Город под охраной дракона. Том 1 - Андрианова Татьяна. Страница 6

Осторожность Астураэля была понятна. Его разыскивали за убийство собственной любовницы Миррэль и объявили, к слову сказать, неплохую награду за поимку. Появление в населенных местах для него может плохо закончиться. В этом смысле быть левбаем и ходить под седлом оказалось не таким уж плохим выходом из ситуации. Жаль только, что личину нельзя надевать, когда захочется. Арданассак, молодец, дело свое туго знает и расколдовала так расколдовала – окончательно и бесповоротно.

Идея действительно была хорошая. Ее одобрили все. А те, кто не слышал нашего разговора, одобрили, так сказать, по умолчанию, потому что промолчали.

На ночлег стали устаиваться, когда только начало смеркаться. Нам удалось преодолеть хороший отрезок пути, и по моим прикидкам, мы должны были бы уже спуститься к подножью горы, но как оказалось, в горах расстояние – понятие относительное. Кажется, что вон тот камень расположен совсем недалеко. Несколько десятков шагов, и ты не только до него дойдешь, а даже минуешь, но нет. Пройдешь и пятьдесят шагов и сто, а он если и приблизится, то незначительно. К сумеркам стало ясно, что с горы сегодня мы не спустимся, если, конечно, не желаем присоединиться к какой-нибудь лавине, чтобы прибыть к подножью вместе с тоннами снега. Но это тоже не вариант, так как и откапывать нас будет некому да и, скорее всего, и ни к чему. Поэтому выбрали место поудобнее с точки зрения бывалых путешественников (то бишь сэра Толеснала и Кехта), остальные возражать не стали, видимо, им все понравилось. А лично мне было все равно, где останавливаться. Заснеженная гора – заснеженной горой и будет, и как ни выглядывай на ней хорошее место для стоянки, снег – везде снег. С пещерой же нам не повезло.

На ночлег стали обустраиваться кто как мог. Слишком много людей было с нами, чтобы хотя бы попробовать соорудить укрытие для всех разом. Поэтому каждый устраивался в меру своего, так сказать, туристического опыта. Активно стучавшего зубами рыцаря снимали с коня всем миром. Благодаря неудобному панцирю, Толеснал все время норовил укатиться от нас прочь вниз по склону, вызывая в нас стойкое желание позволить ему это сделать… я даже не подозревала, как сложно рыцаря стащить с седла вниз так, чтобы он это не только пережил, но и не сломал себе чего-нибудь. В фильмах все гораздо проще. И на коня чуть ли не с разбегу запрыгивают, и лихо носятся, рубя врагов направо и налево. Вот бы нам такого рыцаря заиметь.

Наконец, рыцаря стащили, камнями со всех сторон обложили. Попытались вытянуть из доспехов, но не преуспели. Засел хорошо. Можно сказать, намертво. Кехт, правда, не сильно расстроился. Видимо, как и верный Санчо Панса, привык попадать со своим хозяином в разные, казалось бы, безвыходные ситуации и находить из них выход. Из небольшого количества дров, которые запасливый оруженосец прихватил с собой, он соорудил небольшой костерок, согрел воды, нагрел камни, заботливо обложил синекожего от холода сэра камнями и напоил горячим чаем. После чего принялся рыть снег прямо под Толесналом с энтузиазмом взбесившегося экскаватора. Через полчаса нашему потрясенному взору предстал двухместный домишко с рыцарским плащом вместо двери и щитом в качестве крыши. Надо признать, решение простое и эффективное.

Темный и светлый эльфы, презрев обычные пикировки, умудрились вырыть в снегу нору и залегли там, как пара медведей на зимнюю спячку, укутавшись в собственные плащи, как в спальники. Мы с Лиссой только рты разинули от подобной оперативности. Ночевка на холоде в горах без укрытия нам не улыбалась, но изобразить нечто подобное до темноты мы явно не сможем.

Но как оказалось, мир не без добрых эльфов и людей. Линк, Скворчащий животик, Арагорн и Еринэль совместными усилиями умудрились вырыть в снежной толще горы некое подобие пещеры, на входе колышками прикрепили чей-то меховой плащ, утяжелили его камнями и торжественно пригласили внутрь, в относительное тепло.

Расчищенный до камней пол прогрели горячими булыжниками (тут явно не обошлось без магии – иначе как нагреть столько булыжника разом без хорошего костра), выстлали попонами тигров, теплыми плащами. В центре стояла маленькая лампа, заправленная маслом, в которой теплился огонек. Он совершенно не грел, зато света давал вполне достаточно, чтобы не порасши-бать лбы в потемках. Еринэль задействовал амулет, чтобы согреть воды на чай, и пока мы благодарно грели руки о чашки с ароматным напитком, водрузил котелок на камни и при помощи все того же амулета принялся варить похлебку из мяса, что дали тролли и нашей крупы.

«Пожалуй, иметь такого брата очень полезно для здоровья», – осоловело подумала я, опершись о теплую спину Тиграша.

Блаженное тепло разливалось по организму, неотвратимо клоня в сон.

«Ха! Брат высокородный эльф – всегда кстати», – высокомерно известил Кумивар. – «И между прочим, эта большая честь не каждому выпадает».

Я пожала плечами, совершенно забыв, что меч этого жеста все равно не увидит.

«А ты когда-нибудь слышал о подобном ритуале? Ну, когда близнецом в итоге кто-то другой становится. Вы ведь все время вместе с братьями были, значит, просто обязаны знать…» – поинтересовалась я у мечей.

Оба надолго задумались. Видимо, вопрос был слишком сложный или они не решили, стоит ли меня посвящать в тайны эльфийской магии.

«Нет», – прервал наконец затянувшееся молчание Джастудай. – «Они же не везде с собой нас носили. Да и мы не простые мечи, чтобы нас так запросто в ритуале можно было использовать. А в сложном вообще придется под нас подстраиваться…»

«Но мы все равно кое-что слышали», – смягчил горькую пилюлю Кумивар. – «Не знаю, тот ли это ритуал был или нет, но как-то братьям сильно влетело от родителей. Говорят, они стянули у придворного мага какие-то очень редкие и непомерно дорогие ингредиенты. Маг был безутешен. А близнецы быстро утешились… Как только сидеть после папенькиной порки смогли, так и расстраиваться перестали».

Но все равно как-то не верилось, что такое возможно. Это ж надо было угодить в другой мир, чтобы там неожиданно родней обзавестись, причем другой расы. Согласна. Змейку серебреную на руке почившего эльфа видела. Татуировку с изображением тигра, несущего в зубах змею, получила. Но это не повод брататься с окружающими.

Тем временем наваристая похлебка была готова, меня безжалостно выдернули из грез наяву, отобрали опустевшую кружку, всучили горячую, исходящую паром миску с похлебкой и выдали ложку. Ух ты! Вот это сервис. Да и похлебка, когда остыла, оказалась вкусной, наваристой и самое главное – сытной.

Спать легли, тесно прижавшись друг к Другу, чтобы сохранить тепло наших тел, а сверху накрылись меховыми куртками.

Мне снилась песня. Красивый женский голос старательно выводил великолепные рулады на неизвестном языке. И хотя текст был непонятен разуму, душа послушно откликалась на каждую ноту, разворачиваясь, раскрываясь, словно плотно сжатый цветочный бутон навстречу утреннему солнцу.

Я осторожно выбралась из импровизированной пещеры. Забыла куртку и сразу стало холодно. Пришлось возвращаться обратно, хоть, по поверью, возвращаться – дурная примета. Потревоженный моей побудкой Тиграш сладко, с чувством зевнул, сверкнув в темноте белыми влажными клыками, хорошенько потянулся и отправился следом. На несколько мгновений мне стало стыдно перед ним. Беспокойная ему хозяйка попалась. Остальные все спят, а я одна шатаюсь по лагерю, как медведь-шатун. Зато с тигром не страшно. Ну, и с мечами тоже.

Я вышла в ночь. Звездное небо раскинулось во всю ширь и казалось таким близким, что коснись рукой – звезды посыплются. Луна выкатилась, как огромное серебряное блюдо, и ни единая тучка не осмелилась закрыть ее красоту или помешать искрами рассыпать свой свет по снежному покрову горы. В такие ночи дух захватывает от красоты неба. Так стояла бы и смотрела, как волчица на луну.

Они сидели у потухающего огня, где осталось больше угля, чем дров. Вся мужская составляющая нашего лагеря собралась, и какая-то незнакомка, закутанная в теплую куртку, отделанную блестящей в свете звезд вышивкой и пятнистым мехом барса, откинув капюшон с длинных черных волос. Я приняла бы ее за Лиссу, если бы не черная бездна ее глаз. Ее длинные бледные пальцы чувственно касались струн лютни, извлекая из нее невыразимо прекрасные звуки, красивый голос вторил мелодии, подхватывая, украшая, делая ее еще более необыкновенной. Ветер поднимал снежинки, кружил их в танце, они оседали на волосах незнакомки и не таяли.