Босс и серая мышь (СИ) - Платонова Ксения. Страница 6

Троица уже почти достигла кабинета босв, когда рыжая Даша запнулась и брезгливо наморщила носик.

— Ой, чем это воняет?

Маша ревниво покосилась на соперницу и жизнерадостно пропела:

— А это, наверное, кто-то пукнул! Я знаю точно, что не я…

Евгений поспешно выпалил:

— И не я!

Даша немедленно надулась и обиделась.

— Очень смешно! Здесь воняет так, словно… это сделали человек тридцать хором. Или чем там это можно сделать всем вместе?

С такими двусмысленными шуточками троица достигла, наконец, дверей кабинета, и Ларин распахнул их…

Жуткий запах тухлого мяса ударил прямо в нос. А прямо в мозг впечаталась потрясающая картинка: стройные девичьи ножки и соблазнительная попка незнакомой девицы, стоящей на цыпочках на стуле и самозабвенно плещущейся — такое складывалось впечатление! — в аквариуме с пираньями.

Дальше все произошло молниеносно. Очень много всего смогло уложиться в доли секунды. Ларин рванулся вперед с воплем «Прекрати, идиотка!!!», девушки завизжали, а незнакомка дернулась, как ужаленная, потеряла равновесие и начала падать, инстинктивно схватившись за край аквариума… Евгений с воем отскочил, в последний момент увернувшись от аквариума, и поймал малахольную девицу на руки.

Аквариум разбился вдребезги. Закаленное стекло разлетелось в мелкую крошку кубической формы. Триста литров вонючей желтоватой воды хлынули на пол и на ноги окружающим. А кроме того…

Латиноамериканская пиранья не просто хищник. Она один из самых свирепых хищников. Даже мертвая рыбина продолжает сжимать свои челюсти с силой, приблизительно равной силе челюстей английского бульдога. Стая пираний способна за двадцать минут превратить среднего буйвола в ослепительно сверкающий скелет без единого клочка плоти, одна пиранья может за десять минут нанести взрослому человеку увечья, несовместимые с жизнью.

Однако помимо своей кровожадности, пираньи славятся еще одним качеством. Они крайне, просто сверхъестественно живучи. Единственные рыбы на земле, способные жить и кусаться — впрочем, это для них одно и то же — даже без воды, на открытом воздухе.

Именно такие существа в количестве пяти штук сейчас скакали в страшном боевом танце по полу, думая лишь о том, что вокруг пахнет свежей добычей. Нажраться до отвала и подохнуть во время десерта — для пираньи это самая желанная смерть.

Однако Ларин не обратил на пираний, вонь, воду и вопли девиц никакого внимания. Он смотрел только на ту, кого сжимал в своих объятиях. Даже если бы сейчас кто-нибудь выстрелил у него над ухом из пушки, он бы этим самым ухом и не повел.

Шоколадные глаза, налитые ужасом. Высокие скулы полыхают, словно утренняя заря. Темные волосы мягкие, как шелк… И она совсем легкая, невесомая, а ножки… И пахнет от нее ландышами и мятой — ну, если абстрагироваться от тухлого мяса.

Ларин держал на руках собственную секретаршу, Полину, и менее всего на свете желал избавиться от этой ноши.

Через десять минут кабинет заполнился самым разнообразным народом, всхлипывающие Маша и Даша были отправлены в медпункт, пираньи переловлены (пострадало трое уборщиков), а Ларин и его секретарша переместились в кабинет Натальи Ивановны, где им налили кофе и тактично удалились. Все-таки бестактно наблюдать за тем, как шеф орет на подчиненную… хотя и очень интересно.

Евгений был вынужден избавиться от неприлично мокрых брюк, носков и ботинок, и теперь расхаживал, завернувшись в некоторое подобие римской тоги, сооруженное из скатерти. Сходство с патрицием усугублялось нахмуренными бровями и гневными тирадами, которыми он осыпал скорчившийся на стуле «говорящий костыль».

— …Нет, вы только подумайте! Сунуть руку в аквариум с пираньями! Да меня бы посадили из-за вас!

— Я все оплачу…

— К черту ваши деньги! И вас тоже к черту! Мне плевать на ковер, плевать на пол, плевать на то, что теперь туда неделю нельзя будет зайти. Мне плевать на этот чертов аквариум, будь он неладен! Подумаешь, изумруды…

— Значит, все же настоящие?

— А? А, ну да. Пижон это Альмейда… Ну его тоже к черту! Вы же могли лишиться руки!

— Мне очень жаль… и спасибо, что вы волнуетесь за меня…

— За вас? Еще чего! Я за себя волнуюсь. Останься вы без руки, мне пришлось бы искать новую секретаршу, объяснять ей все, привыкать по новой…

Полина склонила голову к самым коленям, чтобы не видно было слез, неудержимо капающих на голые коленки, неприлично торчащие из продранных колготок. Ларин ничего не замечал и вопил в свое удовольствие. Его прямо-таки распирало, как воздушный шарик. И без того хорошее настроение стремительно и необъяснимо улучшалось. Вероятно, дело в адреналине.

— …И это какой надо быть ду… необразованной, чтобы соваться к пираньям! Сразу видно, рыбок в детстве у вас не было.

— У меня… сейчас… есть…

Ларин вдруг резко поменял направление и остановился прямо перед Полиной.

— Послушайте меня, дорогая Полина. Можете не поднимать голову, потому что я вас знаю, вы сей же момент начнете краснеть, потеть и нести чушь. Так вот. Сегодня я убедился, что у вас есть ноги и… хм, другие части тела. Что вы могли бы быть довольно привлекательны, если бы не были столь чудовищно ленивы. Мою лень вы победили, теперь я помогу вам победить вашу. Итак, даю вам совершенно официальное задание. Мне больше не нужна секретарша…

Отчаянный и душераздирающий вздох в коленки. Ларин его проигнорировал.

— …которая в свои — сколько вам там, тридцать? Тридцать пять? — выглядит на сорок восемь. Я больше не желаю видеть перекрученные колготки, юбку пятьдесят третьего года выпуска и мужские сорочки, застегнутые под горлышко. Я не желаю слышать о теннисных туфлях. Меня стошнит, если вы еще раз причешетесь на прямой пробор или оденете ободок на волосы, потому что не удосужились их вымыть утром…

Полина совершенно спокойно подумала: выйду из офиса и утоплюсь. Все равно жить после такого нельзя. Что там жить! Даже глаз поднять нельзя.

— …И я не желаю больше видеть, как вы трескаете свои сиротские бутерброды с сыром на подоконнике пожарной лестницы! Что это такое, а? Вы что, мало получаете? Вам прибавить зарплату? Пожалуйста!

— Не на…

— Надо! Я не могу позволить себе роскошь держать рядом с собой чучело, вечно впадающее в панику, как только на него посмотрят не как на ответственного сотрудника, а как на существо женского пола. В конце концов, есть такое понятие, как дресс-код! Извольте отправляться домой!

— Вы меня увольняете?

— Еще чего! Я даю вам неделю — слышите, неделю! — на то, чтобы вы сходили к психоаналитику…

— Я уже была…

— Значит, к психиатру. Потом вы пойдете в СПА-салон, приведете себя в порядок, сделаете прическу, макияж, депиляцию, массаж, клизму — все, что потребуется. Наконец, после всего этого вы отправитесь в магазин. Бутик! Не на блошиный рынок, не в секонд-хэнд, не на помойку и не в благотворительные ночлежки! В Б-У-Т-И-К! И поскольку вы ничего не смыслите в моде и стиле, то вы попросите тамошних девчонок подобрать вам полный комплект одежды. От трусов — да, да, я произнес слово «трусы», оно вовсе не ругательное! — до шубы. От пляжных тапочек до зимних сапог…

Полина шумно высморкалась, но головы так и не подняла. Лица, вероятно, просто больше нет, только нос, из которого течет, и щелочки вместо глаз. Все остальное опухло и покрылось пятнами — манная каша с малиновым вареньем!

Ларин гремел уже в совсем патетическом регистре.

— …И вот когда вы все это приобретете, вы отправитесь в ювелирный магазин и попросите подобрать вам украшения на каждый день и для торжественных приемов. Покажете им свои покупки, они сообразят.

— Евгений Владимирович… Я де богу больше… Зачеб вы так бедя…

— Потому что достали! Молодая баба, а ведет себя, как старая дева в климаксе! Я миллионер или кто?! Желаю капризничать! Хочу, чтоб секретарша была зашибись, а не чучело огородное! И учтите, я не собираюсь жалеть о сказанном. Будь я жадным кровососом-капиталистом, а вы — бедной работящей девушкой, содержащей десяток малолетних братьев и сестер, старушку-мать и двух канареек редкой породы, я бы еще понял. Но вы получаете хорошие деньги, прекрасно знаете, что я не могу без вас прожить ни минуты, живете в частном доме совершенно одна — и не можете позаботиться о такой малости, как собственная внешность!