Найденыш 5. Чужемирец (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 47

— Не только ты жаждешь все эти сокровища присвоить, — неожиданно сказал чародей, шумно дыша при подъеме. — Сколько вас таких ушлых и резких было. И каждый раз приходится объяснять, что невозможно свитки вытащить из башни. Только я смогу свободно перемещать их из подвала на улицу. Даже сейчас они под запретом. Вот соберешься выходить — сниму его.

Устим понял, что краснеет. Жар крови бросился в лицо. Хорошо, хоть маг за спиной, не видит смущения боярина. Надо же быть таким болваном! Харитон в молодости был сильным ментатом, но специализацию артефактора не стал менять. Забыл, Устим, забыл о такой значительной вещи!

Он вышел из коридорчика на кухню и сел на табурет. Хозяин показался следом, включил чайник и примостился на своем месте, снова взялся за ступку.

— Я не обижаюсь на такие мысли, — покряхтывая, сказал старик. — Привык. Человек по своей натуре жаден и эгоистичен. Все для себя. Если бы не существовали магические запреты — мир давно скатился бы в клоаку. Бегали бы с дубинами, жрали коренья. Мы поставлены для регулирования процессов распространения магии. Свитки, которые ты держишь в руках, по своей мощи сопоставимы с энергией Источников, питающих ауру планеты. И я подозреваю, для чего Борецкие потратили такие деньги, чтобы заполучить их.

— Будешь нравоучения читать, колдун? — усмехнулся пришедший в себя Устим. — Посадник Дмитрий как-нибудь переживет гибель нескольких десятков спесивых родов. Твое дело выполнено — можешь радоваться богатству на личном счете.

Маг бесстрастно посмотрел на гостя и щелкнул пальцем. Закипевший чайник мгновенно перестал пыхать паром.

— Чай не предлагаю, господин. Полагаю, у тебя есть свои дела, — сказал он.

Намек был понят. Устим усмехнулся, неловко поднялся, рассовал по карманам деревянный тубусы, а стеклянный спрятал во внутренний карман. Снял с вешалки куртку, накинул на себя.

— Я ухожу. Дверь сам закрой.

Устим покинул башню в каком-то странном облегчении, словно полутемные подвальные своды давили на сердце, вызывая нехорошие мысли и подспудное желание убить кого-то. Нырнув в салон ждущей его машины, он выдохнул:

— Дело сделано. Теперь в Новгород.

В город Устим прибыл глубокой ночью. Машина проехала через Спасскую проездную башню и по внутренней дороге домчалась до Житной (или Хлебной, как ее часто называли местные) башни, где сейчас работал Дмитрий — его брат, глава Рода. Кремль, по старинному обычаю, не был местом проживания семьи посадника и его близких родственников. У них была своя усадьба неподалеку, можно сказать — рукой подать.

Как Устим и думал, брат еще не ложился спать, как будто ожидал его прибытия.

Охрана пропустила брата без лишних вопросов, увидев предъявленный родовой перстень с правом прохода к посаднику. Поднявшись по крепкой дубовой лестнице, выкрашенной почему-то в темно-красный цвет и проморенной на несколько слоев, отчего цвет ее стал благородно-матовым, на самый верх, Устим прошел по галерее до кабинета брата и на всякий случай пару раз стукнул кулаком по массивному полотну. Предупредил, чтобы ненароком Дмитрий не шарахнул своими заклятиями.

Посадник сидел за столом, склонившись кудрявой черной головой над картой и что-то отмечал тонко отточенным карандашом на целлулоидном покрытии. Магический светильник в виде забавного гриба с зеленой шляпкой, освещал небольшой пятачок рабочего места, а остальная часть кабинета была погружена в темень.

— Я ждал тебя рано утром, брат, — сказал Дмитрий Ефимович, которому еще и пятидесяти не исполнилось. На волевом лице с деформированным носом (в юности подрался на кулачных боях, нарвался на крепкую затычину какого-то мужика с Гончарного конца) играют изумрудные блики от лампы.

— Хотел быстрее домой попасть, — шагнул вперед Устим, аккуратно выкладывая из карманов тубусы. Последним положил стеклянный, закрывая карту. — Слишком груз опасный. Мало ли… Я даже к твоему сыну не заехал, извини.

Посадник без эмоций отодвинул в сторону вожделенные свитки, тяжелым шагом дошел до резного буфета и вытащил пузатую бутылку темного стекла и два бокала. Налил густой тягучей жидкости. Сразу остро запахло фруктами.

— Выпей. И рассказывай, как все прошло.

Устим знал, что старший брат любит точный пересказ событий, как будто мельчайшая упущенная деталь сломает его планы или решения. Поэтому и не торопился Устим, вспоминая встречу с магом. Даже свои мысли о желании ограбить сокровищницу выложил, нисколько не смущаясь. Он слишком хорошо знал Дмитрия, чтобы таиться. И не прогадал. Посадник хмыкнул.

— Значит, хотел по голове стукнуть и вынести свитки все до одного?

— Каюсь, брат, — спокойно ответил Устим, попивая вино. Хотелось чего-нибудь покрепче, чтобы отпустило.

— Пустое, — махнул рукой Дмитрий. — Сам иногда прицениваюсь к Зубчатой башне, но понимаю тщетность своих усилий. Не по силам нам тряхнуть мошну Харитона. Чародей не дурак, такие заклятия наложил на свои свитки — весь Изборск на воздух поднимет, вздумай мы совершить непотребство. Да пока нам и этого хватит.

Он погладил стеклянный тубус.

— Тебе рассказать, что выросло в свитках?

— Не стоит. Я знаю. Сам же заказывал чародею, что искать, — Дмитрий откинулся на спинку с замысловатой вязью, прикрыл глаза. — Теперь осталось недолго. Нужные людишки нашептали, что скоро в Твери состоится какой-то фестиваль. Молодежь дворянская там почти вся будет. Не верю, что Великий князь Юрий туда соизволит приехать, но своего старшего сынка пошлет обязательно. Да мальчишка и не удержится, сам рванет.

— Ты хочешь уничтожить детей аристо? — побледнел Устим. О своих планах посадник особенно не распространялся, и до сих пор никто не знал, что именно затеял князь новгородский. Даже верные люди из боярского совета были в неведении.

— Хочу корень Рюриковичей подрубить, — спокойно заметил Борецкий-посадник. — Представляешь, как взвоют бояре столицы, когда наследников хоронить начнут?

— Не самое лучшее решение, — вино сразу стало кислым.

— Согласен, — Дмитрий отставил пустой бокал на край стола. — Но политика, сам знаешь, делается грязными руками. Иначе тверской трон не пошатнуть. Мне уже надоели попытки Рюриковичей втянуть нас в свою сферу влияния и построить империю. Мы и без этого живем прекрасно. У нас долгосрочные экономические связи с Европой, развивается промышленность, людишки плодятся, в казне мышь жирует. Зачем нам тверская рука на загривке? Сидели бы ровно, проблемы сами собой решились бы со временем.

— Ты так уверен? — усмехнулся Устим.

— Зачем преследовать Романовых, Захарьиных, Кошкиных, другие знатные и древние роды, не имеющих кровной связи с Рюриком? Или, например, пошедших в оппозицию из-за крутого нрава Ивана Васильевича, не к ночи будь он упомянут. В результате мы имеем огромные территории, разбитые на несколько самостоятельных образований. Даже государствами их назвать нельзя.

— Что-то я не наблюдал за тобой желание объединиться.

— А я и не хочу, — ответил посадник и обвел рукой вокруг себя. — Мне хватает Великого Новгорода, Ладоги, Пскова, Изборска. Остальные для меня всего лишь партнеры.

— Тверь?

— Дело всего лишь в людях, Устим, — мягко произнес Дмитрий, — а не в городах. Скоро мы узнаем, что люди думают о Великом князе Юрии из рода Рюриковичей. Мне пришло известие от Афанасия Васильевича, — внезапно сменил тему разговора посадник.

Устим, у которого стали слипаться глаза, встрепенулся и даже оживился.

— От Захарьина? И что пишет?

— Переманил к себе Мишку Одноуса. Может, помнишь его? Артефактор, чародей. Хотел сбежать в Скандинавию, да вовремя его перехватили. Мог бы сдуру умотать к шведам со своими знаниями, потом бы мы горькими слезами умылись.

— Афанасий Васильевич не отказался от своей идеи? — усмехнулся Устим. — Все-таки хочет Врата открыть?

— Хочет, но все очень сложно. Не хватает идей, наработок. Просит помощи деньгами. Как думаешь, нам стоит ввязаться в разработку портала?

— Хм, заманчиво. Но я не особо доверяю Захарьиным. Обманут. Сначала денежки высосут, а потом кинут. Нам вряд ли дадут подход к технологиям и к заклятиям, открывающим пространственные тоннели. Так, если кусочек для аппетита.