Сын Дьявола (СИ) - Попова Любовь. Страница 7

— Ее нет?

— С ума сошла. Она теперь до самых вступительных экзаменов нос из дома не высунет. Если не носила таких вещей…

— Ей нечего стыдиться! — резким голосом осаживаю я своего, так называемого, парня, и иду в сторону собравшихся на репетицию.

В центре баскетбольного стоит грузная, но всегда стильно одетая Ольга Михайловна. Именно она — завуч нашего законченного лицея — считает делом своей чести идеальное проведение мероприятия в этом спортивном зале с трибунами, которые через три недели заполнятся зрителями.

И несмотря на упорную танцевальную репетицию и грозные окрики Ольги Михайловны, я слышу шепотки. Слух о случившимся распространился, как огонь в сухом лесу, и вот уже каждый знал историю Снежаны, правда интерпретировал ее по-своему.

А я не могла ничего сказать или сделать. Теперь я даже не могу ей позвонить. Так я и думала пару дней, коря себя и занимаясь самобичеванием. Чтение книг, так любимое раньше, больше не привлекало, музыка раздражала слух, оставались только прогулки по лесу.

Правда далеко я не заходила. Не рисковала. Теперь только одна мысль — встретиться с Максимом, вызывала липкий страх и острую тошноту.

Их не посадили, даже не наказали. Вы представляете?!

И как бы это не было ужасно, я ничего с этим не могла не сделать, кроме разве что звонка в службу правовой поддержки. Там сказали, что должно быть заявление от самой пострадавшей. Иначе уголовное дело не будет возбуждено.

Значит Снежана не пошла в полицию, но почему, почему…?

Этот вопрос я решила задать ей самой. Еще можно понять: не делать этого, чтобы скрыть сам факт насилия, но ведь знает уже весь город. И все почему-то считают виноватой ее саму.

Как было пять лет назад, когда одна девушка заявила об изнасиловании своим парнем. Майя Солодова, кажется. И ведь тогда парня посадили, я точно помню.

Так может быть и в этот раз… Может быть, Снежана все-таки решит разобраться с компанией.

Звонки ни на ее личный телефон, ни домой, ничего не дали. Отвечала ее мать. Весьма нелестно обо мне отзываясь. Весьма, весьма нелестно. Короче, поливая отборным матом, некоторых слов я даже не слышала никогда. Но я упертая.

Продолжала названивать. Просить прощения. Снова и снова. Весь остаток недели, когда приходила домой после репетиций. Правда моя настойчивость вышла мне боком, вернее оплеухой, которую я получила от отца.

Я проглотила слезы, пообещала больше не звонить семье Лоскутовых и поднялась к себе в комнату, ненавидя себя и весь свет. А в особенности Марину, которая в очередной раз за меня не заступилась.

Но ведь я пообещала только не звонить. Верно?

Наступает час икс моей глупости, но я не могу поступить иначе. Я дожидаюсь, когда опекуны свалят в ночь, в пятницу это происходит постоянно, и я подозреваю, что не друг друга они будут греть этой прохладной ночью. Перед Петровной делаю вид, что ложусь спать и в полной амуниции вылезаю из дома.

С собой я взяла фонарик, перочинный нож, гуделку, перцовый баллончик и надела тяжелые ботинки.

Все это я купила вчера в Москве, куда выбралась вместе с Мариной на «успокоительный» шопинг, как она любила говорить.

Купить-то это все было не сложно, а вот объяснить, зачем мне берцы — сложнее. Но и тут удача не подвела меня, я просто подарила пышное платье какой-то глазеющей на витрины девочке, а в огромный пакет запихнула не стильные покупки.

Глава 14

Так что, выбираясь из дома, я была в полной боевой готовности. У меня был четкий план. Я хотела сделать так, чтобы подонки сели, а для этого мне придется пробраться в дом к Снежане. И самое главное, повиниться перед ней, хотя бы потому, что мне без нее плохо.

Душа не на своем месте.

Направляясь к ней, очень надеюсь — это не из-за снов, что мучают меня последние несколько дней. Об одном цепном псе, который сидит на цепи, обнажает клыки и клацает зубами в мою сторону.

Потом срывается и бежит за мной. Долго-долго, пока я, срывая дыхание, все бегу и бегу. Но как спастись от дикого животного. Зверя. Обученного убивать. Силы быстро исчезали, темный лес не помогал скрыться, и черный пес валил меня на землю. Рычал, капал слюной, и мой крик ужаса был для него песней. Он впился своими клыками мне в шею, разрывал в кровь плоть. Но вместо того, чтобы ощутить боль, страшную, острую, невыносимую, я кончала во сне, просыпаясь вся в полу.

Ужасный сон. Странный, дикий. И точно не из-за него мое дыхание сейчас ускоряется, а тело бьет озноб, пока продолжаю трусцой бежать по дорожкам города, постоянно озираясь. Не из-за сна я в каждом прохожем вижу его.

Его. Его. Максим так прочно поселился во мне, что выдрать его, кажется, невозможно даже скальпелем.

Даже мокрые поцелуи и вялые ласки груди Виталиком не помогали. Была мысль заняться с ним сексом, и я знаю, с каким энтузиазмом он бы принял мою идею, но я отмела ее. Не время, я не готова.

Устаю. Уже иду по темным улицам, натянув темную шапочку и капюшон пониже, крепко держу руками баллончик и гудок. Внутренности продолжает сжимать страх, не отпускающий меня с того ужасного дня. Не трястись от каждого шороха не помогает даже яркое городское освещение, наоборот, слишком много теней. Тем более, что этот район уже не был столь благополучным. Такой хороший среднячок для семей шахтеров и других рабочих.

Лоскутовы были одной из них и жили в таком же, как и все, двухэтажном доме, оббитым белыми панелями, с крошечным клочком земли для огорода. Не бывай я тут так часто, точно бы не узнала дом. Обойдя его по периметру, я встала напротив окна на втором этаже, в котором горит желтый свет прикроватной лампы, а за легкой шторкой скрывается женский силуэт на кровати.

Я сглатываю и быстро думаю, как привлечь внимание. Может, как-то забраться наверх, постучать в окно, но есть шанс, что Снежана просто столкнет меня. Не подходит. Поджимаю губы, размышляя и коря себя, что не продумала этот момент, как вдруг окно на половину открывается, и из него сыпется табачный дым.

Снежана никогда не курила, а значит ей стало действительно плохо. Все еще горящий окурок летит из окна и приземляется в сухой траве.

Я качаю головой и нажимаю на него мыском носка, а потом начинаю насвистывать мелодию любимой песни Снежаны.

Елка — Девочка в пежо.

Когда дыхания почти не остается, а я отчаиваюсь обратить на себя внимание и уже беру камень, чтобы кинуть в окно, из него высовывается бледное в этом тусклом ночном свете лицо Снежаны.

Глава 15

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она негромким голосом, и я тут же начинаю шепотом тараторить.

— Снежана, Снежана, я не могла дозвониться, твоя мама брала трубку и кричала. Я хотела тебя увидеть, не могла иначе. Я бы хотела все исправить, я бы хотела извиниться, загладить свою вину. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы осталась, я помогла, я сделала бы все возможное…

— Нет, — прерывает, надеюсь, все еще подруга, мой нескончаемый поток речи и качает головой. — Ты бы поступила так же. И я бы так поступила. Это называется инстинкт самосохранения.

Не ожидала от нее такой мудрости и вдруг поняла, что у меня, похоже, этот самый инстинкт напрочь отсутствует. Потому что я готова была спрыгнуть с трамвая, я готова была переться в ночи просить прощения, я готова защищать подругу перед всем городом, не смотря на запрет отца.

— Пускай, но я все равно виновата, что мы туда пошли.

— Может быть, — задумчиво произносит она и вдруг скрывается в окне.

— Снежана, — кричу я шепотом, и через пару мгновений она появляется снова.

— Да не ори, мать разбудишь.

— Как ты? — тут же спрашиваю я о главном. — Такое перенесла. Ты курить начала, ты была у врача?

Снежана как-то странно на меня смотрит, а потом вдруг кивает.

— Очень плохо, — слезливым шепотом говорит она, и сердце мое бухает вниз. — Я хотела с собой покончить, но потом подумала, как ты будешь без меня.