Атака седьмого авианосца - Альбано Питер. Страница 39

Дэйл, маленькими глотками отпивая вино, водя пальцами по ножке бокала, поймала себя на том, что не сводит глаз с Брента — с его прямого носа, квадратного подбородка, мощной шеи. Широченные плечи распирали тонкое синее сукно флотской тужурки, а дотрагиваясь до его руки, женщина ощущала рельеф стальных мышц. Близость этого могучего тела, созданного, казалось, резцом античного скульптора, волновала ее, и жаркие волны подхлестнутого алкоголем желания одна за другой накатывали на нее, одновременно будоража и мучая.

Они отказались от десерта и, когда официант исчез, сели неподвижно, глядя друг на друга. Дэйл вновь почувствовала, как его рука медленно крадется под юбку.

— Брент, перестань…

От вина и от вожделения лицо его рдело, как закатное небо.

— Мы же тут почти одни, — сказал он.

Пока они обедали, появились еще две пары, тоже выбравшие укромные и слабо освещенные уголки зала. Марсель и его помощник скрылись на кухне, и Дэйл от всей души мечтала, чтобы они оставались там подольше. Фигура старшины Куросу терялась в полумгле.

Жадные горячие пальцы уже перебрались за край чулок и задвигались по голому телу. «Перестань…» — повторила Дэйл, пытаясь удержать его, но руки ее ослабели и не в силах были справиться с его рукой, которая древним как мир кругообразным движением ползла к сокровенным глубинам ее пульсирующей плоти.

— Когда-нибудь… когда-нибудь я увижу все это… — раздался у самого ее уха хрипловатый шепот.

Жар, от которого, казалось, плавятся кости, распространялся по ее телу — Брент нащупал резинку трусиков и, резко оттянув ее, проник внутрь. Дэйл откинулась к стене. Сердце ее колотилось так, словно там, под левой грудью, сидел ополоумевший барабанщик, кровь зашумела в ушах и прихлынула к щекам.

— Брент… Нет… Ты мучаешь меня.

Дэйл остатками угасающего сознания понимала, что уже не владеет собой, что сама готова накинуться на Брента и отдаться ему сию минуту и прямо тут, на ресторанном диванчике, наплевав на стыд и все приличия. Слабый скрип открывающейся двери заставил ее поднять глаза. Раздались шаги. Брент тоже вскинул голову, и пальцы его замерли у самой цели.

К ним приближался новый официант — рослый широкоплечий человек с салфеткой, переброшенной через руку. Дэйл услышала, как Брент сдавленно охнул, словно его ткнули кулаком в солнечное сплетение. В следующее мгновение он одной рукой схватил ее за плечо и мощным стремительным движением отбросил в угол, а другую сунул за борт тужурки.

— Брент! — успела вскрикнуть она.

— Лежать!

Он был уже на ногах. Зазвенели и глухо ударились о толстый ковер посуда и приборы с перевернутого стола. Новый официант уже пересек площадку для танцев и был совсем рядом: из-под белоснежной полотняной салфетки он вытянул длинный, зловеще посверкивающий клинок. Дэйл почувствовала, как страх, словно вязкое холодное масло, растекается по желудку. Она скорчилась на полу, втянула голову в плечи.

— Во имя Аллаха! Саббах! Саббах! — крикнул он, бросаясь на американца и занося нож.

Брент рвал из кобуры пистолет, но Дэйл знала: он не попадет. Слишком много было выпито. Слишком сильно она разожгла его. Убийцы все это приняли в расчет.

Рослый широкоплечий человек с безумными глазами, с черными длинными волосами, похожими на распрямленные пружины, был подобен подкараулившей добычу голодной гиене. Он легко и упруго перескочил через стол, поднял для удара нож, ярко сверкнувший даже в полутьме ресторана. Брент наконец выхватил «Оцу».

— Смерть неверным! Смерть собакам-янки! Саббах! Саббах!

Клинок пошел вниз.

В этот миг оглушительно, как будто ударила пушка, и слитно, как автоматная очередь, прогремели один за другим три выстрела. Из широко раскрытого рта убийцы хлестнула струя крови: пуля вошла ему в затылок и вышла изо рта, выбив зубы. Вторая попала между глаз: осколки лобной кости, растекшийся белок, желтовато-серые сгустки мозга забрызгали Дэйл, вскрикнувшую от ужаса и омерзения. Тело его конвульсивно содрогнулось, согнувшись вдвое, и грозная, могучая машина смерти вышла из строя, лишилась способности двигаться, действовать, убивать.

Дэйл попыталась отползти в сторону, но не успела: труп араба рухнул на нее всей тяжестью, придавив к полу всем своим центнером мертвой плоти. Простреленная голова стукнулась о ее голову, поток крови, блевотины, ошметков размолотых пулей десен и языка, выбитых зубов хлынул ей на грудь, насквозь вымочив зеленый шелк и полотно лифчика. Пробита была и яремная вена, и останавливающееся сердце последними толчками выбрасывало густую темную кровь, залившую волосы Дэйл. Она дико закричала.

Ей бывало страшно, но еще ни разу в жизни не захлестывал ее такой утробный, животный ужас, заставивший ее отчаянно ворочаться и извиваться на полу, пытаясь выбраться из-под изуродованного грузного тела, подобного материализовавшемуся кошмару. Напрягая все силы, она сумела чуть повернуться на бок, и труп скатился по мокрому от крови и рвоты, скользкому шелку, ударился головой об пол, словно тряпичная кукла.

Рыдая и всхлипывая, она поднялась на ноги — в горле першило от рвоты, ноздри щипало от едкого порохового дыма. В нескольких футах от нее, на «пятачке» танцплощадки стоял, все еще приникнув щекой к ложу винтовки, Куросу, и из дула его «Арисаки» струился синий дымок. Официанты куда-то попрятались. Брент с пистолетом стоял между ножками перевернутого стола.

— А-а, убийцы… — бормотал он и вдруг в ужасе крикнул: — Куросу! Сзади!..

Двое смуглых мужчин с короткоствольными пистолетами в руках появились в дверном проеме, с ходу открыв огонь. Передний был длинноног и тощ, тот, кто стоял у него за спиной — плечист и приземист, как горилла. Отрывисто тявкнул «Оцу». Куросу развернулся в сторону нападавших, выстрелил в них — раз и другой, но уже не так быстро, как раньше. Весь зал ходил ходуном от пальбы, в воздухе стлался синий пороховой дым.

Первый из ворвавшихся вдруг резко, словно налетев на стену, остановился и упал навзничь. Второй, выскочив вперед несколько раз выстрелил в старшину — тот выронил винтовку, схватился за живот и упал.

— Нет! — крикнул Брент.

Пули из его «Оцу» попали нападавшему в шею и грудь, он закинул голову, захлебываясь потоком крови изо рта, ноги у него подкосились, и он мягко, словно костей у него не было вовсе, осел на пол. Выпавший из руки пистолет звонко ударился о паркет танцплощадки.

Воцарилась мертвая тишина, которую тотчас нарушили крики прятавшихся под столами посетителей. Потом в дверях появился еще один человек — высокий мужчина в строгом вечернем костюме. В руке у него тоже был пистолет. Брент выстрелил навскидку, и тот покатился по полу.

Откуда-то из темного угла донесся вопль мэтра:

— Это же охранник! Вы убили охранника!

— Плевать мне, кто он! Нечего было врываться сюда с пистолетом! — Брент быстрым движением вытащил из рукоятки «Оцу» пустую обойму и, нашарив в кармане снаряженную, ладонью вогнал ее на место до щелчка и закрыл магазин.

В дверях послышались голоса, замелькали чьи-то фигуры, и Брент, миновав труп первого из нападавших, взял дверь на прицел:

— Застрелю каждого, кто войдет сюда с оружием!

Проем очистился. Брент склонился над распростертым на полу Куросу.

Из вестибюля долетел испуганный голос:

— Я начальник службы безопасности отеля «Империал»! Меня зовут Хиромицу Якуна. Бросьте оружие! Полиция уже направляется сюда!

Брент опустился на колени рядом со старшиной:

— И не подумаю! Хотите жить — не суйтесь ко мне! Здесь женщина и раненый. Подгоните к подъезду машину. Водитель пусть выйдет.

Он стал что-то шептать Куросу, и тот, слабо простонав в ответ, вдруг мертвенно побледнел. Дэйл показалось, что Брент коротко всхлипнул. Она медленно поднялась — лицо было покрыто слоем запекшейся крови, волосы спутаны, платье перепачкано блевотиной, — несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь сбросить с себя оцепенение ужаса, и почувствовала, что самообладание возвращается к ней. Салфеткой стерла с лица сгустки крови и подошла к Бренту, все еще склоненному над телом старшины. Плечи его тряслись. Дэйл взглянула вниз и увидела спокойное меловое лицо: Куросу пустился в последнее плавание.