Сердце мексиканца (СИ) - Хаан Ашира. Страница 6
Пришлось ехать одной. С перепугу она уже начала понимать испанские числительные и все равно приставала к водителю, чтобы лишний раз уточнить про время и место встречи. Не хотелось остаться посреди джунглей совершенно одной и без знания языка.
Итальянцы божились, что спасут ее, если что, обещали в качестве компенсации еще разок свозить искупаться на водопады и тут же, без перехода, соблазняли пойти вечером потанцевать и выпить.
За взаимным, на троих, флиртом Аля забывала смотреть по сторонам и даже чуть-чуть жалела, что автобус доехал так быстро. Прерывать болтовню не хотелось, но она по опыту знала, что в глубине джунглей ее туристическая симка беспомощно теряет сеть, и это к лучшему: хоть не будет отвлекаться от храмов и пирамид на то, чтобы проверить соцсети. С итальянцами договорились встретиться вечером в том баре, где они зависали вчера.
Руины Паленке оказались на удивление хорошо организованными, без преувеличения лучшими из всех развалин, где она уже успела побывать. Тропинка вела от одного храма к другому, заросшие ступеньки ложились под ноги, на поясняющих табличках были даже надписи на английском, а этим мог похвастаться не каждый мексиканский музей.
Местные храмы выглядели бледно после пирамиды Солнца в Теотиуакане, одной из самых высоких в мире, куда Аля карабкалась, проклиная все на свете: и свое любопытство, и яркое утреннее солнце, и чертовых индейцев, которых хлебом не корми — дай сделать где-нибудь ступеньки; и все приметы и суеверия, которые утверждали, что на вершине добравшихся ждет прощение всех грехов; и человеческую натуру, что жить не может без преодоления, даже если награда за него — селфи собственной потной красной морды с пирамидой Луны на фоне.
И все.
Все.
Когда-то на вершине был алтарь, но разрушили его задолго до археологов. Возможно даже ацтеки, которые и придумали этой пирамиде ее имя, а месту, где она стоит, романтичное название: «Там, где люди стали богами».
Богиней Аля не стала. Только спустилась на дрожащих от напряжения ногах к подножию и долго курила в тени, наблюдая, как высовывает из земли морду огромный коричневый крот, долго нюхает воздух и ныряет обратно, чтобы вылезти через два метра и повторить.
Поведение его выглядело куда более осмысленным, чем у бесконечной череды туристов, которые лезли и лезли на эту пирамиду Солнца, и конца им не было.
Правда, с тех пор каждая следующая пирамида была жалким подобием той главной, и покорить их было уже делом чести. Ну как же, на двухсотфутовую залезла, а эти пропустит?
Иногда от главного пути ответвлялись дорожки куда-то в глубину. Большинство туристов торопились увидеть как можно больше достопримечательностей пожирнее, из тех, о которых пишут в Википедии: храм Надписей, храм Креста, дворец — и быстро пробегали мимо, торопясь посмотреть на поле для игры в мяч и купить сувениры. Аля сворачивала в каждое ответвление и вновь принималась считать ступеньки вверх, хотя от духоты и усталости перед глазами уже плыли круги.
Зато на верхней площадке можно было положить ладонь на вырезанное изображение воина и почувствовать толкающийся из камня в кожу, в мышцы, в сосуды ритм, услышать крики, стихшие столетия назад, и увидеть текущую вниз по ступеням кровь.
В первый раз в жизни, касаясь древних камней, она не жалела, что не может увидеть проводимые тут ритуалы в реальности.
В такой реальности присутствовать не хотелось.
На фресках и барельефах одни воины с жестокими лицами приносили в жертву других воинов с жестокими лицами, вырывали их сердца, отрубали головы и лили кровь на алтари богов дождя и солнца. Иногда, для разнообразия, на этих фресках одни воины просто, без затей, убивали других воинов. Или приносили в жертву богам самих себя — что было доблестью и высшей честью.
Это была совершенно чужая, даже чуждая культура, совсем инопланетная. Жестокая, жесткая, регламентированная до последнего вздоха.
Уходя из парка, Аля умылась в крошечной речке, чуть ниже по течению низвергавшейся водопадом с высокой скалы. А потом подвернула ногу, спускаясь с этой скалы по влажным деревянным ступенькам.
Все-таки древние боги отомстили ей за непочтительные мысли.
Хорошо, что до стоянки оставалось меньше полукилометра, и она успела доковылять к назначенному времени, хоть и самой последней. На этот раз незнание испанского позволяло ей безмятежно пялиться в окно, пока водитель проклинал тупоголовость белых туристок.
Впрочем, может быть, он просто рассказывал всему автобусу приснившийся накануне сон.
После такого приключения самое время было начинать приобщаться к местной алкогольной культуре. Вторую неделю в стране, а до сих пор не пробовала текилы, куда это годится? Да и природное обезболивающее лишним не будет: нога болела уже меньше, но проклятые ступеньки на второй этаж Алю окончательно подкосили, и она упала лицом в подушку, пообещав себе начать собираться в бар, как только зайдет солнце. Мессенджер что-то вякал, но телефон лежал чуть дальше вытянутой руки и ползти за ним было лень.
10
Для трех главных пунктов своего путешествия Аля уложила в чемодан три отдельных набора вещей.
Свитера и джинсы для прохладной погоды зимнего Мехико, трекинговые сандалии, шорты и длинные юбки для путешествий в окрестностях Паленке и короткие яркие платья, купальники и туфли на каблуках для тусовочной Плайи-дель-Кармен.
Даже наборы косметики слегка отличались: в Мехико было хорошо видно, чем дышишь, и поэтому можно было пренебречь санскрином, а для боевой клубной раскраски Аля упаковала отдельную косметичку, где одних только блесток было полтора десятка разных видов.
Пока она спала, Фабио и Энцо валяли дурака и наперегонки присылали ей селфи, на которых было хорошо видно их темные кудри, чувственные губы, идеально накачанные руки, плоские смуглые животы с четко очерченными мышцами — и хотя ниже все было не в фокусе, было понятно, что и там есть, на что посмотреть.
Никакая лень и ноющая нога не могли быть оправданием — в бар надо идти!
Так что третий набор вещей был распакован досрочно.
До места встречи Аля добралась намного раньше итальянцев.
Те на полпути вдруг свернули срочно поужинать, но клялись, что они быстренько. Оставалось только надеяться, что это будет настоящее «быстренько», а не итальянское, с которым она уже была знакома по одному из прошлых отпусков.
Потому что в баре сразу стала понятна острая неуместность ее наряда: облегающего блестящего платья, босоножек на высокой платформе, довольно удачно стягивающих широкими ремешками лодыжку, так что можно даже попробовать потанцевать, и яркого макияжа. На него, вместе с уходом, Аля угрохала добрых полтора часа и очень гордилась тем, как удачно легли стрелки и как заострились скулы от темно-красных сверкающих сердечек, которыми она дополнила образ.
Получилось сногсшибательно.
Но если бы она приехала в таком виде на сельскую дискотеку где-нибудь в глухом Подмосковье, и то вписалась бы лучше.
Маленький бар на крыше трехэтажного здания, с гремящей на половину города музыкой, с облупленными высокими стульями у фанерной стойки, дешевыми аналогами «Кока-колы» и «Спрайта» в коктейлях и новогодними гирляндами в роли светомузыки, был наполовину заполнен скучающими туристами в тех самых трекинговых сандалиях и шортах, в которых они днем шлялись по руинам, а на вторую половину — местными смуглыми коренастыми работягами. Девушек было мало, все пришли с мужчинами и тоже предпочли непритязательные джинсы и кроссовки.