Ослепление - Харт Кэтрин. Страница 52

– Не беспокойся об этом, Андреа, – отвечал он. – Конечно, их шокировала столь скороспелая свадьба и возникшие в результате этого неловкости, но они скоро успокоятся. Особенно когда мы через год-пол-тора предъявим им очередного внука.

– Мы можем им предъявить в качестве внука и Стиви, – напомнила Андреа, – по крайней мере я на это надеюсь.

– И я тоже верю в это, – подтвердил Брент, поудобнее устраивая ее головку у себя на плече. Прежде чем она успела впасть в меланхолические чувства, он поторопился переменить тему беседы: – О чем это вы так оживленно шептались с Мэдди перед самым отъездом? – поинтересовался он.

– Ах… ну просто кое о каких дамских делах, – пробормотала она с раскрасневшимся лицом.

– Ах, да, я понимаю, – хмыкнул он. – Последние наставления по поводу брачной ночи, я полагаю?

– Нечто подобное, – шепнула она и невольно поежилась, стараясь избавиться от неприятных ощущений, доставляемых зернышками риса в складках платья.

– Что это ты вертишься?

– Похоже, на меня высыпали столько риса, что им можно было бы накормить целый полк, – пожаловалась она. – И он ужасно колется!

– Если бы он уже был сварен, я сам собрал бы все зернышки до единого! – рассмеялся он. – Вот уж наелся бы до отвала! И вполне возможно, это было бы самой восхитительной трапезой в моей жизни. Можно, я все-таки попытаюсь, любовь моя? Ведь твое пышущее жаром тело вполне способно довести этот рис до готовности! – предложил он игривым тоном.

– Держи свой язык и свои зубы при себе, ненасытный волчище! – хихикнула она. – По крайней мере до той поры, пока мы не сможем уединиться.

И в очередной раз Мэдди превзошла самое себя. Войдя в комнату Брента, они обнаружили, что там все убрано цветами, в ведерке со льдом их ожидает бутылка шампанского, а сервировочный столик уставлен всевозможными закусками. Кровать была застлана свежими белоснежными простынями, слегка спрыснутыми любимыми духами Андреа, и край одеяла отогнут в полной готовности. Прикрученные до минимума газовые светильники заливали комнату мягким рассеянным светом. Словом, обстановка была вполне романтичной и завораживающей.

Брент подошел к изножью кровати, где обнаружил черный атласный мужской халат, разложенный подле изящного шелковистого полупрозрачного дамского ночного туалета лилового оттенка.

– Напомни мне поблагодарить утром Мэдди за ее хлопоты, – с чувством произнес он, теребя тончайший шелк ночной рубашки, словно воочию представив тело своей невесты, манящее его из полупрозрачных складок ткани.

– Я… хм… да, хорошо, – смутилась Андреа. – Я напомню тебе.

– Не надо так нервничать, мое робкое сердечко, – нежно заверил он. – Нам предстоит пережить одно из самых восхитительных мгновений в жизни, а вовсе не взойти на помост гильотины, и ты это должна знать.

Он вручил ей ночную рубашку, повернул к себе спиной и сноровисто расстегнул пуговицы на подвенечном наряде. Запечатлев легкий поцелуй у нее на шее, он подтолкнул ее в сторону туалета.

– Почему бы тебе не переодеться, а тем временем постараться успокоиться и собраться с духом. Я подожду тебя здесь.

Она радостно приняла его предложение, и ожидание Брента растянулось настолько, что он уже начал гадать, решится ли она выйти оттуда вообще, как вдруг дверь распахнулась и она вошла в комнату. Он всегда считал ее красивой, но теперь она показалась ему еще прекраснее. Полупрозрачная рубашка с низким вырезом выгоднейшим образом подчеркивала изящную девичью грудь и тонкую талию, целомудренно полускрывая в своих складках нижнюю часть тела. Ее волосы, распущенные и расчесанные, заливали водопадом роскошных локонов плечи и спину.

– Ты прекрасна, – выдохнул он, пораженный. – Ты просто божественна.

– Мне не надо было так много есть, – смущенно заявила она. – У меня желудок готов вывернуться наизнанку.

– Подойди же, мой ангел, – низко рассмеялся он, простирая к ней руку. – Позволь мне облегчить твои страдания, – и он усадил ее рядом с собою так, чтобы иметь возможность ласкать ее полуобнаженные плечи. – Помнишь ту ночь в твоем номере, когда я массировал тебе шею? Я было и впрямь подумал, что Мэдди пристрелит нас обоих! Она превращается в маленькую фурию, когда приходит в ярость.

Андреа блаженно вздохнула и наклонила головку набок, чтобы подставить горло для его поцелуев.

– Она мала ростом, но очень отважна, – согласилась она, вздрагивая от его прикосновений. – Ах, это восхитительно! Не останавливайся, умоляю…

– И не подумаю, – промурлыкал он ей на ушко, вызывая новый сладостный трепет. Нежные, легкие прикосновения его губ опускались по ее шее к обнаженному плечу. – Ты оставила для меня хоть немножко риса? – спросил он. – Или мне придется насладиться одной твоей восхитительной плотью, без гарнира?

Шелковые тесемки развязались как бы сами собой, и ворот ночной рубашки распахнулся, открывая его жадному взору прелестных очертаний спину и грудь. Она поудобнее устроилась в его объятиях, охватив руками его шею и прижимаясь к нему все плотнее и плотнее, повинуясь разгоревшемуся в ней желанию.

– Возможно, тебе повезет найти пару зернышек в каком-нибудь укромном месте, – многозначительно прошептала она. – Только искать придется очень внимательно.

– Я обещаю обследовать каждый дюйм твоего неповторимого тела, – заверил он, слегка охрипнув от нарастающего возбуждения. Не в силах долее медлить, он припал к нежной груди и долго ласкал ее языком, прежде чем охватил губами розовый бутон соска.

Андреа не сдержала низкого стона, с необычайной остротой реагируя на движения его губ и языка. Ей казалось, что даже сама матка запульсировала в глубине ее естества, в одном ритме с его ласками. Кровь бурлила в ее жилах, разнося радость в каждую клеточку тела.

Наконец, когда, казалось, уже прошла целая вечность, он оторвался от одного соска – с тем лишь, чтобы тут же заняться другим. Пока он покрывал поцелуями ложбинку между грудей и благоуханную кожу возле соска, руки Андреа проникли к нему под рубашку и пробежались по волосам, покрывавшим грудь. Вот она наткнулась на плоские, неразвитые мужские соски. Он хрипло застонал – каким-то невероятно низким басом, – словно замурлыкал огромный кот.

– Да, ласкай меня, – настаивал он. – Познай меня.

И он припал к ее второму соску, в то время как ее руки на ощупь познавали ширину и мощь его мускулистой спины, его прямых плеч, его груди. Она ласкала его теплую, гладкую кожу. Перебирала пальчиками темные завитки волос между сосками. Теребила их. Касалась их нежно-нежно. Старалась доставить ему такое же наслаждение, какое доставлял он ей.

Пламя желания разгоралось в ней все сильнее, чувственный трепет нарастал в ее теле с каждым вздохом, с каждым ударом сердца. И она не была одинока в своих ощущениях. Она чувствовала, как подле нее тот же трепет поднимается в теле Брента, как его сердце учащенно бьется в унисон с ее. Она не смогла подавить испуганный всхлип, когда его рука скользнула к ней под юбку и прикоснулась к внутренней стороне ее бедер. Она рефлекторно сжалась, хотя каждая клеточка тела молила об ином.

– Нет, – настойчиво прошептал он, продолжая ласкать ее дрожавшие ноги. – Позволь мне познать все твои чудесные тайны, любовь моя.

И, словно дожидаясь лишь этой просьбы, ее тело вдруг совершенно расслабилось, и ноги раздвинулись под его властными прикосновениями. Его рука ползла все выше и выше между ее бедер. Она чуть не задохнулась от предвкушения чего-то невероятного.

Внезапно Брент прохрипел что-то нечленораздельное, довольно грубо задрал юбку чуть ли не на голову Андреа и воззрился на представшую перед ним картину так, словно не верил своим глазам.

– Что это за дьявольщина? – прорычал он.

Андреа понадобилось немало времени, чтобы до нее дошел смысл вопроса, после чего она застонала с отчаянием:

– Ах, проклятье! Я же совсем позабыла об этом дурацком изобретении!

– Что эго за дьявольщина? – гневно повторил Брент свой вопрос.