Черное воскресенье - Харрис Томас. Страница 20

Он был пьян, когда рассказывал Далии, как застал в доме Маргарет с любовником. После этого он впал в неистовство.

Далиа отключила его, ударив подушечкой ладони по голове чуть позади уха. Наутро Лэндер не помнил, что она ударила его.

Прошло два месяца, прежде чем Далиа почувствовала, что уверена в нем. Два месяца она слушала его, следила за тем, как он строит планы, смотрела, как он летает, лежала рядом с ним по ночам.

Обретя уверенность, Далиа рассказала все Хафезу Наджиру, и Наджир нашел, что план хорош.

А теперь, когда взрывчатка плывет по морю на борту сухогруза «Летиция», приближающегося к Соединенным Штатам со скоростью двенадцати узлов, весь проект может сорваться из-за предательства капитана Лармозо и, возможно, Бенджамина Музи. Может быть, Лармозо полез в ящики по указке Музи? Может быть, Музи решил прикарманить задаток, продать Далию и Лэндера американским властям, а пластик — кому-нибудь еще? Если так, они не могут рисковать и забирать взрывчатку с нью-йоркского причала. Они должны завладеть пластиком в открытом море.

Глава 6

С виду лодка была самая обыкновенная — 38 футов, стройная, рыболовно-спортивная, годная для плавания по узким заливам. Такими пользуются толстосумы, которым вечно не хватает времени. Каждые выходные флотилии похожих яхт устремляются на восток, наперерез волнам, неся на борту пузатых дядюшек в бермудских шортах. Они отправляются к глубоководным впадинам у побережья Нью-Джерси, где кормится крупная рыба.

В век лодок из стекловолокна и дюрали эта была построена из филиппинского красного дерева и имела двойную обшивку борта. Лодка была красивая, крепкая и стоила кругленькую сумму. Даже надстройка была деревянная, но это не сразу бросалось в глаза, потому что доски покрывала краска. Дерево, как известно, почти незаметно для радара.

В машинном отделении теснились два больших дизеля с турбонаддувом. Почти все пространство, отводимое на обычной яхте под камбуз и кают-компанию, здесь было принесено в жертву и отдано под дополнительные запасы топлива и воды. Едва ли не весь сезон владелец яхты гонял ее по Карибскому морю, доставляя по ночам гашиш и марихуану с Ямайки в Майами. Зимой лодка отправлялась на север и сдавалась напрокат, но только не рыболовам. Хозяин драл 2000 долларов в сутки плюс плату за стоянку, но зато не задавал никаких вопросов. Чтобы заплатить за стоянку, Лэндер выправил закладную на свой дом.

Лодка стояла в сарайчике, в самом конце ряда безлюдных причалов на Томс-Ривер, напротив залива Барнегат. Она была заправлена и готова к плаванию.

12 ноября, в 10 утра, Лэндер и Далиа подъехали к сарайчику на взятом напрокат фургоне. Шел холодный моросящий дождь, и на зимних причалах не было ни души. Лэндер открыл двойные створки ворот, обращенных к суше, и задом подогнал фургон к корме большой лодки.

Увидев ее, Далиа не смогла сдержать возглас, но Лэндер, проверявший список снаряжения, не обратил на нее внимания. Следующие двадцать минут они грузили на борт все, что нужно: бухты каната, тонкую мачту, 18-дюймовый обрез, два длинноствольных дробовика, мощную винтовку, маленький плотик с прикрученными по углам буйками, карты в дополнение к богатой коллекции, уже лежащей в шкафчике на борту, и несколько узелков, в одном из которых был их ленч.

Лэндер так закрепил снаряжение внизу, что даже при сильной тряске и опрокидывании лодки все осталось бы на месте. Он повернул выключатель на стене сарая, и большая створка ворот, выходивших к морю, со скрежетом поползла вверх. Сарай наполнился серым светом зимнего утра. Лэндер забрался на мостик и запустил двигатели, сначала левый, потом правый. В полумраке заклубился голубой дым. Лэндер переводил взгляд с одного прибора на другой, следя за тем, как прогреваются двигатели.

По его знаку Далиа отцепила кормовой конец и тоже влезла на мостик. Лэндер подал вперед рычаги заслонок, за кормой вскипела упругая волна. Выхлопные трубы были над водой. Лодка медленно выползла под дождь.

Когда она вышла из устья Томс-Ривер, Далиа и Лэндер отправились в нижнюю рулевую рубку, которая располагалась в отапливаемой каюте. Лодка двинулась по заливу в сторону Барнегата и открытого моря. Северный ветер поднимал легкую зыбь, с которой она справлялась без труда. Стеклоочистители лениво смахивали с ветрового стекла капли дождя. Других лодок в море видно не было. По левому борту в тумане лежала низкая песчаная коса, справа едва виднелась дымовая труба в устье Осетрового ручья.

Менее чем через час они добрались до устья залива Барнегат. Ветер сменился на северо-восточный, и здесь вздымалась крупная зыбь. Лэндер рассмеялся, когда первая высокая волна Атлантики ударила в нос лодки и разлетелась веером водяной пыли. Далиа и Лэндер вновь поднялись наверх, на мостик, чтобы пройти устье залива. Холодные брызги, будто иглы, кололи лицо.

— Дальше волны будут поменьше, — сказал Лэндер, видя, как Далиа вытирает лицо тыльной стороной ладони.

Она заметила, что ему хорошо. Лэндер любил чувствовать под ногами палубу. Его завораживало ощущение зыбкой стихии — когда внизу что-то текучее и при этом надежное, как скала. Лэндер мягко поворачивал штурвал, слегка меняя угол, под которым лодка пересекала волну, а кинестетическое чувство помогало ему определять нагрузки на корпус. Суша и справа, и слева была уже за кормой. По правому борту вспыхивал Барнегатский маяк.

Они вышли из полосы дождя и оказались с бледном свете зимнего солнца. Оглянувшись, Далиа увидела круживших за кормой чаек, белоснежных на фоне серых туч. Они летали точно так же, как над пляжем в Тире. Далиа помнила, как ребенком стояла там на теплом песке. Ее маленькие смуглые ножки торчали из-под изодранного подола платья.

Далиа слишком долго блуждала по странному лабиринту мыслей Майкла Лэндера, и теперь ее тревожил вопрос, как повлияет на их отношения присутствие Мухаммеда Фазиля, если, конечно, тот еще жив и ждет их со взрывчаткой за линией девяноста саженей. Ей придется наскоро переговорить с Фазилем: тот должен кое-что уразуметь, чтобы не совершить роковой ошибки.

Когда Далиа вновь повернулась лицом к открытому морю, Лэндер следил за ней со скамьи рулевого, придерживая штурвал одной рукой. От морского воздуха щеки Далии разрумянились, глаза заблестели. Она спрятала лицо в поднятый воротник овчиной куртки; «ливайс» обтягивали ее бедра. Далиа силилась сохранить равновесие на покачивающейся палубе. Лэндер, во власти которого теперь были два мощных дизеля, запрокинул голову и смеялся почти беспрерывно. Он был занят делом, которое делал прекрасно. Смех его звучал естественно, и это удивляло Далию: нечасто доводилось ей слышать его.

— Ты просто динамит, тебе это известно? — спросил Лэндер, протирая глаза костяшками пальцев.

Далиа посмотрела на палубу, потом вновь подняла глаза и улыбнулась.

— Поехали лучше достанем пластика, — сказала она.

Лэндер держал курс 110 градусов от магнитного полюса, почти не забирая к северу от востока. Когда колокол и гудок на Барнегатском маяке более точно сообщили ему направление ветра, он взял на 5 градусов севернее. Волны шли наискосок с левого борта, теперь они немного присмирели, и лодка, взрезая их форштевнем, почти не поднимала брызг. Где-то там, за горизонтом, бороздя зимнее море, ждал сухогруз.

Часа в три дня они сделали остановку, и Лэндер уточнил местонахождение лодки при помощи радиопеленгатора. Он сделал это пораньше, чтобы избежать помех и искажений сигнала, которые непременно имели бы место на закате солнца. Лэндер старался определить координаты как можно точнее. Он проделал это трижды и нанес все точки на карту, снабдив их маленькими четкими цифрами, отмечавшими расстояния и время пеленга.

Они с ревом неслись на восток, к точке, обозначенной на карте крестиком. Далиа пошла на камбуз и сварила кофе, чтобы запить прихваченные с собой бутерброды. Потом она освободила столик и прикрепила к нему полосками клейкой ленты хирургические ножницы, компрессы, три маленьких одноразовых шприца с морфином и один — с риталином. Вдоль ограждения столика она разложила лубки и тоже закрепила их лентой.