Поиск седьмого авианосца - Альбано Питер. Страница 24

У ворот Брент и Мацухара прошли через ряды бетонных блоков, перекрывавших въезд машин на территорию. По этой причине офицерам «Йонаги» приходилось ставить свои автомобили на стоянке за воротами. Брент и Йоси миновали еще два блокпоста и ответили на приветствие четко взявшего под козырек начальника караула — коренастого седого главстаршины Хиранумы, плававшего на «Йонаге» со дня его спуска на воду.

Выйдя за ворота, друзья успели пройти не больше пятидесяти футов, когда послышались крики и нестройное пение. Из-за угла пакгауза вывернулись, загородив офицерам дорогу, десятка два грязных, оборванных и обросших бородачей и неопрятных женщин в обтрепанных мешковатых платьях и соломенных сандалиях. Слова, которые они выкрикивали, были под стать их виду.

— Американские ублюдки, убирайтесь домой! — закричал один из пикетчиков, поднимая над головой плакат «Йонагу» — на полюс!».

На других плакатах можно было прочесть: «Убийцы невинных!», «Свободу народам мира!», «Йонага» — виновник катастрофы на Гинзе». Среди прочих красовалось и неизменное, набившее оскомину «Yankee go home!».

Йоси выпятил подбородок, Брент стиснул зубы, и оба плечом к плечу стали проталкиваться через демонстрантов. Те раздвинулись, очищая проход, но внезапно один из них — рослый мужчина с европейскими чертами лица, с перебитым приплюснутым носом и черной дырой на месте передних зубов — схватил Брента за руку.

— Ах ты, гнида империалистическая! — выкрикнул он по-английски без намека на акцент. — Иди лизать задницу жидам! Насосался, сволочь, нашей японской крови?! Погоди, мы тебя с твоим «Кадиллаком» разжуем и выплюнем!

В груди у Брента, как всегда в подобных ситуациях, стало горячо, сердце заколотилось. Он круто остановился и сказал негромко:

— Отпусти-ка меня.

Вокруг все замолкли, уставясь на противников. Человек вдруг отхаркнулся и через дырку в зубах смачно плюнул Бренту в лицо, забрызгав его слюной и густой желтой мокротой. Знакомый туман заволок сознание, вытеснив все доводы рассудка и остатки самообладания. Брент стоял неудобно, перенеся центр тяжести на выставленную назад ногу, а потому не сумел вложить в прямой удар правой вес всего тела. Но все же его массивный кулак врезался в лицо противника, накрыв нос и правую скулу. Брент не услышал знакомого хруста хрящей — нос был сломан в стольких местах, что просто вдавился внутрь, — и сейчас же ударил левой в зубы, почувствовав, как что-то заскрипело, словно гравий под ногой, и пикетчик, подброшенный в воздух двумя сотнями фунтов ненависти, отлетел и грузно рухнул на мостовую, выплевывая осколки выбитых зубов.

— Теперь моему автомобилю ничто не грозит: можешь его жевать, пока не сдохнешь.

Пикетчики, держась на почтительном расстоянии, стали тем не менее туже стягивать кольцо вокруг двоих офицеров, которые стали спина к спине.

Но тут раздался топот матросских ботинок, и в толпу врезалось полдесятка моряков с авианосца во главе со старшиной Хиранумой. Замелькали приклады карабинов. Пикетчики, продолжая выкрикивать угрозы и оскорбления, отхлынули, а потом, подхватив валявшегося на мостовой белого, бросились наутек.

— Какого черта вы их подпустили к самым воротам? — крикнул Брент.

Старшина вытянулся.

— Виноват, господин лейтенант! Япония — демократическая страна. Мы действовали согласно приказу: демонстрации не препятствовать.

— Но они же набросились на нас! — воскликнул Йоси.

— Полагаю, господин подполковник, тут замешана «Ренго Секигун», без нее не обошлось.

— Что? «Японская Красная Армия»?

— Так точно, господин подполковник! Но подобную выходку они себе позволили впервые. — Он показал подбородком на Брента. — Не обижайтесь, мистер Росс, но они американцев… как бы это сказать?.. — он замялся.

— Что? Ненавидят? На дух не переносят, да?

Старшина, кусая губы, кивнул:

— Именно, мистер Росс, именно так.

— Просто трусливый коммунистический сброд, подголоски Каддафи, — с горечью сплюнул Мацухара. — Американцы своей кровью заплатили за их благополучие и их поганые «Тойоты». — Он тронул лейтенанта за руку. — Пойдем, Брент-сан.

— Виноват, господа офицеры, — вдруг сказал Хиранума. — Не сочтите за навязчивость, но… Вы… при оружии?

Мацухара и Росс улыбнулись, и Брент похлопал себя по чуть оттопыривающемуся слева борту кителя.

— Автоматический «Оцу», старшина, — сказал он. — Калибр шесть и пять.

— Замечательно, мистер Росс, — улыбнулся тот в ответ. — «Намбу-малютка», знаю! Чудная машинка! С ее помощью можно образумить за девять секунд девятерых террористов.

Но никто не рассмеялся.

Поскольку Йоси Мацухара и за рулем мирного автомобиля оставался боевым летчиком-истребителем, Брент заявил, что либо сам поведет машину, либо не сядет в нее вообще. Мацухара со смехом уступил ему, и штабной «Мицубиси» без номеров покатил по широкой автостраде в сторону Токио, до которого было 30 км.

— Знаешь, Йоси-сан, Мицубиси причинил Америке куда больший ущерб своими автомобилями, магнитофонами и прочей электроникой, чем истребителями «Зеро», — весело сказал Брент и осекся, понимая, что допустил неловкость.

Но Мацухара улыбкой дал ему понять, что не обиделся.

— Ты имеешь виду экономический ущерб, Брент?

— Ну, разумеется. Ты знаешь, что в Америке не производится ни одного видеомагнитофона? Что большая часть телевизоров и двадцать процентов машин сделаны в Японии?

— Но все наши триумфы были бы невозможны без нефти. Нефть, нефть, все упирается в нефть, — задумчиво проговорил Йоси.

— Верно, — согласился Брент и сейчас же перевел разговор на другую тему, давно не дававшую ему покоя. — Я хотел тебе сказать, Йоси-сан, когда капитан Таку Исикава ворвался позавчера на заседание штаба, он… он был явно не в себе. Дураку ясно, что если закрылки на соплях болтаются, а элерона вовсе нет, надо выходить из боя! Черт возьми, закрылок держался на одном штифте! Ты и сел-то просто чудом. Я думал, выпрыгнешь с парашютом, — он обошел грузовик, медленно ползший по правой полосе.

— Да уж, машину будто якорем держало. Но дело не в этом.

— А в чем же?

— А в том, что Таку уверен, будто я специально бросил его в беде.

— Да что за чепуха! Он был ранен, в жару, себя не помнил… Ну, и потом… он тебя терпеть не может. У вас с ним, кажется, давние нелады.

— Давние. С тридцать девятого года. Я его не переношу, как и он меня, но не в воздухе же, когда от тебя зависят жизнь и смерть человека, сводить с ним счеты?! Честь дороже. — Он откинулся на сиденье и задумчиво сказал: — Подполковник Окума, однако, был не в жару и не в бреду.

— Ну, этот просто метит на твое место, все это знают.

Мацухара тихо, словно размышляя вслух, сказал:

— Он залез в мою машину и считал оставшийся боезапас. Сорвал пломбы и… В голове не укладывается… Ну ничего, придет день, когда мы с ним разочтемся сполна.

— И когда же это будет?

— Когда я собью «клетчатого».

— Полковника Фрисснера? Вряд ли это получится. Его эскадрилья эвакуируется из Маньчжурии, ты же знаешь.

— Я знаю, что этот мясник расстрелял моих ведомых, когда они беспомощно болтались на стропах между небом и землей. Я знаю, что ненавижу его и убью. Вот и все.

Они замолчали. Брент повернул налево и въехал на Гайен-Хигаси-Дори, деловой центр Токио, застроенный стеклянно-стальными башнями небоскребов, очертания которых угадывались в тумане. По крышам самых высоких зданий бежали, сверкали и переливались ослепительные неоновые огни реклам — «Хитачи», «Кока-Кола», «Санио», «Мазда», «Хонда», «Кенвуд-Стерео».

— Продажные твари, — пробормотал Мацухара. Потом он перевел взгляд на запад, и лицо его омрачилось. — Симбаси, — низким рокочущим голосом произнес он. — В этом квартале жила моя семья. Здесь она и погибла при авианалете в сорок пятом. Жена и двое сыновей.

Брент закусил губу.

— Йоси-сан, поверь, мне очень…

Мацухара выпрямился, взглянул на него.