Сначала жизнь. История некроманта (СИ) - Кондаурова Елена. Страница 23

К вечеру Тось вымотался, рубашка промокла от пота, хоть выжимай, а результат всех стараний был более чем скромный. С трудом распрямив спину, парень тоскливо оглядывал вспаханный за день участок. Нет, это безнадежно. Надо было раньше думать.

Возвращаясь домой, Тось с удивлением наткнулся на длинную процессию. Надо же, похороны. Кто-то умер. Он остановился, проводил глазами. Ого, похоже, вся деревня здесь. Тось увидел даже важно шествующего чуть ли не во главе процессии старосту, что означало, что при жизни покойник был не последним человеком в деревне. Кто же, интересно?

Тось вытянул шею. По обычаю, покойник был завернут в саван, но судя по тому, что следом за подводой, на которой его везли, шла плачущая тетка Натия, жена писаря дядьки Хродия, и его зареванные ребятишки, то…. Демоны, неужто дядька Хродий?

Тось посмотрел еще немного, чтобы окончательно убедиться, и повернул Орлика к дому. Ну вот, теперь старосте придется искать себе нового прихвостня. То есть, писаря.

Какая-то тревожащая мысль мелькнула и пропала.

Приехав домой, Тось распряг Орлика, но телегу с плугом далеко убирать не стал. И не то, чтобы он переживал из-за смерти дядьки Хродия, еще чего, но почему-то все время думал о нем. Даже после ужина, усевшись по обыкновению на материнскую кровать, Тось жевал морковку и вспоминал, каким был покойник, его манеру ходить, разговаривать, размахивать руками, вскидывать голову и оглядываться.

— Даже не думай!

От неожиданности Тось вздрогнул, а потом поднял на зеркало недовольный взгляд. Отражение было там, как впрочем, и всегда. Не то, чтобы Тось был сильно недоволен его присутствием, все-таки какой-никакой собеседник, но иногда оно бывало таким занудным, что хоть караул кричи.

— Чего не думать?

— Того, о чем думаешь!

— Да пошел ты! — разозлился Тось. У отражения была мерзкая привычка говорить загадками. — Я и сам не знаю, о чем я думаю!…

И вдруг замер, сообразив, в чем дело. Да ведь смерть дядьки Хродия — это подарок небес! Тось лихорадочно соскочил с кровати и заметался по комнате. Это же его шанс! Дядька Хродий был, конечно, писарем, но силушкой его боги не обделили, и пахать он умел не хуже многих. И он же еще…. Его только сегодня похоронили.

— Эх, жаль, раньше не знал! — с сожалением выдохнул Тось.

— А если б знал, то что? — поинтересовалось отражение.

— Надо было сегодня ночью к ним заглянуть.

— Ага, и получилось бы как с теткой Фелисией! — напомнило отражение.

Тось поежился, вспомнив пережитый ужас.

— Не каркай! Ладно, ты прав, на кладбище лучше. Они его отнесли, и теперь он больше никому не нужен.

— Откапывать будешь? — ехидно поинтересовалось отражение.

— Тебе какое дело? — огрызнулся Тось.

Признаться, перспектива откапывать покойника его и самого не радовала, но тут уж никуда не денешься. Придется. Тось начал быстро собираться, потом посмотрел в окно, сел на кровать и задумался. Да, то, что он задумал, конечно, хорошо. Но опасно. А вдруг кто-нибудь увидит? Он снова вскочил, взъерошил волосы, забегал по комнате, представляя, что с ним сделают, если застукают за этим делом. Но и отказываться от затеи тоже нельзя, иначе он просто сдохнет с голоду. Это же шанс. Надо просто провернуть все ночью, когда темно. Вряд ли кто из деревенских будет после полуночи работать в поле или попрется гулять по кладбищу. Обычно в это время все дрыхнут, как сурки.

Тось снова улегся на кровать, пытаясь унять дрожь нетерпения. Обдумывая последствия, он не отдавал себе отчет о том, насколько ему хочется поднять дядьку Хродия. Не затем, чтобы вспахал поле, а просто поднять.

— Не делай этого! — опять подало голос отражение.

— Отстань!

— Ничего хорошего из этого не выйдет!

— Это еще почему? — заинтересовался Тось. — Боишься, что поймают?

— Боюсь, — согласилось отражение. — А ты нет?

— Я больше боюсь умереть с голода, — отмахнулся Тось. — Боюсь, что поле не вспашу.

— А не боишься, что земля после не будет родить? — поинтересовалось неугомонное отражение.

— Это еще с какой стати?

— А с такой! Ты же знаешь, от тебя скотина шарахается после того, как ты кого-нибудь поднимешь.

— Ну и что? Трава-то вроде не шарахается!

— Откуда ты знаешь? Она же ни ходить, ни говорить не умеет.

— Глупости! — отрезал Тось. — Все, заткнись, ты мне надоел!

Отражение обиженно отвернулось.

— Не больше, чем ты мне! Вечно наделаешь ерунды, а потом расхлебываешь!

— Я? Когда это я делал ерунду?

— А кто к людям не пошел, когда я советовал? Сейчас бы не пришлось покойников поднимать!

— Ха, щас! Я к ним летом пошел, и они меня отлупили!

— И правильно сделали! Говорю же тебе, надо было зимой идти, когда болел, тогда бы тебя пожалели и приняли, как родного.

— Вот еще, на жалость я не давил! Мне и так хорошо, без них.

— Ага, только приходится все время прятаться и покойников поднимать!

— Все, отвали! — разозлился Тось. — Это мое дело, хочу — прячусь, хочу — поднимаю. Не лезь!

— В том-то и дело, что хочешь поднимать…. — обиженно пробурчало отражение, но Тось его уже не слушал.

Он выскочил из комнаты, на ходу набрасывая на себя старую отцовскую куртку. Пожалуй, надо сходить на кладбище, пока совсем не стемнело, глянуть там, где могилка, и все такое.

Второй раз Тось пришел на кладбище уже за полночь. Сначала, правда, прошелся по деревне, чтобы убедиться, что нигде не горит ни одного огонька. А то вдруг окажется, что какой-нибудь балбес страдает бессонницей, сидит у окошка и пялится в темноту. К счастью, ничего подобного не обнаружилось. Деревня была погружена во мрак и окружена плотным коконом тишины. Даже собаки не брехали. Тось почти со спокойной душой подошел к заветной могилке и вонзил принесенную с собой лопату во влажную рыхлую землю.

Копать пришлось неожиданно долго и трудно. Вернее, неудобно. Когда немного углубился, понадобилось выбрасывать землю далеко за края, чтобы не осыпалась. Короче, это вам не огород вскопать. Где-то на середине Тось утомился и вылез из полураскопанной могилы. Затея уже не казалась ему такой замечательной. Это что, теперь ему каждую ночь здесь вкалывать, что ли? Тогда овчинка явно не стоит выделки. Пахать в поле, пожалуй, будет проще, да и безопаснее.

Он уселся на край, разглядывая черноту внизу. Сомнения в правильности принятого решения одолевали все сильнее. Чтобы вспахать поле, понадобится несколько дней, вернее, ночей, и каждую вести такие раскопки? Нет уж. А что, если попробовать по-другому?

Тось пристальнее вгляделся в черноту могилы. Ведь дядька Хродий здесь, внизу. И кто сказал, что его нужно обязательно держать за руку, чтобы поднять? Сосредоточившись, Тось метнул в темноту готовый уже образ деревенского писаря, который собирал весь вечер. На какое-то время замер, ожидая результата. Ничего не было. Вокруг стояла мертвая тишина, только ветер шумел в кронах деревьев.

— Эй, ну где ты там? — не выдержав, прошептал Тось в могилу.

Никакого ответа.

Тось подождал еще пару минут, поднялся и разочарованно взялся за лопату. Надо закапывать, раз не сработало. Чего тут еще высиживать?

Он успел сбросить всего несколько комьев земли, как вдруг из могилы послышался шорох и наметилось в темноте некое шевеление. Тось замер, насторожившись.

— Хозяин, подожди! — раздался оттуда далекий приглушенный голос. — Я сейчас.

Тось бросил лопату и снова уселся на край могилы, жадно вглядываясь в темноту.

— Я здесь! — опять раздался голос дядьки Хродия, теперь уже вполне узнаваемый.

В лицо Тосю вдруг полетели комья земли, он отшатнулся и чуть не свалился вниз. Быстро перебрался подальше и стал наблюдать за выкапыванием поднятого покойника. Тот выкапывался очень энергично — земля так и летела в разные стороны.

— Привет, дядька Хродий, — сказал Тось, когда плешивая голова писаря появилась над могилой. — Как поживаешь?…. — после невольно вырвавшихся слов Тось подавился нервным смешком. Нашел, что спросить.