Ослепление - Харт Кэтрин. Страница 3

– Хотела бы я знать, известно ли миссис Грант о том, какие нерадивые у нее горничные? – пробормотала, обращаясь сама к себе, Андреа. – Наверное, придется послать ей анонимное письмо по этому поводу.

Кое-как распутав колтун и очистив пыль, Андреа бросила взгляд на скомканные измятые простыни на кровати.

– А кроме того, в Президентском дворце могли бы обзавестись кроватями поприличнее!

Скорее машинально, чем осознанно, просто из врожденной привычки опрятности, Андреа принялась наводить порядок на разворошенной кровати. И тут в глазах что-то блеснуло.

– Вот это здорово! Что это такое? – тихонько воскликнула она, наклонилась и вытащила из складок простыни чудесную золотую заколку для волос. Судя по всему, она выскочила из прически Люсиль во время любовной сцены.

Лукавая улыбка засветилась в фиалковых глазах Андреа, и они засияли так, что с ними ни в какое сравнение не шли крупные аметисты, помещавшиеся в филигранной работы орнаменте, украшавшем заколку.

– Вряд ли леди будет предпринимать активные розыски вещи, утерянной при столь пикантных обстоятельствах. Будем считать это справедливым вознаграждением за те муки, которые мне пришлось пережить. Любой, кто перенес подобные неудобства, вправе требовать за них компенсации!

Десятью минутами позже Андреа присоединилась к Мэделин Фостер, своей старшей подруге и хозяйке, которая оставалась внизу, в небольшом концертном зале. К великому облегчению, Андреа обнаружила, что программа концерта только началась. Более того, никто не заметил ее несколько затянувшегося отсутствия.

Однако последнее предположение оказалось неверным – Андреа поняла это, как только Мэдди наклонилась к ней, тихонько пожала руку и прошептала:

– Я знаю, что ты не очень любишь оперу, дорогая, но выступавший нынче вечером тенор был очень хорош. Если бы ты осталась со мной, ты бы тоже получила истинное удовольствие.

– Но ведь тогда бы я была обречена слушать и сопрано, – мягко возразила Андреа. – А эти высокие звуки травмируют мои барабанные перепонки. Кроме того, я не в силах смотреть на эти ее… сокровища!

– Должна признать, что я тоже была во время ее партии в несколько растерянных чувствах, – хихикнув, отвечала Мэдди. – Я все пыталась угадать, что случится, если поставить ей на грудь бокал вина с желтком. Свалится ли он от вибрации во время пения или устоит?

– Мэдди! Веди себя прилично! – смеясь, прошептала Андреа.

– Да, ты права, но ведь я уже достаточно стара, чтобы окружающие снисходительно относились к моим причудам. Тогда как ты не можешь себе позволить таких штук. В этом заключается главное различие между нами. И поэтому тебе необходимо следить за своими манерами, тогда как я могу себе позволить некоторую вольность. Не забывай об этом, Андреа, – напомнила она.

Мэдди была права. Дожив до семидесяти восьми лет, она могла себе позволить вести себя так, как ей нравится. И хотя окружающие считали ее излишне эксцентричной, они не могли не признать, что тем не менее она остается самой милой, самой отзывчивой дамой, какую только видел свет. У Мэдди было больше друзей, чем она была в состоянии припомнить, и она уже утратила счет тем из них, которых ей было суждено пережить. Каждый год добавлял немного путаницы в ее речь, немного рассеянности в ее мысли – и неизменно увеличивал ту мистическую мудрость, которая на первый взгляд казалась просто очередной странностью ее и без того неординарного, возможно, устаревшего, взгляда на жизнь. Она обладала тем редким, несравненным обаянием, к которому не может остаться равнодушным ни один человек – будь то король или простолюдин. Все, кто знал Мэдди, обожали ее.

Андреа не была исключением. Она уже почти два года служила компаньонкой Мэдди и не пожалела ни об одном из прожитых с нею вместе дней. Как жаль, что она не может в данный момент быть с Мэдди до конца честной. Но разве возможно переложить свои ужасные, отвратительные проблемы на плечи этой хрупкой старой леди? Нет, она даже и в мыслях себе этого не в силах представить!

Да к тому же болтливость может обернуться угрозой для жизни невинного ребенка. А ведь Андреа поклялась защищать несчастного беспомощного малыша – и она будет защищать его до последнего вздоха. Что стоят несколько украденных ею безделушек по сравнению с жизнью Стиви? Сын ее недавно умершей сестры – единственное родное существо на свете. Нет, Андреа должна хранить молчание ради спасения Стиви. Если она надеется когда-нибудь вернуть себе мальчика, она должна выполнять все требования его похитителя – и молить Бога о том, что ее не поймают прежде, чем она успеет выкупить Стиви и освободить его из цепких лап ужасного Ральфа Маттона.

По жестокой иронии судьбы этот самый Ральф приходился Стиви родным отцом. Именно это отвратительное создание совратило с пути истинного сестру Андреа, бедняжку Лилли, с помощью лжи и пустых обещаний. А потом Ральф бросил Лилли – без единого пенни, беременную, даже не подумав на ней жениться.

Андреа до сих пор не в состоянии была поверить, что ее сестра так доверчиво попалась на удочку такому отвратительному типу, как Ральф. Она могла бы объяснить слабость Лилли, если бы соблазнивший ее мужчина был богат, или чрезвычайно умен, или настолько обворожителен, что перед ним не могла бы устоять ни одна женщина. Как раз наоборот. Ральф и по сути своей, и по виду был просто подонком, в пьяном виде превращавшимся в злобного дьявола (а пил он постоянно). Концом его непутевой судьбы наверняка станет либо тюрьма, либо нож, который всадит в него такой же подонок.

И теперь Андреа боялась, как бы один из вариантов возможного конца не постиг Ральфа прежде, чем она успеет спасти из его лап маленького Стиви.

Снедавшие Андреа тревога и страх были причиной того, что в последнее время она по большей части пребывала в расстроенных чувствах. Сегодняшний вечер не был исключением. Словно во сне, Андреа наблюдала за тем, как тянулся званый обед в Президентском дворце, как оперная труппа – и Люсиль Хаффман – благополучно завершили запланированную на сегодня программу развлечений и отбыли восвояси.

И когда наконец наступило время быть партнершей для Мэдди за карточным столом, Андреа почувствовала, что совершенно не в состоянии сосредоточиться. Поэтому она восприняла как подарок судьбы то, что Джулия Грант пожелала занять ее место и играть в карты с Мэдди. Кто, кроме разве что самого президента, посмел бы оспаривать право его супруги побывать в кругу друзей?

Ужасно устав от постоянной необходимости строго следить за собой, от светской болтовни с иностранными гостями, которая превращалась в настоящую пытку из-за необходимости говорить на разных языках сразу, Андреа попыталась найти убежище в небольшой уютной библиотеке, расположенной как раз под залом для карточной игры.

Быстрый осмотр комнаты привел Андреа к выводу, что находившиеся здесь ценности слишком велики, чтобы, украв их, попытаться спрятать на себе, пока взгляд ее не наткнулся на нечто более подходящее по размеру.

Она задумчиво рассматривала довольно уродливую фигурку, пытаясь понять, кому и зачем понадобилось отливать в бронзе это нелепое создание: наполовину человек, наполовину животное, причем обе половины казались в равной степени отталкивающими. Неожиданно прямо у нее за спиной раздался мужской голос, и Андреа чуть не подпрыгнула на месте от испуга.

Резко обернувшись в его сторону, она рефлекторно подняла одну руку к горлу, тогда как другая рука опустилась в складки юбок, пряча бронзовую фигурку в карман.

– Прошу прощения, – повторил Фредди – а это именно он стоял в дверях библиотеки, улыбаясь во весь рот, – я вовсе не хотел вас так пугать. Надеюсь, вы не собираетесь упасть в обморок?

– Ах, это вы, – не совсем соображая, что говорит, ответила Андреа, глупо уставившись на него. Фредди важно кивнул.

– Поскольку совершенно очевидно, что нас обоих утомило общество многочисленных гостей, не соблаговолите ли составить мне компанию и прогуляться по саду?