Душевная травма(Рассказы о тех, кто рядом, и о себе самом) - Ленч Леонид Сергеевич. Страница 29

Вагон мотнуло вправо, потом влево, и ее большая дорожная сумка, стоявшая на лавке рядом с ней, упала на пол.

Он поднял сумку, подал ей. Она поблагодарила кивком головы и обворожительной улыбкой.

Осмелев, он спросил ее не очень-то находчиво:

— В Москву?

Она снова улыбнулась — на этот раз снисходительно.

— Куда же еще! А вы?

— Тоже в Москву. Вообще-то я живу в Подольске. Но в Москву езжу часто. Вы любите Москву?

— А вы?

В ответ он продекламировал с большим чувством:

Стихи ей, видимо, понравились. Она улыбнулась (теперь одобрительно) и спросила:

— Это Евтушенко или Вознесенский?

Ошеломленный, он сказал, краснея:

— Простите, а вы… вообще Евтушенко и Вознесенского читали?

— Я на них глядела! — сказала она с той же улыбкой. — Мы с подругой были на вечере поэтов, они там выступали. Но, насколько я помню, они не про Москву читали. Насколько я помню, они что-то другое читали.

Он кашлянул и сказал с робким укором:

— Я из Пушкина вам прочитал. Из «Евгения Онегина». Вы читали «Евгения Онегина»?

Его укор задел ее.

— Зачем же читать то, что я слышала много раз еще девочкой? В Большом театре.

Он посмотрел на нее с удивлением. Даже с некоторым страхом.

— А… «Войну и мир», извините, вы читали?

— Зачем же читать то, что можно посмотреть в кино?

У него на лбу выступили росинки пота.

— А вот «Идиота» Достоевского вы, извините, тоже… в кино?

— В кино!

— А «Дворянское гнездо» Тургенева в театре небось?

— В театре!.. Слушайте, а почему вы, собственно, так волнуетесь?

— Я не волнуюсь! — почти закричал он. — Но я не могу понять. Как же так?! Вы же, наверное, учились в школе. Разве вы там не писали сочинений по отечественной литературе?

— Писала!

— Как же вы могли их писать, если вы, оказывается, ничего не читали?!

Она иронически прищурилась. Этот чудаковатый малый, не то студент, не то рабочий, в коротком ватнике на «молнии» начал ей надоедать. Она решила сбить его с ног одним ударом.

— А мальчики на что?! — сказала она надменно, глядя ему прямо в глаза. — Мне наши мальчишки помогали писать сочинения. Каждый за честь считал!

Он откинулся на спинку вагонной лавки и действительно стал похож на боксера, получившего хороший удар в челюсть и повисшего на канатах, окаймляющих ринг. Впрочем, он тут же очнулся и сказал слабым голосом:

— Но ведь вы что-то все-таки читаете! Что же вы читаете… извините меня за любопытство?!

Она подняла свои тонкие брови, посмотрела на него сверху вниз и сказала:

— Я люблю иностранных писателей!

— Например, кого?

Она отчеканила:

— Например, Реманка, Хемингуэя… ну и так далее!

Он оживился, обрадовался. Даже простил ей «Реманка». Мало ли что бывает. Человек оговорился — ну и что?!

— Я тоже очень люблю Хемингуэя, — сказал он радостно. — Что вам у него нравится?!

Она посмотрела в окно, поднялась. Электричка, сбавив ход, приближалась к перрону Курского вокзала. Она обернулась к нему и сказала:

— Я вам лучше скажу, что мне не нравится. Мне не нравятся экзамены, а еще больше экзаменаторы.

Раскрыв сумку, она с раздражением сунула — но не в сумку, а мимо сумки! — книжку, переплет которой был аккуратно завернут в плотную белую бумагу, и пошла к выходу, не попрощавшись с ним. Он стоял и смотрел, как она уверенно переставляет свои крепкие ножки в прочных, основательных полусапожках, потом наклонился и поднял упавшую на пол книжку. Хотел было окликнуть ее владелицу, но бес любопытства заставил его сначала посмотреть, что же это была за книга. Посмотрел. Это была «Книга о вкусной и здоровой пище».

Тогда он положил ее «пищу» на лавку и вышел на перрон с другой стороны вагона.

ТРОШКА

(Рассказ для детей)

Трошке было около полугода, когда в его жизни произошел решительный поворот. Однажды, когда он сидел на комоде (это было его любимое место) и умывался, в комнату вошла Клавдия Павловна, Трошкина хозяйка, и с ней чужая женщина.

Трошка, как воспитанный кот, сейчас же поднялся, выгнул спину дугой, задрал хвост и мурлыкнул.

Это означало:

«Можете взять меня на руки и погладить, если вам это доставит удовольствие».

Клавдия Павловна сняла котенка с комода, прижала к груди и, погладив, сказала чужой женщине:

— Ну, посмотрите на него, Людмила Васильевна, — правда, красавец? У него расцветка необыкновенная. В сказке был кот в сапогах, а мой Трошка в рукавичках, в сапогах да еще и в белой жилетке.

Трошка был действительно очень красивым котом: весь черный, словно бархатный, а концы лапок, подбородок и брюшко белые. Мордочка у него была круглая, толстощекая, украшенная длинными белыми усами и большими светло-изумрудными глазами с черными крупными зрачками.

Чужая женщина тоже погладила Трошку и сказала:

— Он очень красивый. И, кажется, с хорошим характером.

— Да, он веселый и добрый. Весь в свою мамашу! Только немножко пугливый, — сказала хозяйка. — Если бы не ваша девочка, я бы ни за что его не отдала. Я его очень полюбила. Но уж больно мне хочется вашу Наташеньку порадовать. Берите скорее, а то я еще раздумаю и не отдам его!..

Чужая женщина взяла Трошку на руки и быстро сунула его к себе под шубу. Трошка замер от страха. Он хотел закричать и позвать на помощь свою мать, но от ужаса у него пропал голос, да и все равно мать не услышала бы — она была далеко, в коридоре, в темном углу, где, как показалось ей еще вчера, пахло мышами. Важные, как видите, обстоятельства требовали ее присутствия за старым гардеробом. Потом Трошка почувствовал, что его куда-то несут. Потом что-то застучало, зафыркало и покатилось в неизвестность. Страх у Трошки не проходил. Съежившись, кот не высовывал головы из-под меха, пахнущего неизвестным зверем.

Поглаживая Трошку, чужая женщина ласковым, как у хозяйки, голосом приговаривала:

— Ну что ты дрожишь, дурачок? И сердце бьется! Не бойся! Тебе у нас будет хорошо.

Дом, куда чужая женщина привезла Трошку, стоял на дальней окраине города — на улице, сплошь залитой асфальтом, широкой, как река в половодье. По обеим сторонам улицы вперемежку стояли маленькие деревянные дома и огромные новые, каменные, очень красивые. Бросались также в глаза еще незаконченные стройки совсем уже новых домов.

Трошка, конечно, ничего этого не видал, — дрожа всем телом, он сидел за пазухой у чужой женщины, высунув наружу только розовый кончик носа. Машина, в которой ехали чужая женщина и Трошка, остановилась у подъезда двухэтажного каменного домика.

Трошка несколько пришел в себя только тогда, когда очутился на полу в большой, ярко освещенной комнате. Первое, что бросилось ему в глаза, было какое-то странное белое, высокое, до самого потолка, сооружение. Трошка раньше жил в комнате с паровым отоплением и никогда не видел обыкновенных дровяных печей, а тем более таких больших, как эта.

Котенок сел и не мигая стал с любопытством смотреть на пламя, весело, пожиравшее сухие дрова. Из раскрытой широкой дверцы печи на Трошку веяло приятным теплом.

Вдруг дверь отворилась, и в комнату вбежала маленькая девочка. Увидев ее, Трошка больше удивился, чем испугался. Что за странное создание? Он таких еще не видел. Как будто и человек, но уж очень маленькая!

Эге, да у этого маленького человека есть хвост! Только он не черный и не серый, а золотистый, с кисточкой на кончике и болтается почему-то на голове сзади и совсем не там, где положено быть хвосту.