Не вернёмся, не свернём (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale". Страница 16

— Их как раз плохо покупают. Даже врачи не понимают, зачем они нужны, — вздохнул Митька.

— Необязательно самим что-то открывать, читайте внимательно научные публикации. У нас же фармакологический завод, — напомнил я. — К примеру, три года назад Леонид Соболев установил, что островковые клетки поджелудочной железы влияют на уровень сахара в крови. Пригласите его к себе на работу.

— Это вы о чём? — не понял Румянцев.

— Соболев в ходе экспериментов установил связь между поджелудочной железой и диабетом. Даже предложил использовать железы животных для получения лекарства против диабета.

Румянцевы переглянулись. Я же начал прощаться. Тут и без меня разберутся. Главное, подтолкнуть в нужном направлении. Безусловно, и в двадцать первом веке диабет считался неизлечимым заболеванием, зато инсулин продлевает людям жизнь. Сейчас эта болезнь одна из смертельных.

Этих братьев я озадачил и решил, что Деевы вскоре тоже заскучают. Лабораторные работы над пенициллином закончены. Вовсю идёт наращивание мощностей. Для этого имеется толпа технологов и прочего персонала, кто может следить за всеми стадиями процесса. Кстати, Вера Степановна «изобрела» холодильник специально для разработчиков пенициллина. В массовое производство они не пошли, а нужно бы. Своих немцев на Кубани озадачить, что ли? На юге холодильники очень востребованы. Барон имеет такие доходы, что может вложиться в предприятие. Напишу-ка я ему письмо с предложением.

Друзья правы, когда говорили, что мы не успеваем за всем угнаться. Невозможно охватить все области наших интересов. С другой стороны, раз уж имеется база и целый завод, выпускающий лекарства, то грех им не воспользоваться. Деевым я предложил самим связаться с Верой Степановной и уточнить по вопросу «нового кокаина». Это изобретение должен был сделать какой-то немец и получить патент на химический состав «новокина». Так это или нет, я не помнил. В Германии сейчас такая буча, что многие научные изыскания застопорились. В любом случае у Веры Степановны должны быть учебники. Если мы и опоздали с патентом, то можем выкупить лицензию и наладить производство новокаина. Стоматологи этот препарат первыми расхватают.

Оставшиеся два дня до открытия особой больницы я занимался корреспонденцией. Рисовал и чертил привычный мне холодильник. Прикидывал смету затрат на его изготовление. Приблизительно изобразил промышленный холодильник. У меня на Кубани не одно стадо коров имеется, и холодильники для молочной продукции будут востребованы. В целом, время провёл с пользой.

Четырнадцатого июня состоялось торжественное мероприятие по открытию больницы. Ей-богу, мне ни разу не доводилось видеть более помпезного мероприятия! Пусть государь не приехал, но и других сановников хватало.

— Что делается, что делается! — немного нервничали Деевы. — На вручении нобелевской премии скромнее было.

С этим и я согласился. Одни колонны, поддерживающие портал входа в больницу, увитые парчой и цветами, чего стоили! Красная ковровая дорожка на ступенях, персидские ковры в холле, хрусталь люстр, электрическое освещение, блеск эполет и мундиров военных, бриллиантов дам и так далее.

Нашу компанию задвинули в уголок и велели не высовываться. Мол, здесь великие князья и прочие «сиятельства». Хоть и отодвинули нас в сторонку, но кинооператоры меня хорошо знали и явно получили личные указания от Чернова. С большим трудом мне удавалось сдерживаться, чтобы не засмеяться. Судя по тому, как расположили камеры операторы, получится, что вдалеке те самые великие князья на фоне меня красивого. Ну и Деевы, конечно, рядом. Оно вообще-то правильно. Близнецы изобрели чудо-препарат, а здесь какая-то великосветская тусовка, на которой им даже слова не предоставили.

Осматривать больницу гости не стали и вскоре переместились в парк позади корпуса, где стояли шатры с накрытыми столами, там играл оркестр, была подготовлена трибуна для выступления Сергея Александровича и прочих именитых гостей.

Вокруг трибуны, вдоль шатров и дорожек стояло такое обилие вазонов с цветами, что у меня закружилась голова от ароматов. Думаю, не только мне это не понравилось. Николай Васильевич Склифосовский, стоявший неподалеку от нас, то и дело вытирал испарину со лба. Время приближалось к полудню, солнце палило нещадно, ещё эти цветы с удушливым ароматом добавляли дискомфорта.

Невольно я позавидовал дамам в широких шляпах, хоть какой-то тенёк имеют. У меня шляпа не в пример скромнее. Разве что нос в тени, а голова потеет. Плюс смокинг, рубашка, застёгнутая на все пуговицы, галстук. В общем, вы поняли, как быстро мне надоело это мероприятие, на котором я был вынужден присутствовать.

Чем вызван такой ажиотаж при открытии больницы, я никак не понимал. И только когда Сергей Александрович начал вещать с трибуны, до меня стало доходить. Как ни крути, но я избалован достижениям в области фармакологии двадцать первого века, когда больше жаловались на дороговизну лекарств, а не на их отсутствие. Сейчас же свершилось историческое событие, когда мы победили неизлечимую болезнь. Похоже, я недооценил ситуацию, поскольку ни одно наше лекарство не было воспринято с такой помпой. Тот же стрептомицин даже чуму излечивает. И тем не менее, сифилис считается более страшной болезнью.

Иностранных корреспондентов на открытии больницы я насчитал не меньше полутора десятка. Возможно, «антисиф» (пенициллин) и был искусственно разрекламирован для получения наибольшей прибыли. Невольно мне вспомнилось нападение на школу. Уверен, что найдутся господа, которые заплатят огромные деньги, чтобы продлить свою жизнь. Бедняки ещё не скоро увидят это лекарство.

После великого князя выступили несколько московских чиновников. Затем священники освятили здание больницы. Желающим предложили посмотреть устройство помещений. Лично я хотел пить и постоять где-нибудь в тенёчке. Склифосовский имел схожие проблемы, на что и пожаловался. Мы с ним обменялись парой фраз и договорились, что более детально пообщаемся в Петербурге.

Где-то часа через два нас наконец позвали за столы. Официанты и распорядители в белоснежных костюмах сверились со списками и развели гостей по заранее согласованным местам. Я даже был рад, что мы с близнецами оказались в одном из дальних павильонов. Музыка здесь звучала потише, вазоны с цветами были далеко, правда, народ за столом сидел незнакомый. Нас они тоже не знали, оттого высказали недоумение, когда оператор расположился за спиной одной из дам. Та заёрзала, занервничала, не понимая, чем вызвано такое внимание.

— Простите, — извинился Костик, — у меня распоряжение снять как можно больше кадров с изобретателями антисифа.

— И кто сей изобретатель? — повернулся вполоборота тучный мужчина, сидевший как раз напротив близнецов.

— Господа Деевы, конечно, — сообщил оператор и добавил: — Посмотрите в кинотеатрах об их открытии.

— Господа Деевы также лауреаты нобелевской премии за открытие противотуберкулёзного препаратора, — вставил и я слово, скромно промолчав о себе.

Сидящие за столом разом подобрались. Они-то посчитали, что их расположили далеко от сиятельных особ, а оказалось, что в самом центре событий, да ещё и с самими изобретателями, плюс их снимают на киноплёнку. По этой причине покушать у нас близнецами толком не получилось. Мы то и дело отвечали на вопросы соседей по столу. Пожилых матрон интересовало, женаты ли господа, мужчины интересовались поездкой в Стокгольм. Я напомнил, что была обширная статья в журнале «Наука и жизнь».

Как только позволили приличия, мы с Деевыми оттуда сбежали. Нужна особая привычка, чтобы посещать подобные мероприятия. Сколько лет здесь живу, так и не понял, отчего дворяне стремятся попасть на подобного рода тусовки и покрасоваться перед первыми лицами страны?

— Костик, — отловил я оператора, прежде чем удалиться. — Послезавтра господа Деевы будут крестить сыновей-близнецов. Приходи запечатлеть это событие. В саму церковь тебя не пустят, но на ступенях можно.

— Будет сделано, Николай Иванович, — пообещал оператор. — Пусть мне адрес напишут, куда прийти.