Лорд 2 (СИ) - Баковец Михаил. Страница 22

От него я узнал, что во втором лагере появились пятеро желающих дать мне присягу и пройти обращение в оборотней. Это четверо пленных, что живут во втором лагере, и — кто бы мог подумать — Захарий. Мужчина, которому я дал вторую жизнь и здоровье, понемногу изменился характером, стал более жёстким. Сейчас, случись ему поучаствовать в акции на железной дороге, он уже не вёл бы себя, как размазня, стрелял бы вместе со всеми по врагу.

Из пятерых только один попросил сделать его «ведмедём», прочим было больше по душе волчья ипостась.

А я что? Конечно, согласился, тем более запасов хватало, чтобы пополнить свою армию ещё пятью великолепными бойцами. Как раз после этого хватит народу, чтобы создать первое полноценное воинское подразделение — отделение. Страшим, наверное, назначу Есина, вручу значок десятника и буду его наказывать за проступки подчинённых. Прохор, скорее всего, станет командиром будущего медвежьего отделения. Из беролаков выйдут отличные штурмовики. Сделать им защиту из мифрила, хотя бы нагрудники и бронезабрала на шлемы, а то ранения, которые хоть их и не убивают, но всё-таки, заметно сказываются на боевых задачах. Из оружия будут пулемёты и тяжёлые противотанковые гранаты, которые Прохор с лёгкостью метает на тридцать своих шагов.

Но первостепенным планом стала магическая защита лагеря — амулеты с иллюзиями и маскировочные, которые отводят посторонних от границ. Желание расширить контролируемый и безопасный периметр стало ещё сильнее, когда я посмотрел на советский плацдарм на берегу реки. В длину и ширину он не так чтобы и сильно отличался от моего основного лагеря. При этом он был густо изрыт воронками, там живого места не было, траншеи часто переходили в них. Не дай боги немцы сумеют определить границы моей базы — это станет катастрофой. Авиация за несколько дней сметёт здесь всё. А у меня даже нет ничего, что можно противопоставить вражеским самолётам. Разве что устроить самоубийственную атаку в ипостаси птицы, ударив в стекло кабины собственным весом в надежде достать пилота.

Но чтобы получить нужные амулеты, мне нужны ингредиенты, а тех после обращения оборотней почти не останется. Ещё нужно построить пару деревьев фей, так как нуждаюсь в большом количестве сильных и умелых рабочих рук. Этот вопрос я приказал изучить помощникам перед тем, как улететь в Ленинград. И сейчас получил подробный доклад о немецких аэродромах в Минском районе. Там их оказалось немало, но с подходящими бомбардировщиками, которые можно умыкнуть без проблем, всего два.

— А это опять неделя подготовки, короткий сон и куча времени за поделками амулетов, — вздохнул я. Не такое я себе представлял будущее после активации матрицы в Источнике. Ещё хорошо, что благодаря древу трансфигурации я имею доступ к множеству ингредиентов, испытывая нехватку только исходного сырья. Но и то уже научился быстро находить и доставлять в лагерь. Ложка дёгтя в этом деле — количество переправляемого сырья. Его хватает только на самое необходимое и срочное.

Последняя новость по своей важности, как показало будущее, должна была быть на первом месте.

— Киррлис, мы тут на днях, когда немцев шукали по лесам да в компост их переводили, наткнулись на одного из них с русскими детьми, — сообщил мне Прохор.

— То есть? — не понял я. — А ну-ка, давай поподробнее, старейшина.

Два дня назад мои помощники нашли немецкого ефрейтора Ральфа Ротбауэра, а вместе с ним семерых детей возрастом от шести до восьми лет. Дети были русские, сироты, чьих родителей убили каратели десять дней назад. С того временя они и блудят по лесам, прячась от вражеских отрядов. Как так случилось, что фашист и русские дети оказались в лесу, да ещё одинаково боятся соотечественников ефрейтора? Оказалось, что Ральф со своим отделением был придан в помощь взводу полицейских из Полоцка, направленных в пару деревень для акции устрашения. Одно поселение оказалось пустым, все жители ушли в леса незадолго до прихода карателей. В другом остались десять семей из женщин и детей, а также несколько стариков. Эти люди не решились бросить всё, чтобы рисковать и умереть от голода и холода в зимнем лесу. И зря. Разозлённые ренегаты и немцы согнали всех в одну избу и подожгли. Сожгли заживо всех — детей, женщин и стариков. Потом наскоро обыскали дома, уделяя больше внимания амбарам и хлевам, настреляли себе кур, поросят, зарезали пару телков и со всем этим добром укатили назад в Полоцк отмечать удачное завершение операции. В деревне остался Ральф с двумя сослуживцами и четырьмя полицейскими, чтобы стащить всё то, что ещё оставалось в деревне из ценного, в том числе продукты, в одно место и дождаться прибытия обоза из города. Сам немец в казни не участвовал, он был водителем грузовика, который привёз отделение немецких солдат в белорусскую деревню. И до последнего не знал, чем занимаются его товарищи с местными предателями. Потом машина сломалась, просто не завелась почему-то. Потому-то и была оставлена вместе с водителем. Немцы и полицейские укатили на оставшемся на ходу транспорте, забрав часть трофеев.

Собирая то, что можно было использовать, не чураясь даже женских зимних вещей (у немцев с вещевым зимним снаряжением дело было совсем плачевно) вроде тёплых шерстяных платков и кофт, Ральф нашёл в одном подвале двух женщин и семерых детей. Уже зная после рассказа сослуживцев, чем закончился их рейд в деревню, ефрейтор хотел закрыть подвал, а остальным сказать, что там пусто. Но не успел. Следом за ним сюда ввалились его сослуживцы. Те уже были навеселе, распробовав самогон, одуревшие от недавней казни беззащитных людей. Одна из женщин была молода, фигуриста и красива, чем сразу подписала себе приговор. Попытка ефрейтора урезонить подчинённых не увенчалась успехом, так как те уже дошли до состояния, когда плевать на дисциплину и последствия. На шум подтянулись полицейские, чьё состояние (и моральное тоже) было ещё хуже, чем у немецких солдат. Эти схватили вторую женщину, которая в матери годилась самому молодому из них. Женщин утащили сразу же в соседний дом, рядом с которым стоял погреб. С детьми остался Ральф, один солдат и двое полицейских.

Глядя на перепуганных детей, некоторые из которых ещё даже в школу не ходили, в голове у ефрейтора всё помутилось. На лица белорусских детишек наложились лица его собственных. Он представил, что с ними кто-то может так же поступить и… расстрелял своих подчинённых. Двух ренегатов и одного солдата Германии. Последнего ему было жалко, но его жизнь точно не стоила детских.

Не успел стихнуть звон в ушах после пальбы в тесном помещении, как раздался взрыв гранаты в доме, куда ушли остальные каратели со своими жертвами. Как оказалось, шум выстрелов отвлёк насильников от своих жертв, и одна из них сумела завладеть гранатой, с помощью которой подорвала всех находящихся в комнате. Один полицейский, женщина и немец погибли на месте, остальные были или оглушены, или ранены. Второй женщине несколько осколков порвали живот, и она вскоре умерла. Остальных Ральф пристрелил сам. После этого перетащил тела из подвала в дом и поджёг его. Далее собрал продукты и увёл детей в лес, где почти десять дней прятался и искал партизан, пока на него не наткнулись мои оборотни. К этому моменту ефрейтор уже вторые сутки не ел, отдавая последние крошки детям.

— Значит, искал партизан, говоришь, — задумчиво повторил я за Прохором.

— Да. Что думаешь по нему? Как по мне, немец ентот получше будет, чем всяческая лепельская шваль. Сказал, что был рабочим на мукомольном заводе, шофёром. Потому и в армии попал за баранку грузовика. Призван в мае, потом на границе служил, а перед Новым годом отправили сюда из-за больших потерь, — перечислил мне биографию немецкого ефрейтора Прохор. — Думаешь, что засланец он?

— Не знаю.

— Не похож, как по мне, — пожал тот плечами. — Хотя, всякое может быть. Вот расспросишь его своим менталом и узнаем. И не дай бог, что обманом к нам попал, я его… — беролак стиснул кулак до хруста костяшек. — Это ж матерей у детишек почитай на их глазах снасильничали и убили только ради его засыла к нам.