Один и без оружия - Корн Владимир Алексеевич. Страница 50

Он искоса взглянул на меня, но я лишь пожал плечами. Приказа безотлучно торчать на борту «Контуса» не было, а в остальном все они — взрослые люди. Я, кстати, в нашей компании самый младший. За исключением конечно же Леры.

— И все у нас сразу ладком пошло. Жаркая, кстати, женщина! Или мужчины у нее долго не было. По крайней мере, настоящего.

— Так ты что, оплату с нее взял за свою удаль?

— Не совсем чтобы так… Знаешь, у одинокой женщины рукастому мужику всегда есть куда их приложить. А этот стол — хлопнул он по нему ладонью, — вообще снаружи стоял: в ее хибаре и без того все заставлено. Я утром ей и говорю: «Иринка, давай подарим его хорошему человеку!» А она мне такая: «Если хорошему — так почему бы и нет?» — И, твердо выдержав мой взгляд, мол, все так и было, предложил: — Ну так что, понесли? Хотел один его допереть, но не получилось.

Стол действительно оказался довольно тяжелым. Благо, что идти все время приходилось под горку. Демьян рассказывал что-то еще, но я уже его не слушал. Мое внимание привлекли три посудины, шедшие с противоположной стороны от той, с которой мы сами прибыли в Радужный. Судя по дымам — два катера и большая, вместительная лодка, которую один из них тащил на буксире. С большой степенью вероятности посудины везли тех самых непрошеных гостей, о которых вчера и говорил Кирилл Петрович.

— Димон! — привлекая внимание, громко окликнул Демьян. Вероятно, он задал какой-то вопрос, но я умудрился его не услышать.

Наше с Лерой пристанище находилось уже в нескольких десятках шагов. Иначе пришлось бы бросить стол, чтобы выиграть время. Неизвестно, как поведут себя эти люди, и нам стоило быть готовыми ко всему.

— Дема, все потом, — на полуслове прервал я его. — Давай-ка лучше поторопимся. Видишь те кораблики? Сдается мне, они везут Радужному неприятности.

Мы с грохотом поставили стол прямо посреди хижины, и я лихорадочно начал одеваться, не менее быстро отдавая приказы:

— Демьян, бегом на «Контус». Разводи пары и будь готов в любой момент отчалить. Не исключено, что один. Если случится так, отгонишь его в ту самую бухту, мы туда пешком доберемся. — Всем наш «Контус» хорош, но только не гонки на нем устраивать. — Лера, ты пока остаешься здесь.

— И что мне делать? Почему не со всеми?

— Не бойся, милая, никто тебя здесь не бросит. — Перед тем как побежать за Демьяном, у меня оставалась пара мгновений, которые я потратил на то, чтобы прижать ее к груди и погладить по волосам. — Возможно, я просто перестраховываюсь. Но в любом случае тебе пока не стоит даже носа отсюда высовывать. Закрой дверь и притаись, как будто внутри никого и нет. Иначе я все время буду беспокоиться о тебе, и это может плохо для меня закончиться. Обещаешь?

— Да.

Торопливо поцеловав девушку, я бросился вслед за Демьяном.

Вступать в конфронтацию с этими людьми в мои планы не входило. Равно как и нарушать определенные ими границы. Некоторое время можно заниматься сбором всякого мусора, приглядываться — что тут и как, а дальше покажет время.

Ситуация способна измениться в любой момент. Трофим может ошибаться, что деловые партнеры Таланкина кинут, и тогда в Радужный прибудут люди, которые наведут здесь порядок. Или сами жители поселка справятся с теми, кто нарушил их привычный уклад жизни. Или с захватчиками покончат морские твари, нашествие которых здесь ожидают. Тоже ведь вариант? Пусть даже не со всеми, но потреплют их достаточно для того, чтобы те забыли о своих амбициях. Нет, ну а что? Пойдут они себе назад сегодня вечером, и вдруг повстречается им целая стая чудовищ. Или во что там чудовища собираются? Пальба, крики ужаса, взбитая монстрами пена, которая на некоторое время покраснеет от крови их жертв… Или, в конце концов, с захватчиками случится мор. В этом мире и такое не редкость.

Так что выгодней всего просто ждать. И подстраховаться на тот случай, если пришельцам приглянется наша посудина. Аргумент, чтобы его присвоить, у них будет единственный, но такой, что куда уж весомее, — сила. Собственно, здесь все отношения именно на ней и построены.

Потому так популярны команды наемников, подобные той, что у Грека. Или, как они сами себя предпочитают называть, авантюрьеров. С их помощью можно добиться справедливости, пусть и не бесплатно. Но все всегда и везде имеет свою цену. Хотя, безусловно, руками авантюрьеров можно ту самую справедливость и попрать. И тут уж все зависит от разборчивости тех или иных. Мне повезло, что я попал именно к Греку. Наемнику, не запятнавшему ни себя, ни своих людей.

Я догнал Демьяна уже у самого «Контуса». Еще издали обратил внимание на то, что на нем, так сказать, «сыграли боевую тревогу». Вся команда находилась на палубе, была при оружии, а из трубы «Контуса» даже валил дым. А самое главное — все они всматривались в ту сторону, откуда, по моему мнению, и должны были прийти неприятности.

— Смирно! — едва я только взошел на борт, в шутку скомандовал Павел, намекая на то, что прибыл командир корабля.

Я лишь отмахнулся: не до того.

— Они к берегу пристают, — объявил взобравшийся на крышу рубки Малыш.

— Причаливают, — поправил его Паша. — Пристают к девушкам.

Демьяна, чтобы поправить их обоих, все-таки дело происходит на море, поблизости не оказалось. Он уже скрылся там, что на нормальном корабле называлось бы машинным отделением, и вовсю чертыхался на косоруких помощников, которые сделали что-то не так.

И без монокуляра, который находился в руках у Малыша, хорошо было видно: все три посудины ткнулись носом в пляж на дальней от нас окраине Радужного, высадив на берег десант. Тот неспешно направился в поселок.

— Глеб, охрану они оставили? — поинтересовался я.

— Оставили, — донеслось сверху. — Но пересчитать затрудняюсь.

— И не надо.

Так, на всякий случай поинтересовался. Даже если лишить их транспорта, ситуация только усугубится.

— Демьян! — громко позвал я, чтобы он точно услышал то, что сейчас скажу. Впрочем, как и все остальные. — Начнется стрельба, сразу же отсюда уходи. Нас не жди ни в коем случае. Остальные, пойдемте послушаем, чего они там скажут.

Конечно же при оружии. В здешних поселениях без него не принято даже в соседний дом в гости ходить, будь они хоть трижды оазисами.

На что обратил внимание — с утра никто на промысел не вышел, и потому весь берег был усеян разнокалиберными посудинами. Гостей явно ждали, и, когда мы подошли к импровизированной площади, там уже оказалось полно народу. Но на этот раз женщины практически отсутствовали, и совсем не было детей.

Мы четверо вклинились в толпу. Буквально следом появились и чужаки — держались плотной кучей, ощетинились оружием и придали лицам угрожающее выражение. Многих местных это проняло, и они отступили на несколько шагов назад, как будто этот шаг мог хоть что-нибудь изменить, начни те стрелять.

Я бегло пересчитал пришедших по головам, получилось что-то около тридцати человек. Некоторое время все молчали. Жители Радужного настороженно, а чужаки — все так же глядя с угрозой.

Наконец один из них шагнул вперед. Рослый, плечистый, мордатый, с широко расставленными глазами, в камуфляжных штанах, в разгрузке, надетой на голый торс, и с банданой из куска ткани цвета хаки на голове. Он качнулся с пятки на носок, скользнул взглядом по притихшей толпе и начал:

— Всем вам хорошо известна граница запретной зоны. Так же как и то, что наказание за нарушение будет только одно — пуля в тупую башку. Вчера запрет был вами нарушен, и это в последний раз. Предупреждений больше не будет. А чтобы вы убедились, что все серьезно…

Он щелкнул пальцами, и на разделяющей чужаков и жителей Радужного полоске земли приземлился мешок.

Судя по кровавым пятнам, содержимым мешка могло оказаться только одно: чьи-то головы. Толпа угрюмо молчала. Никто в ней не взвыл в голос или даже не ахнул. Либо головы в мешке не принадлежали никому из местных, либо раньше их носили такие же пришельцы, как мы. По которым убиваться некому.