Тени зла - Хатсон Шон. Страница 49

О'Нейл отошел от гитариста, удивляясь тому, что мерзнет.

— Две минуты! — крикнул кто-то.

Певец подошел к стоящему впереди микрофону, похлопал по нему и, удовлетворенный, отошел в сторону, ожидая, когда поднимут занавес.

Лампы в зале медленно гасли. В наступившей темноте крики и свист все нарастали и наконец перешли в рев, когда занавес начал подниматься и над сценой загорелись разноцветные огни. Мощные вступительные аккорды, похожие на гул землетрясения, перекрыли неистовый рев зрителей. Музыкальные аккорды, как взрывы, прокатились по залу: пронзительный звон гитар слился с грохотом барабанов. Оглушительная музыкальная волна, казалось, вот-вот разрушит здание.

На сцену вышел О'Нейл. Его голос, как сирена, взметнулся над другими неистовыми звуками.

Он носился по сцене, улыбался бесчисленным фэнам, устремившимся вперед, ближе к своему кумиру, временами останавливался, чтобы коснуться поднятых рук. Он выглядел как облаченный в кожу полубог; его восхищенные поклонники приветствовали его поднятыми, сжатыми в кулак руками.

Жар от прожекторов был невыносимым, но О'Нейл по-прежнему чувствовал, что ледяной холод щиплет его шею, медленно распространяется вниз, охватывая все тело. Он посмотрел в зал, но лица показались ему расплывшимися пятнами. Он повернулся к Кевину Тейлору.

О'Нейл поднял подставку микрофона над головой и, к удовольствию зрителей, начал вращать ее, как жезл тамбурмажора.

Даже Тейлор улыбнулся.

Он все еще улыбался, когда О'Нейл, размахнувшись, словно копьем, ударил его в живот подставкой микрофона. Пронзив тело гитариста, алюминиевый стержень вышел из спины чуть выше почек. Кровь фонтаном ударила из раны. Тейлор захрипел и попятился. О'Нейл отпустил подставку, и Тейлор рухнул на громкоговорители.

Короткое замыкание ярко осветило зловещую картину, и тело гитариста бешено задергалось под током в тысячи вольт. Вспыхнув ослепительно белым светом, взорвался первый усилитель.

Система усилителей мощности оглушительно затрещала.

Взорвался еще один усилитель.

Потом еще один.

Из первого усилителя вырвались языки пламени и начали жадно лизать дергающееся тело Тейлора, мелькая в его волосах, как желтые змеи. Тейлор напоминал уже огненную горгону Медузу. Взорвавшиеся на другой стороне сцены усилители обрушили на зрителей град горящих кусков дерева.

Спасаясь от огненного дождя, зрители первых рядов ринулись назад, прямо через скамьи; они давили тех, кто еще не успел убежать. Падающие были затоптаны объятой страхом толпой. Паника охватила всех, даже самых смелых. Зрители на балконе завороженно глядели на сцену, превратившуюся в огненный ад.

Пламя разрасталось, пожирая все на своем пути. Музыканты в ужасе покинули сцену. На кого-то упал горящий усилитель. Прижатый к полу и объятый пламенем, человек отчаянно кричал, но был заглушен неистовым треском усилителей и воплями толпы.

Занавес опустили, но он вспыхнул и повис над сценой, как пылающая звезда. От жара лопались десятки лампочек, осыпая людей осколками. Огромная рама, держащая восемь прожекторов — каждый размером с футбольный мяч, — сошла с опор и рухнула, раздавив людей. Прожекторы взорвались. Многие люди обгорели. Других поранило стекло, носившееся в воздухе, словно картечь.

О'Нейл бледный, с непроницаемым лицом, неподвижно стоял на охваченной огнем сцене и бессмысленно смотрел на происходящее — на бегущих и вопящих, на окровавленных и обгоревших.

По сцене с пронзительным криком пробежал человек, объятый пламенем. Запах горелого мяса и волос ударил в нос О'Нейла, он покачнулся, словно теряя сознание.

Сзади него лежало тело Кевина Тейлора, превратившееся в обугленный кусок мяса.

Как одинокая душа у входа в ад, стоял на сцене О'Нейл и бессмысленно качал головой. Пот стекал с него ручьями, кругом бушевало пламя, но О'Нейлу казалось, что тело его сковано льдом.

Глава 50

Когда стемнело, Блейк встал, подошел к окну и задернул штору. После того как тьма ушла из комнаты, Келли почувствовала странное облегчение, будто исчезли глаза, незримо наблюдавшие за ней с улицы.

Писатель подошел к шкафчику со спиртным и наполнил стакан. Он предложил и ей, но Келли отказалась, чувствуя, что выпила слишком много с тех пор, как приехала сегодня к Блейку.

По дороге в Лондон она почему-то все время мерзла, и ею овладело смутное предчувствие чего-то нехорошего. Впрочем, ей показалось, что оно исчезло, когда она увидела Блейка. С ним ей было спокойно, а кроме того, теперь она поняла окончательно, что любит его.

Он снова сел в свое кресло и посмотрел на Келли.

Босая, в потертых джинсах в обтяжку и в майке, она казалась ему совсем беззащитной и очень привлекательной. Угадывая ее тревогу, он вместе с тем знал ее смелость и решительность, которые и притянули его к ней.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил он, заметив, как пристально она вглядывается в свой бокал.

— Я просто думаю, — ответила она, словно вспомнив о нем. — Знаешь, хотя мы уже много об этом говорили, но я все еще не могу забыть о сеансе. Я уверена, что во всем, в том числе и в убийствах, виновен один из тех, кто был на этом сеансе.

— Продолжай, — сказал он.

— Тот, кто был знаком со всеми пятью жертвами...

Блейк перебил ее:

— Как можешь ты называть Брэддока и тех двоих жертвами — ведь это они совершили убийства?

— Они сделали это против своей воли. Их использовали, — она посмотрела на него внимательно. — И я уверена, что человек, принудивший их сделать это, причастен к смерти Фрезера и Лазаля. Я думаю, это доктор Вернон.

Блейк покачал головой:

— Фрезер погиб в автомобильной катастрофе, не так ли? А у Лазаля, ты мне говорила, снова началось нервное расстройство. Можешь ли ты доказать, что Вернон имеет отношение к их смерти? Кто осмелится утверждать, что и та и другая смерть не были несчастным случаем?

— Ты что, его защищаешь? — возмутилась она.

— Никого я не защищаю, Келли, — раздраженно ответил он. — Я смотрю на вещи трезво. Ты не можешь обвинять Вернона, не имея никаких доказательств. Даже если он виновен, как, черт возьми, ты докажешь это? Ни один следователь в этой стране тебе не поверит. Даже нам с тобой трудно поверить в то, что возможно управлять астральным телом, тем более — людям непосвященным.

— Ты хочешь сказать, что нас надули?

— Нет, я только пытаюсь смотреть на вещи трезво.

— Трое из тех, кто участвовал в этом сеансе, совершили убийство. Теперь наша очередь. Кто знает, что произойдет с нами.

Блейк поднял трубку телефона.

— Я хочу позвонить Матиасу и Джиму О'Нейлу, — сказал он. — Я спрошу их, знают ли они о том, что происходит. Возможно, они тоже в опасности.

— Не исключено, что и нам грозит опасность, — заметила она, загадочно посмотрев на него.

Блейк не ответил.

— Отель «Гросвенор», — послышался женский голос. — Что вам угодно?

— Я бы хотел поговорить с мистером Джонатаном Матиасом, — сказал Блейк. — Он живет в вашем отеле. Мое имя Дэвид Блейк.

На другом конце молчали; Блейк услышал, как шелестит бумага.

Келли внимательно следила за ним.

— Мне очень жаль, но сегодня утром мистер Матиас расплатился и уехал, — сообщила женщина.

— Черт! — пробормотал писатель и спросил: — Вы случайно не знаете, где он? Куда он уехал? Это очень важно!

— Мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь, сэр, — ответила она.

Блейк поблагодарил ее и положил трубку.

— Что там? — спросила Келли.

— Он, наверно, уже вернулся в Штаты, — ответил писатель, взяв лежащую возле телефона черную записную книжку.

Он быстро перелистывал ее, водя пальцем по списку с номерами телефонов. Наконец нашел то, что искал, набрал номер и стал ждать.

— Ну, скорее, — нетерпеливо прошептал он.

— Ты звонишь О'Нейлу? — спросила Келли.

Блейк кивнул:

— Возможно, он сейчас на сцене, но если трубку возьмет кто-нибудь из его команды, я попрошу, чтобы он мне позвонил. — В трубке слышались гудки. Блейк стукнул по клавише и снова набрал номер.