Терминатор 1965 (СИ) - Осадчий Алексей. Страница 4
– Бл…, попал в куколды нежданно негаданно…
– Чего?
– Это слово учёное, тебе не понять, давай лучше на пол одеяло скинем.
– Опять? Ишь, дорвался до бесплатного. Ой, куда… Ви-и-и-и-ит-я-я-я-я-я!!!
Так что к разговору с Петром Михалычем Пришвиным я был морально готов.
– Ты смотри. В Сибирь собрался! На комсомольские, значится стройки! А туг кто землю родную поднимать будет? Восстанавливать её, фашизмом порушенную? А, комсомолец Протасов?
– Ты и будешь, гражданин Припиши.
– А-а-а-а. Да ты у меня! Дядя уже не поможет. Не посмотрю, что еле ползаешь – вилы в руки и говно на ферме кидать. А то ишь, на счётах наловчился костяшки перекидывать, мурло поганое!
Счётами, перехваченными поудобнее, я и засандалил наглому, воняющему чесноком и перегаром здоровенному, далеко за центнер, завотделением по зубам. Удачно получилось, три передних вылетели враз. Пока герр Пришвин изумлённо пялился на охеревшего бухгалтера, тем же манером – ребром счёт, жахнул его по переносице – аут!
Мог и поиздеваться над деревенским владыкой, щелбанами ему зубы выбивая, или на понт взять, стаканы гранёные в руках давя. Но опыт, он брат мудрости. Зачем свои возможности, внезапно открывшиеся демонстрировать. То был доходяга из доходяг и вдруг чемпион из чемпионов. Нет уж, избиение счётами легко объяснимо – в состоянии аффекта, любовника жены отоварил, сам не пойму, как оно так получилось, граждане члены товарищеского суда, молю о снисхождении…
Пришвин приходил в себя минут пять, крови на пол натекло как с зарезанного кабана – мужчина в теле, полный жизни и дурной кровушки. Ну, не мне её замывать, наплевать и пренебречь…
Очухавшись амбал было вознамерился взять реванш, но углядев Витю недотёпу, непринуждённо жонглирующего страшными счётами и странно, с нехорошим прищуром, лыбящегося на поверженного начальника, сломался.
– Посажу, сволочь.
– Зае…шься пыль глотать, сука. Да я тебя за Зою прям здесь и сейчас пришью, Пришвин. Бл… лучше не доводи до тавтологии, упырь, оформляй расчёт и не выёживайся.
Неуловимым для среднестатистического человека движением, снова пере…л Петру свет Михайловичу счётами по зубам. Да будь он даже Брюсом Ли, не успел бы среагировать, сволочь вертухайская.
В итоге морально сломанный Пришвин в два часа оформил расчёт и даже о премии не забыл, испуганно косясь на грозный бухгалтерский инструмент, коим я непрерывно потрясал, словно бубном. Но за деньгами и документами надо ехать в район, за тридцать вёрст киселя хлебать по местным говнодорогам.
Всю ночь вершил дембельский аккорд – любил Зою во всех позах и позициях.
Была даже мысль из «жирового депо» перенаправить ресурсы на увеличение хрена и зажахать супружницу до умопомрачения. Однако ж, решил не палить контору, бабы «параметры боеголовок» прекрасно понимают и помнят, – разболтает Зоя Петровна товаркам об «вдруг» увеличившемся достоинстве муженька, сопоставят сие с изменившимся поведением, внезапно проявившейся крутостью и умением мудохать здоровенных мужиков подручными предметами. И запросто запишут в агенты империалистической разведки, долгие годы выпытывающего формулу разведения молока водой на молочно-товарной ферме в деревушке Поветкино.
Нафига внимание Конторы привлекать, на понтах дешёвых прокалываясь?
В районе меня уже ждали. История про Пришвина, избитого ревнивым бухгалтером-соплёй опередила Витю Протасова, в пять утра рванувшего, несмотря на плоскостопие, до райцентра. Не спешил, понимая, что бегуна, держащего чемпионский темп, могут и засечь в дороге зоркие земляки, но в восемь ноль пять сидел в приёмной директора совхоза, беззастенчиво палясь в декольте секретутки Ирины Павловны. Похоже, ранее она с Витей нередко общалась, вот и сейчас, подкалывала и кокетничала, не стесняясь полдюжины прочих посетителей.
– Виктор Сергеевич, а вы, оказывается, суровый и ревнивый мужчина. Петру Михайловичу пять швов наложили. Ваше счастье, не подал заявления.
– Его счастье – жив остался, падла.
– Повезло вашей жене. Такой страстный и решительный муж.
– Да уж, Ирэн Павловна. А как вам повезло б, окажись вы моей супругой – даже не представляете!
– Ах, Виктор, что с тобой творится? Какой-то ты не такой!
– Я сегодня не такой как вчера. Так жизнь же новую начинаю, прощай Брянщина.
Директор, здоровенный мужик (вот откуда что в СССР, что потом в РФ начальство столь представительное и крупное берётся, на них пахать можно, а они по кабинетам отсиживаются, ну а работяги чахлые и прошлые по большей части) войдя в «предбанник» мигом оценил обстановку.
– Протасов, заходи. А то поубиваешь здесь половину в очереди, вон у Ирины и счёты на столе наличествуют.
– Наговариваете, Герман Семёнович, мы мирные люди. А то, что бронепоезд на пути запасном, так это исключительно защиты ради.
– Ну-ка, стой. Ты подрос, что ли, после подвигов?
– Никак нет, Герман Семёнович, просто сутулиться перестал, плечи расправил. Оттого и кажется.
На самом деле я начал «подращивать» Витька, для начала дотяну хотя бы до 170 сантиметров роста и прибавку в весе килограмм до 75, чтоб при чрезвычайных ситуациях было что расходовать организму.
– Слушай, мы с Анатолием дружили и когда он райисполкомом рулил, да и сейчас общаемся. Потому юлить не буду, что наконец-то за ум решил взяться – рад. Но может в здешних краях останешься, что там в Сибири, мёдом намазано?
– Есть намётки, я не наобум еду.
– Гм. Ну смотри, смотри. Семью потом заберёшь?
– А видно будет. Глядишь и найду какую бурятку страстную, бурятов брянских понаделаю…
– Ты вот что, – директор замялся, – я когда в контору шёл, в столовке ОРС-овской видел Витьку Рябоконя с братом двоюродным. По твою душу прибыли. Давай-ка как расчёты закончишь – сразу ко мне, попробую с попуткой до Брянска отправить.
– Спасибо, Герман Семёнович, я побегу в кассу очередь занимать.
– Удачи. Сибиряк…
Прижав к левому боку армейский вещмешок, до упора забитый провизией и вещами (с фанерным чемоданом решил не позориться) выскочил из директорского кабинета, провожаемый понятливыми ухмылками. Да и пёс с вамп. Забуду скоро о этих краях и этих людях, впереди – новая жизнь. И какая!!!
Сука Рябоконь сам напросился, у кассы перехватил, на первом этаже совхозной конторы, директорский кабинет располагался на втором.
– О, какие люди и без охраны. Повезло так повезло.
– Конечно повезло, я ж счёты не прихватил с собой. А так бы шамкал сейчас как сука Пришвин.
– Ах ты гад, да я тебе за дядьку!
Бл…, они Петром Михалычем родственнички. А дылда, маячащий за спиной тёзки, стало быть, старший сын гражданина Пришвина в райцентр перебравшийся.
Это Зое спасибо – её болтовня крайне информативна, если умело ей пользоваться. А я умею. Так, коридорчик в конторе узенький, мимо двух изготовившихся верзил никак не проскочить, не уложив их прямо здесь. А мне категорически не стоит корчить Рэмбо, вот никак нельзя.
– Ребята, пойдёмте в чайную, я при деньгах, проставлюсь. Посидим, поговорим. А, ребят?
Пока два мудилы переглядывались, побежал к окошку, что в торце коридора, оно чуть приоткрыто – так, чисто для сквозняка, и рванул раму на себя.
– Стой! Ах ты, сука!
– Покедова, придурки, – прыгаю на тротуар, огибающий контору и ведущий на главную улицу поселения, разумеется, улицу Ленина. Через дорогу райком и рядом отдел милиции, но хочется, ой как хочется посчитаться с сукой Рябоконём, так сказать, за унижения Витька отомстить.
Быстрым шагом иду мимо райкома в сквер, за мной топают два упыря, невинно посматривая по сторонам, якобы прогуливаются трусцой, зожевцы куевы. Дойдя до центральной аллен сквера-парка, перехожу на бег, тем более преследователи вовсю пыхтят, ввалили на полную скорость. Смешно.
– Ух ты, бравые какие, ну попробуйте, догоните.
– Стой падла, стой говорю.
– Что тёзка, запыхался? Как же ты в армии то служил с такой дыхалкой? Догоняй, рогоносец!