Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена. Страница 35

— Учу, — кивнула Мать и отхлебнула горячего чаю. Вкус трав и дыма показался ей вкусом самой жизни. — Но я должна была спросить. Никогда не знаешь, насколько хорошо дети усваивают твои уроки, пока не придёт время сдавать экзамен.

— Я сдал? — усмехнулся Омегыч, глядя в огонь.

И его глаза казались сейчас оранжевыми, горячими и очень живыми.

— Ещё бы, — ответил за Мать Теренций. — Мы ведь не разрушили культ и почти ничего не сломали! И даже лучше: теперь к их народу вернулись живые настоящие боги…

— Вы все сдали, — сказала Мать. — Слушайте, люди, а что к чаю есть?

— А ничего, Кимми всё слопал, — фыркнула Анда. — Бессовестный, как…

— Не бессовестный, а запасливый, — пробурчал смешной тоненький голосок в ночи. — Налетайте, пока я добрый.

И прямо перед костром появился большой мешок с пряниками, сушками и конфетами.

— И спасибо вам, — произнёс Омегыч, создавая из пламени маленьких птиц. — За помощь и поддержку.

— Да ты это, — хмыкнул Упырёк, — не бери в голову. Мы вон со скелетиной вообще знаешь почему пошли помогать? Потому что ты сказал, что, ежели вернёшься, будешь за мелким приглядывать. Больше никому неохота!

Они заварили ещё чаю в большом походном чайнике, и принялись поглощать сладости, и Киммельбобель старался не отставать.

— А каким ты хотел бы запомниться после смерти, Омегыч? — шёпотом спросил Теренций, тыкая брата локтем в бок.

Но тот лишь пожал плечами, жуя пряник. Все матери учат детей не говорить с набитым ртом.

Часть 1. Глава 21. Осенние дела

Мать Некромантов сидела у окна. В саду уже почти все листья облетели, и сквозь ветви видно было старую липу. Омегыч повесил на её ветку качели. Маленький Странник учился на них раскачиваться без посторонней помощи.

Он мало что помнит, этот мальчишка. Но потерявшие память дети не впервые оказываются на попечении Матери. Этот странный. Он не умеет шнуровать ботинки, качаться на качелях, правильно пользоваться вилкой. Не рисует, не пишет, не поёт. Зато виртуозно врёт, причём совершенно бесполезно, не преследуя никакой выгоды. Вчера он зачем-то долго рассказывал, как Бертина расчёсывала шёрстку маленькой грифонихе Грей. Когда Бертина сказала, что этого не делала, разозлился и ни с кем не разговаривал до самого вечера. А потом Грей стащила у Бертины цветные карандаши и раскидала по всему дому. Спросили мальчишку, не он ли научил этому грифончика — снова стал врать.

Он боится мыться в ванне, не любит, когда вода течёт на голову и в особенности на лицо. Боится огня, близко не подходит ни к очагу, ни к кострам, а на Омегыча, владеющего магией огня, смотрит как на божество. Стоит лишь хотя бы случайно поднять рядом с Нотом руку — мальчишка вжимает голову в плечи, а иногда и закрывается руками. Давит мух, оставляя на стёклах омерзительные чёрные метки с жёлтыми пятнышками мушиных внутренностей. Зачем-то ворует куски хлеба или сухари и прячет их в своей комнате — не ест, просто рассовывает по углам.

— Кто-то очень плохо обращался с мальчиком всю его жизнь, — говорит Мать сама себе, глядя, как Нот катается на качелях и слыша его смех.

Нервный, неуверенный — словно только и ждёт, что на него прикрикнут.

Кто-то очень плохо воспитывал маленького Странника.

И ещё у него была сестра или подружка. Мать думает, что скорее подружка. Он не обижает девочек напрямую: ту же Бертину он и пальцем не тронул, хоть и обиделся, когда уличила его во лжи. В такой же ситуации он здорово пнул Винни по ноге, а Упырька кусанул за палец. Взрослый Странник говорил, что не берёт заказы на женщин и детей, но ей он угрожал сознательно. Стало быть, от какой-то взрослой женщины в его окружении исходило зло, но не от девочки.

Мать накинула на плечи тёплое пончо и пошла к качелям. Когда она приблизилась, маленький Странник перестал смеяться, только уставился огромными голубыми глазами, серьёзно и по-взрослому. От этого взгляда ей сделалось не по себе. Нот подхватил Грей под пухлый животик и удрал в сад.

— Никак не могу привыкнуть к нему, — сказала Мать Некромантов Омегычу.

Тот пожал плечами, глядя мальчишке вслед.

— Это необязательно. Главное, чтобы он привык. Привык, что он в безопасности, что ему не надо врать, чтобы спасти себе жизнь, и драться насмерть тоже не надо. И запасы делать, потому что голода не будет. Он вырастет вполне сносным человеком, мне кажется.

— Думаешь? Многим приходится страдать, но ведь не все становятся отпетыми негодяями. А этот…

— Он точно такой же как я, — ответил Омегыч. — Он почти полная моя копия. Безответственный, не ценящий чужую жизнь, порой трусливый. Упрямый, где не надо. Недобрый.

— В отношении тебя я согласна только с «упрямым», — Мать грустно улыбнулась. — Верь в него. Только это и остаётся.

— Ты его полюбишь, — сказал Омегыч уверенно.

— Не думаю.

К ногам Матери прижалась вернувшаяся Грей. Она чуть больше взрослой кошки, и у неё на голове пёрышки, похожие на уши. Из-за кустов с воинственным кличем на Омегыча выпрыгнул Нот. Вдвоём с Грей они взяли Омегыча в плен, а Мать предпочла отступить.

Ей порой казалось, что Нот врастёт в семью, станет таким же, как другие дети, но потом это чувство проходило. «Не думала, что моё решение дастся мне так тяжело, — размышляла она. — Что это будет настолько непросто!»

* * *

— Мать, где мои тёплые ботинки? — спросил Первый Некромант из прихожей.

— Внизу под вешалкой, третьи от входа, — не задумываясь отвечает Мать Некромантов, не переставая вязать квадратики для большого тёплого пледа. Жёлтые, серые, красные, рыжие квадратики…

— А шарф?

— На вешалке возле твоей рабочей куртки.

— А! Про куртку я тоже хотел спросить, спасибо! А ты не видела, где ящик с инструментами? Всё утро ищу.

— Ты вчера его отнёс в домик Теренция.

— А где…

— В саду. Зачем она тебе?

— Кто?

— Лопата. Ты же идёшь помогать чинить этому олуху печь?

— Нууу… да. В общем. Но можно же заодно и дёрн уложить у стен!

— В общем, она в саду, в сараюшке.

— Всё, я пошёл! До ужина не вернусь.

— Не забудь взять сумку с едой, — спокойно отвечает Мать Некромантов.

— А где она?

— Стоит возле твоих ног, мой хороший.

Славное утро, доброе утро. Мать взяла связанные квадратики и стала соединять их в первый ряд будущего пледа.

— Доброго утречка, — Первый Некромант сгрузил на крыльцо очередную охапку чрезвычайно необходимого инвентаря…

Ох нет! Чрезвычайно Необходимого Инвентаря На Все Случаи Жизни!

— А грабли-то зачем? — спросил Теренций, опасливо отступая от этой кучи железа и дерева.

— На всякий случай, — ответил Первый.

Он, конечно, старался говорить невозмутимо. Но из него так и пёр энтузиазм.

— Но я же хотел сделать всё сам, — в очередной раз напомнил Ванильный Некромант.

— Я просто за тобой присмотрю, — в очередной раз пообещал его отец. — Ну и учти, в некоторых работах просто необходима лишняя пара рук! Вернее сказать, не лишняя, а дополнительная!

И он с радостным видом окинул фронт грядущих работ.

Теренций уже знал, что эти дополнительные руки целый день будут путаться под ногами и отнимать у него любую работу, за которую он только возьмётся.

— Папа, — сказал он как можно твёрже, — я взрослый. Я хочу довести дом до ума сам. Сам, понимаешь? Спасибо, что ты приходишь. Дополнительные руки, если что подержать или принести, есть у жив-курилок. Но я бы…

— Понял-понял.

Мимо промчался пёс Ватсон. Судя по тому, насколько быстро от него убегал какой-то шальной заяц, он снова хотел кого-нибудь одарить своими мокрыми пахучими поцелуями. Язык у Ватсона был всем на зависть большой и лизучий. А скорость не уступала заячьей.

Теренций и Первый Некромант проводили зверей задумчивыми взглядами, а потом отец сказал:

— Ну я пошёл.

Кажется, он обиделся.

Ванильный принялся за конопачение стен с чувством глубокой вины. Впрочем, когда солнце начало пригревать, а в воздухе появилась поздняя, сонная мошкара, он уже так увлёкся, что и забыл про утренний разговор.