Следак (СИ) - Базилио Аноним. Страница 9

Парень недовольно засопел мне в спину.

— Да что с тобой говорить, — раздраженно бросил он, не став меня дожидаться, а я порадовался его сообразительности.

Вернувшись в комнату, я подсел за стол к Грегу.

— Ты это, поосторожней, — пододвигая ко мне половину еды, предупредил меня сосед. — Кое-кто слышал, что Юров грозился выпереть тебя из комсомола.

Вот гад, а вчера казался нормальным мужиком.

— И чем мне это грозит? — деловито уточнил я.

— Чем, чем? Кислород перекроют, — зло бросил Красников и я понял, что не все здесь идейные комсомольцы. — Ни нормальной работы, ни карьеры, ни загранок — вообще ничего, — Грег посмотрел на меня внимательно, от давнишнего балагура ни осталось и следа, — А самое поганое, путь в партию тебе будет закрыт, а там должности, спецпайки, спецдачи, спецсанатории и другие блага.

— Понял, — впечатлился я серьезностью проблемы. — И что делать?

Красников отхлебнул чай из стакана.

— Вести себя тише воды, ниже травы, авось пронесет, — пожав плечами, ответил Грег, — или, наоборот, показать себя опасным противником. Но в любом случае лучше сильно не выделяться из толпы. Да ты, я смотрю, и сам начал это понимать — подстригся, клеш снял. Вот только на бабах подорвался.

— Все беды от баб, — вздохнул я.

— Это да, — согласился со мной сосед.

Из задумчивости нас вывел приход гостя. В комнату зашел, нарядно одетый и благоухающий одеколоном Алексей.

— Альберт, я зашел предупредить, — смущаясь, начал он после взаимных приветствий, — при Ленке я буду делать вид, что мы в ссоре. — он проникновенно заглянул мне в глаза, ища в них понимание.

— Да без проблем, — одобрил я его тактику.

— Без обид? — уточнил он.

— Без обид, — подтвердил я.

Соглашение мы скрепили рукопожатием под хохот Грега.

Когда я появился в корпусе своего факультета, народ с курса уже толпился в коридоре возле аудитории. Все опрятные, со скидкой на эпоху, нарядные. Женщины, преимущественно, в принятой здесь классике — белый верх, черный низ, мужчины в костюмах, некоторые даже с галстуками. Я, как и большинство, этой статусной вещи не имел. В гардеробе Альберта нашелся лишь один цветастый галстук, который сразу же мною был отправлен в мусорное ведро. У Грега же галстуков не было вовсе.

Студенты тихо переговаривались, боясь потревожить, находящихся за закрытыми дверями членов экзаменационной комиссии. Кое-кто с бледным видом, или беззвучно шевеля губами, или в неполный голос, повторял презентационную речь. Стоящие возле открытых широких окон мужчины, нервно курили. Увидел я и Лену, что-то рассказывающую, обступившим ее девушкам. Поблизости топтался Алексей, в ожидании внимания от своей зазнобы, ловя каждый ее жест и каждое слово.

На особице чуть ли не по стойке смирно, застыла Лебедева, осваивая амплуа злодейки-разлучницы. Студенты время от времени бросали на нее взгляды, кто заинтересованные, кто неприязненные, кто оценивающие.

Как только сокурсники меня опознали, тех же самых взглядов удостоился и я. Но в зоне отчуждения, в отличие от Татьяны, не оказался. То ли сработала мужская солидарность, то ли любопытство, то ли еще какой фактор, но студенты мужского пола потянулись ко мне с приветствиями.

Возникший гомон оборвал скрип открывающейся двухстворчатой двери, ведущей в заветную аудиторию.

В проеме остановилась неопределенного возраста женщина в таком же сером и унылом, как и ее внешность, костюме.

Перед собой она держала тетрадный лист.

— Здраствуйте, товарищи студенты, — поприветствовала она нас поставленным голосом.

Мы синхронно отозвались.

Мазнув всех строгим взглядом, она уперла его в лист бумаги и начала называть фамилии.

— Бондаренко!

— Здесь!

— Голдобина!

— Я!

— Жарков!

— Здесь, — отозвался Леха.

И так еще четырнадцать фамилий.

Я ожидаемо оказался в конце списка. После того как я отметился, секретарь приемной комиссии сместила внимание с листа на меня. В ее глазах я разглядел смесь неприязни и предвкушения.

— Чапыра, с вас и начнем, — сказала она как отрезала. И мне пришлось войти следом за ней.

"Главное — излучать уверенность и не волноваться", — напомнил я себе.

Дверь со скрипом за мной закрылась и я оказался под прицелом еще пяти пар глаз.

В одном, вернее одной, из членов комиссии я узнал вчерашнюю даму из магазина, что поделилась со мной авоськой. С ней я поздоровался отдельно и даже позволил себе намек на улыбку, который она тут же отзеркалила.

Второй женщиной в комиссии оказалась копия секретаря — тот же непрезентабельный внешний вид и схожее выражение лица. Только в волосах побольше седины.

Остальные члены комиссии — мужчины. Они среагировали на меня менее эмоционально, а сидевший ближе всех к окну вообще не проявил ко мне интереса. Этим он мне больше всех и понравился.

— Смотрю, вы наконец-то привели себя в порядок, — произнес самый молодой из мужчин, припустив в голос ехидства.

— Вот только сделал это слишком поздно, — неприязненно добавила двойник секретаря, — Пять лет с ним бились…

— Лучше поздно, чем никогда, — намеренно перебив коллегу, философски заметил мужчина, чей костюм из присутствующих оказался самым приличным.

— Может уже перейдем к защите? — поддержала его моя недавняя спасительница.

— Да, конечно, Любовь Михайловна, — поджав губы от недовольства, что обсуждение моего морального облика откладывается, подчинилась секретарь.

Она вытащила из стопки дипломных работ на своем столе ту, что принадлежала мне, отцепила от нее несколько листов, видимо, рецензию и передала всё это членам экзаменационной комиссии. Те поделили между собой копии рецензии и какое-то время ее изучали.

Затем владелец приличного костюма, который оказался председателем экзаменационной комиссии, подвинул к себе саму дипломную работу и начал скороговоркой зачитывать.

— Чапыра Альберт Анатольевич, тема дипломной работы "Особенности правового регулирования договора перевозки груза", научный руководитель кандидат юридических наук Рогачев Вадим Андреевич.

По кивку самого молодого члена комиссии я понял, что это он.

— Альберт Анатольевич, мы вас внимательно слушаем.

И я начал презентацию. Благо ораторское мастерство нам на юрфаке преподавали.

Вот только меня наглым образом прервали. Дверь распахнулась и в аудиторию стремительной походкой зашел секретарь комсомольского комитета.

— Здраствуйте, товарищи. Надеюсь никто не будет против моего присутствия, — деловито произнес он, даже не придав произнесенной фразе вопросительную форму.

— Присаживайтесь Федор Александрович, — подорвалась подтаскивать к общему столу еще один стул, окрыленная приходом Юрова, секретарь экзаменационной комиссии.

— Альберт Анатольевич, продолжайте, — обратился ко мне председатель комиссии, когда Юров занял отведенное ему место.

И я продолжил, не сбиваясь и излучая уверенность в себе, показывая своим недоброжелателям, что готов бороться за свое будущее.

Судя по выражениям лиц членов комиссии, они поняли мой посыл. Председатель с Любовь Михайловной смотрели на меня благосклонно, научный руководитель — задумчиво, а пятый член комиссии, смахнув свое безразличие, теперь с большим интересом наблюдал за происходящим.

Две мои явные недоброжелательницы, как и ожидалось, взирали на меня неприязненно, время от времени бросая цепкие взгляды на Юрова.

Юров же слушал мою речь очень внимательно, не менее внимательно он отслеживал мои невербальные жесты и мимику.

Когда презентация закончилась, на какое-то время установилась тишина

— Вопросы будут? — председатель обвел взглядом членов комиссии.

Удивительно, но особо каверзных вопросов не последовало. Спрашивали чисто по теме дипломной работы, даже решениями съездов компартий не поинтересовались. Юров же вообще ни проронил ни слова.

Затем председатель зачитал вслух выдержки из рецензии научного руководителя и члены экзаменационной комиссии приступили к обсуждению оценки. Именно на этом этапе Юров и нанес удар.