Леди Некромант (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна. Страница 22

Пауза, заполненная злобным, яростным рычанием. На фресках появляются новые царапины, я вижу, как когти врезаются в стены, как осыпается пылью раскрашенный слой.

Молчу, жду, что он сделает дальше. Пусть дерет стену в бессильном бешенстве. Скорей покажется настоящим.

Сердце бьется часто, особый горчащий запах смешивается с запахом сухой штукатурки. Делаю вид, что закашлялась от пыли. Он не упускает возможность — бросается, но щитовое впечатывает его в стену.

От рева, гулкого и одновременно пронзительно высокого, закладывает уши. Какое счастье, что дверь в склеп снята! Запереть внутри кошмарного монстра и жуткую ведьму, навсегда избавиться от обоих — отличное решение, которому не помешает магический барьер.

Из угла на меня с ненавистью смотрят желтые глаза. Так-то лучше, давай же! Обретай тело!

Кожа на вытянутой лысой голове отблескивает синевой, тощее тело лишь кажется хрупким. Я знаю, эта нежить может легко оторвать руку. Длинные ноги босы, вместо кистей рук лапы с огромными когтями.

Новый бросок — я не ставлю щит, отскакиваю в сторону, уворачиваюсь. Хватаю заложенника арканом силы и швыряю в противоположную стену. Пока он не пришел в себя, связываю магией ему руки. Он скребет по полу ногами, тоже на глазах превращающимися в лапы. Вой стоит такой, что голова раскалывается и начинает ужасно тошнить.

В такие минуты понимаю мэтра, советовавшего просто убивать подобную нежить. За собственное упрямое чувство справедливости и желание докопаться до сути я когда-нибудь поплачусь.

Выкладываясь на волшебство, опутываю заложенника так, чтобы он не мог меня поцарапать. Он вопит, извивается угрем. Когда я подхожу ближе и придавливаю его коленом к мраморным плитам пола, пытается меня укусить.

Я заношу кинжал обеими руками, бормочу заклинание. Короткие волосы неприятно щекочут лицо. Слова формулы сплетаются, клинок сияет сквозь слой зелья, будто огонь за закопченым стеклом печки. Сила моего голоса, сердцебиения, магия потоков соединяются и сосредотачиваются на острие.

Нежить перестала вопить и выдираться, как завороженная смотрит на оружие огромными желтыми глазами. Клинок касается ее лба, быстрым росчерком проходит по лицу, горлу и груди — заложенник в тот же миг начинает меняться.

Голова становится обычной формы, появляется овальное лицо, надбровные дуги, глаза меняют цвет на приличествующий призраку серый. Нос с широким основанием, полные губы, невыраженные скулы. Тело тоже меняется — передо мной парень лет восемнадцати, одетый в форму выпускника военного корпуса.

Любопытно, туда зачисляют либо аристократию, либо по протекции.

— Что происходит? — голос у перевоплощенного заложенника приятный, взгляд ошеломленный.

Неудивительно. У нежити своя логика, зачастую неприсущая тем личностям, которыми они были при жизни. То ли дело призраки. Призраки себя не теряют.

— Вы умерли, кадет, — глядя ему в глаза, ответила я.

— Не может быть, — он покачал головой.

— Это рано или поздно случается с каждым, — вздохнула я и не добавила, что с некоторыми, вроде моего собеседника, даже дважды. — Ваше имя? Дата рождения? Что вы помните последним?

Мои чары действовали на него так, что ни сопротивляться, ни отнекиваться юноша не мог. Томас полно отвечал на вопросы, а его поведение в обличье нежити-заложенника становилось понятным. Кадет всегда знал, что в корпус не попадают случайные люди, но до самого выпуска не догадывался, кто же оплачивал его обучение. Бумаги ему не показывали, он, не желая обидеть покровителя, не допытывался.

Правда выплыла на свет случайно семь лет назад, в год выпуска. И юноша решил выразить признательность благодетелю лично. Им оказался умерший пять лет назад брат моей клиентки. Отец Томаса. Внешнее сходство было очевидным, но вновь найденный родственник не пожелал ни обсуждать это, ни слушать благодарности сына, а лишь выставил того. Довольно грубо.

Юноша обиделся, собрал доказательства, принес сохранившуюся часть переписки матери с лордом, и с этой папкой пришел к отцу.

— Я не хотел ни денег, ни должности! — со слезами в голосе рассказывал Томас. — Я просто хотел, чтобы он меня признал!

Лорд пытался выгнать надоедливого юношу, толкнул его, и на этом воспоминания Томаса заканчивались.

По всему выходило, что тело парня спрятали в родовом склепе, а нежить-заложенник пытался завладеть родовым кольцом, с которым похоронили лорда. Кольцо, передававшееся только мужчинам семьи, принадлежало Томасу по праву. Неупокоенный, неотпетый дух нуждался в нем. Что еще он мог сделать, если сделать нельзя ничего?

Меня радовало только то, что описанное парнем не походило на преднамеренное убийство. В ином случае сообщать новости и без того взбудораженной клиентке и ее разъяренному мужу было бы еще сложней.

Могилу под одной из мраморных плит я нашла довольно быстро. Томас помог мне ее вскрыть и, кажется, только тогда окончательно поверил в свою смерть. К счастью, в захоронении была и папка, с которой юноша приходил к отцу. Видимо, покойный лорд испытывал угрызения совести, раз не уничтожил обличающие его документы.

Томас умер второй раз. Теперь навсегда. А я, прихватив папку и кажущийся теперь, после затянувшегося боя, тяжелым фонарь, пошла наверх объясняться с клиенткой. 

Глава 13

Семейный склеп подарил долгожданную возможность избавиться от душившего меня напряжения, успокоиться, обрести равновесие. К сожалению, плата за это была не слишком приятной — у защитного круга стояли стражники. Свет десятка фонарей оранжевыми сполохами отблескивал на металлических накладках, шлемах и пуговицах, оттого люди казались грозными и некрасивыми. Но не мне судить по первому впечатлению — картина, открывшаяся стражам, была гораздо более пугающей и куда менее располагающей к общению.

Сияющие какой-то потусторонней зеленью глаза, волосы, будто змеи, шевелящиеся вокруг головы, светящиеся молочно-белым кристаллы и, скорей всего, опасный купол мерцающего волшебства. Свечи, тяжелый фонарь, кинжал на поясе и вместительная корзина с какими-то наверняка жуткими вещами дополняли образ некромантки, которой священники столицы и пригородов стращали паству.

Красота! Именно в таком виде я люблю знакомиться с нервными вооруженными людьми!

— Леди Кэйтлин Россэр? — тон старшего стражника, рослого и широкоплечего, однозначно давал понять, что мужчина сомневается в каждом произнесенном слове.

— Вы совершенно правильно назвали мое имя, имя единственной женщины-некроманта в стране, сержант, — вполне миролюбиво похвалила я, заметив звездочку у него на груди.

Он хотел что-то сказать, но замешкался, отвлекшись на мои успокаивающиеся волосы. А я тем временем почти искренне восхитилась:

— Как здорово, что вы здесь! Мне как раз нужна помощь блюстителей закона!

Его помощники отпрянули от барьера, но сержант оказался не робкого десятка:

— Зачем? — скосив глаза на мой кинжал, насторожился страж.

— Вам, наверное, объяснили, как я оказалась в этом благословенном доме и что мне поручили сделать в склепе?

Подойдя совсем близко к барьеру, я с некоторой досадой отметила, что собеседник выше меня почти на голову. Разговаривать придется долго, а шею и так саднило от растраты резерва. Еще одна причина, по которой мэтр советовал как можно быстрей расправляться с заложенниками, — удерживающие их заклинания отнимали много сил, а экономить на чарах нельзя, если хочется сохранить в целости себя самое.

— Она прошла туда без моего разрешения! — вмешался лорд. — Это моя земля, и я…

— При всем уважении! — резко перебила я. — Эти поместье и дом — семейная собственность вашей супруги. Ее родственники покоятся в склепе. Ей решать, к кому обращаться, если там безобразничает нежить.

Лорд насупился, а стражник с возмутительно недоверчивой ухмылкой переспросил:

— Нежить?

— Конечно, вам послышалось, сержант, — хмуро буркнула я. — Какая нежить, в самом деле? Вы ведь уверены, что я сама проникала каждое полнолуние в запертый склеп, чтобы стены поцарапать, когти поточить. Как кошка! Вашему священнику лучше знать, какие у некромантов увлечения.