Язычник - Хатсон Шон. Страница 48

Нильсен стоял у котла, где он варил останки своих жертв.

Сатклиф с кривой полуулыбкой сжимал большой молоток-гвоздодер и отвертку.

Хейг, в кожаном переднике, растворял одну из своих жертв в ванне с кислотой.

Джули попробовала сглотнуть, но не смогла, казалось, кто-то крепко сжал ее горло.

Под восковой статуей Эйхмана висели газетные вырезки об Освенциме; пожелтевшие от времени, как и некоторые другие вырезки, они все равно производили омерзительное впечатление.

Доктор Криппен стоял у стола, на котором была навалена груда книг.

Донна посмотрела, как пройти к этому экспонату. Единственная дверь, что вела в это огороженное место, помещалась около выхода. Чтобы подойти к Криппену, надо было миновать другие экспонаты. Она повернулась и пошла к двери, которая, на ее счастье, оказалась незапертой. Она вошла внутрь.

Джули схватилась за железные прутья, холодные и влажные, наблюдая за сестрой, которая остановилась возле Кристи. Тут было множество шкафов. Уорд мог прятать Гримуар в любом из них.

Открыв их, Донна убедилась, что они пусты. Взглянув на фигуру Кристи, она прошла дальше. Мимо Хейга. Мимо Нильсена.

Питер Сатклиф стоял над телом женщины; под его ногами валялись старые газеты. Донна подобрала их и быстро проглядела.

Джули тревожно вздохнула, не спуская глаз с фигуры Сатклифа.

Его голова слегка повернулась.

Джули открыла рот, чтобы крикнуть, но у нее не вырвалось ни звука.

Донна все еще стояла у его ног.

Заморгав, Джули посмотрела на восковой экспонат.

На этот раз он стоял неподвижно. Что это, обман зрения? Иллюзия? Наверно, и то и другое.

— Пошли, Донна, — прерывисто дыша, сказала она.

Ее сестра кивнула и, с трудом передвигая ноги, подошла к Криппену. Она посмотрела на книги на столе. Учебник по медицине и учебник по анатомии.

На третьей была нарисована птица. Ястреб?

Значит, это Гримуар.

Она подняла книгу дрожащими руками.

Это был рисунок ястреба, но не герб.

Может быть?

Она открыла книгу.

Пустые страницы.

Сердито чертыхнувшись, она положила книгу на место. Вышла из клетки и присоединилась к Джули. Перед ними была еще одна стена с небольшим проломом пяти футов вышиной и трех — шириной. Это был проход в последнюю часть музея. Камеру пыток.

Донна углубилась в проход.

Над узким отверстием горел красный свет. Пока она стояла, ожидая Джули, свет приобрел ярко-алую окраску, как будто обагрив ее кровью. Посмотрев вперед, она увидела все ту же кромешную тьму. Только экспонаты были освещены, но довольно тускло, с помощью ламп, спрятанных в низком потолке. Только здесь был вход и выход. Донна пошла первая, глядя на несколько отрубленных голов, валяющихся перед гильотиной. Рядом, с вбитого в потолок крюка свисало восковое тело. Тут же была изображена и сцена, как крысы вгрызаются в живот заключенного, посаженного в раскаленную клетку.

Кому-то выжигали глаза.

Кому-то загоняли иглы под ногти.

Кому-то отрывали нос раскаленными щипцами.

Одно зрелище ужаснее другого.

Кого-то варили заживо в массивном металлическом баке.

Кому-то продевали стальное кольцо в язык, чтобы подвесить к нему металлический шар.

Отвращение, которое испытывала Донна, умерялось лишь сознанием изобретательности, с которой все эти чудовищные сцены были устроены. Они были убийственно реалистичны.

Обе женщины завернули за угол, и Джули громко застонала.

«УБИЙСТВО ШАРОН ТЕЙТ» — провозглашала табличка на клетке, в которой была изображена одна из самых страшных сцен, когда-либо разыгрывавшихся в истории.

Впереди висела газета с заголовком об убийстве голливудской звезды и еще четырех человек членами клана Чарлза Мэнсона. Особенно впечатляюща была фигура самого Мэнсона: глаза его горели диким блеском, волосы были взлохмачены. Действие происходило в одной из комнат Тейт. Вокруг кинозвезды толпились убийцы с ножами и револьверами и валялись уже убитые. Кто бы ни был автором этой сцены, он проявил поразительную дотошность в своей работе, даже сумел показать, что Шарон Тейт была на восьмом месяце беременности, когда ее убили, и что ее кровью на стене написали слово «свинья».

— Милостивый Боже! — прошептала Джули, рассматривая эту кошмарную сцену.

Но внимание Донны было привлечено другим.

Впереди большая территория была отведена испанской инквизиции. Там стояло несколько фигур в капюшонах; одна их жертва была подвешена на дыбе, другая — на железных цепях; эта вторая фигура смотрела стеклянными глазами на стоящего перед ней монаха в рясе с чем-то похожим на ржавые садовые ножницы в руках. Цель монаха была ясна — кастрировать несчастного узника.

Еще одна фигура в капюшоне сидела за столом.

Перед ней лежала открытая книга.

Книга на латинском языке. Старинная книга.

Подойти к этому экспонату можно было лишь через металлическую дверь. Она открыла ее и направилась к столу. Взяла книгу и, перевернув, посмотрела на переплет.

На переплете был герб с ястребом.

На ощупь переплет был холодным и липким, точно книга пролежала в сырой норе долгие месяцы, даже годы. Страницы стали хрупкими от времени, некоторые из них повреждены по краям. Часть текста была напечатана латинским шрифтом, часть — тем странным шрифтом, который она видела в шотландской библиотеке.

— Джули, — позвала она.

Сестра бросилась к ней.

— Я нашла то, что мы искали, — торжествующе возгласила Донна. — Это Гримуар.

В этот миг сидевшая за столом фигура вскочила.

Соскользнувший капюшон открыл лицо Питера Фаррелла.

Глава 78

Фаррелл кинулся на нее; его лицо было искажено лютой ненавистью.

Его боевой клич смешался с удивленным возгласом Донны и вскриком Джули.

Донна отпрыгнула назад, уронив книгу на пол.

Фаррелл перепрыгнул через стол, не зная, хватать ему Донну или Гримуар. Он бросился на Донну, которая ловко увернулась, и врезался в фигуру монаха с большими ножницами. У инквизитора отломилась рука, и металлический инструмент заскользил по пыльному полу. Донна схватила его, а Фаррелл вытащил из кармана револьвер.

Она изо всех сил ударила ножницами, попав в ту самую руку, которой он держал оружие. Громкий звон металла огласил камеру пыток.

Револьвер выпал из его руки, но, даже не пытаясь его подобрать, Фаррелл двинулся на нее.

Она вновь взмахнула ножницами. И на этот раз ударила его по лицу. Ножницы порвали кожу щек, вплоть до самой кости, . кровь полилась по всему лицу. Схватив книгу, Донна выбежала в дверь, где ее ждала Джули.

— Схватите их! — прокричал Фаррелл.

Из тени вынырнули Райкер и Келлерман. Они выросли перед женщинами, как два привидения.

Донна вытащила «патфайндер» из своей сумочки, отвела курок и дважды выстрелила. Первая пуля попала в плечо кожаной куртки Райкера, не задев его самого. Вторая пуля оторвала голову Торквемаде, не задев ни одного из нападающих.

Райкер отскочил в сторону, но умудрился достать ногой Донну.

Она нагнулась вперед, и револьвер вылетел из ее руки. Она упала на пол прямо на Гримуар.

Райкер прыгнул на нее, пытаясь отобрать книгу. Джули, изловчившись, ударила его в пах, но в это время на ее шее сомкнулись могучие пальцы Келлермана.

— Сука, — прошипел он, усиливая хватку.

В глазах Джули заплясали белые звездочки, но, как ни царапалась, она не могла освободиться.

Она была совершенно беспомощна; руки, которые ее поддерживали, убивали ее.

Донна оттолкнула Райкера и, вскочив на ноги, увидела, что к их схватке собирается присоединиться и Фаррелл с залитым кровью лицом. Но ее в первую очередь заботила участь Джули.

Келлерман сдавил ее горло с такой силой, что глаза у нее вылезли из орбит.

Донна поискала глазами револьвер и нашла его. Схватив «патфайндер», она перекатилась по полу и выстрелила. Ей повезло: пуля попала прямо в голень Келлерману, чуть ниже левого колена. Несмотря на грохот выстрела в этом замкнутом помещении, она услышала оглушительный треск ломающейся кости.