Очаровательная лгунья (СИ) - Бегоулова Татьяна. Страница 25

— Зачем тебе это княжество? Тебе здесь плохо? — наверное, вопрос прозвучал глупо, но я не могла делать вид, что мне всё равно. Райлин неопределенно пожал плечами:

— Мне здесь хорошо, но если предоставляется возможность побывать за пределами империи, то зачем ею пренебрегать? Опять же — новые горизонты, новые возможности.

— А почему только те, кто заключил брак?

Райлин хмыкнул:

— В княжестве нехватка девушек на выданье. Боятся, что расхватают чужие и своим не достанется. Серьезно.

— Райлин, ну ты же понимаешь, что мое происхождение не самым лучшим образом отразится на твоей репутации, если ты заключишь со мной брак. Ты же не станешь всем и каждому объяснять, что это фикция?

Он снова вздохнул и сделал шаг навстречу, сокращая между нами и без того малое расстояние.

— Ильяна, я вообще не собираюсь никому ничего объяснять. Я полагаю, именно тебе стоит позаботиться о своей репутации, и держать факт замужества в тайне.

Я горько усмехнулась:

— Уже поздно переживать о репутации. По «Оливии» какие только слухи не ходят обо мне и Терисе.

— Слухи ходят о Марилье Донгас. Главное, чтобы журналисты не пронюхали, что Ильяна Кодеро, модель Лакрис и Марилья Донгас, горничная на «Оливии» — одно лицо. Заклюют и грязью обольют знатно. Поэтому особо ни с кем не откровенничай, даже если уверена в честных намерениях человека. Даже с Терисом Лакрис. Помни, что он помогает тебе только до тех пор, пока ты не выполнишь условия контракта.

— Райлин, хватит меня пугать! Мне и так страшно.

— А как мне за тебя страшно. Ну так что, поможем друг другу? Жениться будем? — на этих словах Райлин расплылся в широкой улыбке и подмигнул. Да уж, не думала я, что услышу эти слова от него и в такой форме.

— Будем.

Странное вышло увольнение. Всего два часа, а жизнь уже никогда не будет прежней. Я должна была признаться себе, что влюбилась в Райлина. Зря мама тратила время и слова. Но с другой стороны я отчетливо понимала, что Райлин не собирается пользоваться данным фактом. И я даже не знала радоваться этому или огорчаться. Дело в его благородстве или просто я не интересую его как девушка? Что он испытывает ко мне? Симпатию? Сочувствует ситуации, в которой я оказалась и пытается помочь?

Да, наверное, так. Я же видела, как он расточал улыбки горничным, отвечал на их кокетливые заигрывания. А со мной ни разу не позволил себе ничего такого. А жаль. Ну что же, придется принять вот такую неутешительную правду. Хотя в моем положении еще и надеяться на взаимность — это сумасшествие.

Вернулись на «Оливию» мы вместе. Всю обратную дорогу Райлин расспрашивал о моей прежней жизни. А вот на мои осторожные вопросы так и не ответил, ловко переводя тему. Я по-прежнему ничего о нем не знала.

На «Оливии» привычные обязанности немного утихомирили волнение. Жизнь продолжалась. Дженья предвкушала завтрашнее увольнение и была весела и разговорчива. А мне так хотелось поделиться с ней своими переживаниями. Она ведь старше, наверняка, у нее есть опыт безответной влюбленности. Может и рецепт имеется, как с этим чувством бороться. Но предостережение Райлина сдерживало приступ откровенности. Но напарница сама обратила внимание на мое состояние. Когда мы остались вдвоем в подсобке, она спросила:

— У тебя ничего не случилось? Ты какая-то странная.

— Ничего особенного, — нет, я не могу промолчать, — Скажи, Дженья, а у тебя было такое: понравился тебе человек, а он хорошо будто относится, но как на девушку внимания не обращает?

— Да у кого же такого не было. Что, первая безответная любовь?

Я не поднимая глаз, кивнула:

— Похоже на то.

— Марилья, если ты о Терисе или о красавчике из императорской службы безопасности, то лучше забудь. Слишком высоко, не допрыгнешь. Поняла?

— Поняла.

Окинув последним взглядом пустую третью палубу, я поспешила к трапу. Теперь я была гораздо внимательнее и осторожнее. Госпожа Ревисс еще оставалась в медблоке и Виржинья была предоставлена самой себе. И насколько я могла сегодня заметить — она не особо печалилась по этому поводу.

Стоило спуститься на один пролет, как откуда-то сверху раздался громкий шепот:

— Ильяна!

Следом за мной кто-то торопливо спускался. Райлин.

— Что-то случилось?

Мы остановились прямо на трапе, благо никого рядом не было. Хотя, он ведь не пассажир. А про то, что разговаривать с обитателями четвертой палубы нельзя, никто не предупреждал.

— Дай-ка руку.

Прежде чем я успела сообразить, зачем ему моя рука, Райлин взял меня за ладонь. Он поочередно примерял на мой безымянный палец какие-то разнокалиберные кольца и даже перстенёк.

— Райлин, ты что делаешь? Чьи это кольца?

— Кольца попросил у горничных принцессы. Должен же я определить какой у тебя размер, — он был так увлечен примеркой, что даже не посмотрел на меня.

— Зачем?

— Ильяна, ты задаешь странные вопросы. Во время бракосочетания жених и невеста меняются кольцами.

— Райлин, нам это делать не обязательно! У нас будет фиктивный брак, — прошипела я, пытаясь выдернуть свою руку. Но куда там.

— Вот. Это в пору, — вот тут он поднял на меня взгляд и улыбнулся своей обворожительной улыбкой. У меня сразу сердце заколотилось быстрее. Пальцы дрогнули в его большой и горячей ладони. Дыхание отчего-то сбилось, и я судорожно вдохнула, будто всхлипнула.

— Все будет хорошо. Ты мне веришь?

Кивнула, не сводя глаз. На внятный ответ я была просто не способна.

— Мне пора, моя дорогая невеста.

Райлин уже собирался уйти но, сделав шаг, вернулся. Прижал к себе на мгновение, обжигая ухо дыханием:

— Спокойной ночи.

И тут же ушел, оставив в растерянности. Спокойной ночи? Это он серьезно?

Глава 18

Стоит ли говорить, что большую часть ночи я проворочалась без сна. И разумеется, утром из-за этого, я чувствовала себя полудохлой курицей. Даже упустила из вида тот момент, что у Дженьи ближе к обеду увольнение. И вспомнила лишь перед апартаментами госпожи Ревисс. Но было поздно. Дженьи уже и след простыл.

Выйдя на палубу, заметила одинокую фигуру Виржиньи возле шезлонгов. Ну что же, рискну. Нельзя же совсем без уборки.

Первым делом я навела порядок в спальне Агнесс. Затем направилась в спальню госпожи Ревисс, надеясь потратить совсем немного времени — старуха отлеживается во владениях господина Сунжа, значит должен быть порядок.

А выйдя из спальни, едва сдержала испуганный вздох. Агнесс, собственной персоной. Сидит в кресле с тарелкой сухарей. Девица сделала вид, что меня не видит и продолжила лакомиться содержимым тарелки. А я решила что нечего судьбу испытывать. Вот вернется Дженья из увольнения, и мы с ней быстренько уберемся в гостиной. Все равно сейчас Агнесс накрошит здесь.

В общем, я решила сделать вид, что тоже не заметила племянницу старухи и поскорее покинуть опасную территорию. Но едва я достигла двери, как позади меня раздался громкий возглас:

— Ах, я такая неуклюжая! — и звук рассыпавшихся сухариков по полу. Я резко обернулась. Агнесс сидела в кресле и держала в руках перевернутую тарелку. Я чуть ли зубами не заскрипела от злости. Ага, неуклюжая, на всю голову. Ведь нарочно рассыпала и даже не скрывает этого. Бегство пришлось отложить. Еще только выговора мне от старшей горничной не хватало. И так в последние дни творится, не пойми что.

Пока я наводила порядок, эта нахалка продолжала сидеть в кресле. Вот пусть там и остается, по крайней мере, у меня перед глазами. Но стоило мне подумать об этом, как Виржинья легко поднялась и подошла к столу, на котором стопкой лежали книги госпожи Ревисс. Когда она оказалась не в поле моего зрения, я почувствовала секундный приступ страха. Но как я не торопилась, не могла бросить всё и убежать.

— Он говорил тебе, что ты самая красивая девушка на свете? — от звука её голоса я вздрогнула. Это не был испуганный и оправдывающийся перед тетушкой голосок Виржиньи. Это говорила Агнесс с интонацией, которая не сулила ничего хорошего. Я замерла, лихорадочно размышляя, успею добежать до двери или нет. И в этом была моя ошибка. Нечего было раздумывать, надо было сразу бежать сломя голову.