоволосом парне весь пропитался потом, равно как и попона на его жеребце.

Десятник Добрыня, кряжистый, широкий плечами и чревом воин, побывавший с самим князем не в одной жаркой схватке, важно подступил к соскочившему с коня гонцу:

— Куда прешь, оглашенный? Всех баб на подворье распугал!

Парень скользнул взглядом по ладной фигуре кухаркиной дочери, вышедшей за водой и единственной находящейся во дворе женщине. Та же украдкой посмотрела на статного красавца далеко не испуганно. Белозубо улыбнувшись девке, очень ее смутив — и в то же время заставив ее сердце биться чаще, — гонец развернулся к десятнику:

— Послание для князя Святослава Ярославича.

Добрыня чванливо, с чувством собственного достоинства и одновременно легкой зависти к молодости гонца, с наигранным недоумением вопросил:

— От кого же такое важное послание к нашему князю-то?

— От Ростислава Владимировича Тмутараканского.

Вся спесь разом слетела с десятника, словно сухие листья с дерева. Коротко приказав посланнику дожидаться, воин поспешил в терем. Парень остался стоять во дворе, понемногу переводя дух после скачки и изредка поглядывая на дружинников в кольчужных рубахах и урманских шлемах. Те перегородили вход в сени и на гульбища — крытую галерею, опоясавшую княжеский дом. Призывно заржал конь, почуяв воду в колодце, но гонец властной рукой удержал его за уздцы — вначале нужно дать лошади остыть и погулять с ней, иначе высок риск, что напившееся животное запалится.

Впрочем, долго ждать и скучать посланнику не пришлось — вскоре на гульбище показался сам князь. И пусть ступал он размеренно и неторопливо, от окружающих не утаилось охватившее его волнение, которое Святослав с трудом сдерживал. Подойдя к гонцу, он свирепо рыкнул:

— Ну?!

Парень, несколько смутившийся при виде самого грозного из Ярославичей, засуетился, доставая из потаенного мешка за пазухой аккуратно свернутое послание, написанное на выделанной телячьей коже.

— Князь Ростислав Владимирович велел передать на словах, что обращается к вам, как к старшему из оставшихся на Руси князей*51 и дядьев своих.

Святослав лишь нахмурился, нетерпеливо развернул свиток и принялся читать:

«Гой-еси, князь Святослав Ярославич. Молю Господа о твоем здравии, здравии брата Глеба… — читая эти строки, правитель Чернигова скривился, словно от зубной боли, но не отложил послания, — и прочих твоих сыновей. Молю так же сильно, как и о моем отчем доме, земле Русской. Желал я поучаствовать в славном деле защиты ее от врага злого, да не успел к брани на Альте. Теперь же посылаю тебе, дядя, сердечный привет и с радостью сообщаю — половецкий хан Шарукан Старый пал в битве с моей дружиной, и орда его рассеяна. Нынче войско печенегов, кто перешел на мою службу, гонит куманов за Дон.