Сладостная ярость - Харт Кэтрин. Страница 51

Через несколько минут она вернулась. Вид у нее был виноватый. Благодаря Трэвису яичница не подгорела, и сейчас он раскладывал ее на тарелки.

— Я, наверное, не привыкла готовить еду на таком пекле, — робко пояснила она.

— А ты уверена, что дело в одной жаре? — спросил он. — Может, тебе стоит показаться доктору Пэрди? Вдруг ты подхватила какую-нибудь заразу?

Но Сэм не сомневалась, что во всем виновата жара. В последних числах июля температура воздуха была необычайно высокая. Воздух прогревался уже с утра, а ближе к вечеру пекло как на раскаленной сковородке. Дышать и то было трудно. По ночам на небе полыхали зарницы, но дождей не было. И даже случайный ветерок не приносил облегчения.

Все цветы увяли и засохли, сады погибли, от зеленой травы остались одни воспоминания. Сухой ветер гнал перекати-поле и поднимал песчаные смерчи. Уровень воды в ручье сильно понизился, и многие опасались, как бы не пересохли колодцы, если в скором времени не пойдет дождь.

Однако головокружение и приступы тошноты продолжались, Сэм никак не могла вернуться в свое обычное состояние, и она наконец уступила настояниям Трэвиса. Может, он и прав. Может, на нее влияет не только жара. И хотя она почти никогда не болела, рисковать не следовало. Один Бог знает, что несет с собой этот сухой, жаркий вечер. Может, доктор Пэрди поможет ей восстановить силы.

Когда Сэм застегивала свое платье, сидя на краю кушетки, доктор Пэрди сказал с улыбкой:

— Ну, Сэм, потерпите еще семь месяцев, и все пройдет.

— Семь месяцев? — повторила она глупо, сдвинув брови.

— По моим расчетам, ребенок должен появиться в первых числах марта, — сказал доктор.

— Ребенок? — вскрикнула она.

У нее был такой ошарашенный вид, что доктор Пэрди несколько рассмеялся:

— Ну да, Сэм. Вот к чему привели ваши с Трэвисом ночные игры в постели. Так дети и делаются.

— Как же так? Ребенок!.. — сказала она голосом, полным недоумения. Ее огромные черные глаза заполнили все лицо, а руки легонько провели по животу. — Чтоб меня черти взяли! Ребенок!

Через десять минут Сэм брела как в полусне по улице к полицейскому участку. Она почти не помнила, что еще ей сказал доктор Пэрди. Вдруг она внезапно остановилась, двигавшийся за ней какой-то ковбой чуть не упал, врезавшись ей в спину. Она опять потрогала руками свой еще плоский живот.

— Ребенок! — благоговейно пробормотала она, все еще не в состоянии осознать эту новость.

В полицейский участок она словно вплыла по воздуху. Трэвис, который что-то обсуждал с Чесом, бросив взгляд на ее лицо, остановился на полуслове.

— Сэм? — вопросительно произнес он, поднимаясь со стула и направляясь к ней. Она стояла не двигаясь, только смотрела на него и странно улыбалась. Он взял ее за руку, подвел к стулу и усадил. Она повиновалась ему, словно пребывала в каком-то трансе. — Сэм, что с тобой? — снова спросил он.

— Ребенок, — тихо сказала она, и ее глаза сделались круглыми и мечтательными. — Трэвис, у нас будет ребенок!

У Трэвиса подкосились ноги, и он уцепился за край стола. На секунду ему показалось, что на него обрушился поток. Потом с глупой улыбкой, вполне под стать блаженному выражению лица Сэм, он шепотом произнес:

— Ребенок. Ты уверена?

— Мне доктор Пэрди сказал. — Она нерешительно кивнула головой. — В марте. Я так удивилась, что теперь и не помню, что еще он мне говорил. Придется расспросить его как-нибудь потом.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом по лицу Трэвиса расплылась широкая улыбка, и он издал радостный вопль такой силы, что с дома чуть не слетела крыша. Схватив Сэм в охапку, он начал кружить ее по комнате, пока они не задохнулись от смеха. Их радость передалась и Чесу, который каждый раз, как Трэвис поворачивался к нему спиной, пытался посильнее хлопнуть его рукой и не уставал поздравлять их обоих.

Когда они наконец остановились, у обоих кружилась голова, оба безудержно смеялись, а у Сэм по щекам текли слезы счастья. Чес тоже улыбался, радуясь за них. Один только Билли, следивший за всем происходящим из-за решетки своей камеры, угрюмо хмурился.

— Значит, ты навсегда здесь, Сэм? — холодно спросил он. — Не будешь больше ездить с нами? Этот вопрос отрезвил ее.

— Да, Билли, — спокойно ответила Сэм, высвобождаясь из объятий Трэвиса и подходя ближе к брату. — Ты правильно понял. Как я могу вести прежний образ жизни, если мне надо готовиться к такому событию. У меня есть дом и муж и скоро будет ребенок. Мне давно пора остепениться и жить на одном месте. Вот чего я хочу и в глубине души хотела очень давно.

— Тогда я рад за тебя, — грустно улыбнулся он. — Действительно, пусть хоть один из нас получит то, что желает. — Его улыбка стала шире, он попытался ободрить ее, но глаза оставались печальными. Тем не менее с деланной веселостью Билл добавил: — Вот это да! Это значит, что я могу стать дядей. Вот уж не думал, что придет такой день!

Никто не сказал вслух, но все подумали, что Билли, возможно, и не доживет до того дня, когда у Сэм появится ребенок. Эта мысль еще больше омрачила радость Сэм, и у нее перехватило горло. Смахнув набежавшие слезы, она улыбнулась дрожащими губами:

— А папаша станет дедушкой. Как это тебе понравится?

— Хотелось бы мне посмотреть на его лицо, когда он об этом узнает, — с тоской сказал Билли. — Наверное, когда первый шок пройдет, он будет рад.

— Ты так думаешь? — Голос Сэм задрожал и осекся.

Протянув руку сквозь прутья решетки, Билли схватил Сэм за руку и крепко сжал ее пальцы в своих, борясь со своими собственными слезами.

— Милая сестренка, я в этом уверен.

В бар вошла женщина и остановилась, чтобы привыкнуть к полутьме помещения после ослепительного мексиканского летнего солнца. Она карими глазами оглядела комнату, пока не обнаружила человека, которого искала. Женщина пошла к нему. Ее ярко-синяя юбка мягко обвивала ноги, а груди под сборчатой блузкой чуть подрагивали. Ее распущенные волосы ниспадали на плечи каштановыми волнами.

Она села за его стол, потянулась к нему и накрыла своими ладонями его руки. Все ее лицо дышало состраданием к нему.

— Том, — вздохнула она.

Мужчина поднял на нее тревожные глаза, боясь услышать новость. И все же он спросил:

— Что говорит доктор, Нэн? Женщина покачала головой:

— Ничего хорошего, дорогой. В ране остался кусочек свинца, и потому она никак не заживала. Весь организм твоего отца отравлен. Он вряд ли выживет. Теперь это вопрос времени. И нет никакой надежды на выздоровление. Ужасно!

Сглотнув комок в горле, Том хрипло спросил:

— Когда это может случиться?

— Доктор не мог сказать точно. Может, через несколько недель, может, через пару месяцев. Скоро.

— Папаша знает?

Она кивнула и вытерла слезы, катившиеся по щекам.

— Он настоял на том, чтобы ему сказали правду.

— Что он сейчас собирается делать?

— Он не сказал, но я не думаю, чтобы у него был выбор. Он слишком слаб, чтобы отправляться в путь, и лучше ему в ближайшие дни не станет.

— Как вел себя папаша, когда доктор сообщил ему?

— Он сказал, что очень устал. Он сказал, что будет счастлив отдохнуть и снова увидеть вашу маму. И еще он сказал, что рад, что у Сэм теперь своя жизнь, что она устроена и что она не увидит, как он здесь умирает. — Нэн всхлипнула и не могла больше говорить.

— Да, я тоже рад, — сказал Том. Слезы душили его. — Хотя бы о Сэмми папаше не надо беспокоиться, не надо думать, где она, и что с ней, и что ей грозит веревка. Хотел бы я и о Билли сказать то же самое. Вот уже две недели прошло, а от него ни слуху ни духу. Если бы у него была хоть малейшая надежда на побег, он давно бы воспользовался. Я начинаю волноваться, милая. Может, мы зря оставили его одного.

— Вы ничего не смогли бы сделать, не рискуя попасться. По крайней мере, твой отец уйдет из жизни свободным человеком, сохранив достоинство.

— А Билли? Что он? — спросил Том, обращая на нее измученные глаза, ища утешения, которое только она могла ему дать.