Десять месяцев (не)любви (СИ) - Монакова Юлия. Страница 2

— Вот-вот, — подхватила Ксения. — А жену нашего коменданта вы видели? Она-то за него вышла — молоденькая, хорошенькая… И кто она после этого, если не набитая дура? И ведь комендант искренне уверен, что это не ему повезло, а он её осчастливил!

— Внешность — не главное, — вяло, без особого желания ввязываться в спор, отбилась Полина. Настроение с утра было каким-то мутным, и состояние — как у сонной мухи. Наверное, ранний авитаминоз… или банальный недосып.

— Ага, как же, — хохотнула Ксения. — Впрочем, я бы с удовольствием полюбовалась несколько лет спустя на тебя и твоего толстого лысого супруга — какого-нибудь доктора филологических наук!

— Оставь меня в покое, а? — Полина закатила глаза. Впрочем, на губах девушки играла чуть заметная улыбка, что позволяло не относиться к её недовольному тону всерьёз.

— Нет, Полинка, я без шуток… по моим наблюдениям, на тебя плохо действует переизбыток целомудрия. Тебе давно пора влюбиться!

— Хорошо, влюблюсь, — отозвалась подруга. — Непременно выберу самого толстого и самого лысого, я тебе обещаю.

Деликатное осеннее солнце заливало весёлым светом тесную комнатку. Некоторый утренний беспорядок не отнимал прелести у этого тёплого девичьего жилья с его пёстрыми вышивками и картинками на стенах, полками с учебными книгами и любовными романами в ярких обложках, зеркальцами, тюбиками, коробочками и флаконами, бело-красно-жёлтыми астрами в банке на подоконнике…

— Девочки, ну идите же к столу, — Катя с досадой поморщилась. — Прямо беда мне с вами! Хочется завтракать вместе, как дома, а ничего не выходит. Одна всё утро возлежит на подушках, как Шамаханская царица, другая торчит у окна и думает, думает…

Голосок у Кати тоненький, и сама она — бледненькая, хрупкая, нежная, как неяркий северный цветочек. Однако из трёх подруг она — самая хозяйственная, беспорядков терпеть не может.

— Полинка не думает, а мыслит, — засмеялась Ксения. — Она у нас мыслящая личность.

— Сомнительная я личность, — вздохнула Полина всё с той же лёгкой улыбкой. — Да и ты, Ксеня, не лучше. Весь факультет сомнительный. Ну что это за профессия в двадцать первом веке — филолог?..

— Ну я в твою филологию, впрочем, и не собираюсь, — сладко зевнув, возразила Ксения и, протерев краешком простыни очки, нацепила их на нос. — Серьёзно намереваюсь в ближайшие пару лет получить Букера за свой дебютный роман и почивать на лаврах… — она потянулась за сигаретами, лежащими на тумбочке.

— Ксень, ну сколько раз повторять — в комнате не кури! — строго прикрикнула на неё Катя. — Комендант, по-моему, уже что-то подозревает… не зря он сейчас так принюхивался.

— Пусть хоть обнюхается… Ладно, птенчик, не бухти, дай-ка мне бутерброд с колбаской.

— В постели крошить? Ещё чего, садись за стол, — в этих вопросах Катя была непреклонна и строила девчонок, даром, что была младше: она перешла на второй курс журфака, а Полина с Ксенией — на пятый филологического.

Недовольно кряхтя и потягиваясь, Ксения всё-таки покорно поднялась с кровати, доковыляла до стола и плюхнулась на колченогую табуретку.

— Полина, завтракать!.. — снова позвала Катя подругу. Та с неохотой — аппетита совсем не было — отлипла от окна и тоже подошла к столу. Подвинула к себе чашку, всыпала туда ложку быстрорастворимого кофе, потянулась за бутылкой молока.

— По-моему, прокисло… — брезгливо сказала Полина, но губы её продолжали всё так же смутно улыбаться, и становилось очевидно, что эта лёгкая полуулыбка дана ей от рождения, в рисунке рта. — С холодильником явные проблемы, если совсем загнётся — что делать будем?.. Плесни мне кипяточку, Ксень.

— Ничего, — беззаботно отозвалась Ксения, — скоро зима, будем продукты за окно вывешивать.

— Посуду за собой помойте, — озабоченно произнесла Катя, уже укладывающая тетради в сумку: не до пустой трепотни, ещё на лекцию опоздаешь. — Я, наверное, задержусь сегодня… — щёки её окрасил лёгкий румянец. — Вечером увидимся!

— Киру привет передавай, — ехидно вставила Ксения, с удовольствием отмечая, как ещё больше смутилась девушка. — До вечера, птенчик!

Некоторое время подруги продолжали завтракать в тишине, но Ксению, видимо, распирало желание поговорить.

— Понять бы ещё, какая именно деталь нравится Кате в этом скоморохе, — задумчиво отхлебнув глоток чая, произнесла она. — Ведь второй год по нему с ума сходит…

— Это их дело, — Полина небрежно дёрнула плечом.

— Фу, какая ты скучная. С тобой даже косточки никому не перемоешь! — фыркнула Ксения.

— Ну, какая уж есть, — Полина встала и принялась собирать со стола грязную посуду. В университет нужно было ко второй паре, но она всё равно собиралась прийти чуть-чуть пораньше, поэтому следовало поторопиться.

Полина забегала вчера на кафедру, и Астаров её "обрадовал": он пока даже не заглядывал в черновик дипломной работы, который она оставила ему ещё на прошлой неделе.

“У вас, по всей видимости, будет другой научный руководитель, наш новый доцент Марк Громов, — объяснил ей заведующий кафедрой, — поэтому я… ммм… не углублялся. Он специалист по фольклору, вот сами с ним всё и обсудите".

Интересно, размышляла Полина, пока мыла чашки и тарелки над раковиной в общей кухне, какой он, этот загадочный новый доцент… удастся ли найти с ним общий язык? Беда, если не будет контакта с научным руководителем! Говорили, что приехал он аж из самого Питера. Непонятно, что и забыл в наших краях. Девчонки с четвёртого курса, у которых Громов уже читал первые лекции по теории языка, сплетничали, что мужик интересный, симпатичный… правда, старый, конечно: целых тридцать шесть лет.

Пожалуй, и к лучшему, что он приехал, с надеждой подумала Полина, вернувшись в комнату. Астаров уж больно равнодушен к фольклору. Хотя… может, новый доцент окажется ещё хлеще. Явится какой-нибудь пересушенный заплесневелый сухарь, полистает её труды и завопит, брызжа слюной: "Это что за отсебятина, госпожа Кострова?! Когда вы пишете научную работу, нужно подкреплять текст ссылками на авторитетные источники. И не забывайте ставить кавычки!"

— Хандришь?..

Неожиданный вопрос заставил Полину вздрогнуть и выйти из своей глубокой задумчивости. Она вспомнила, что не одна, и невольно поёжилась под испытывающим взором Ксении: все подруги ненавидели эти пристальные сканирующие взгляды будущей писательницы. Прямо-таки рентгеновские лучи!

— Давай проанализируем твою хандру вместе? — зелёные глаза за стёклами очков алчно блеснули. — Тебе — душу облегчить, а мне — рабочий материал для нового романа…

— Нет уж, спасибо, — благоразумно отказалась Полина, не желая быть рабочим материалом. — Поищи себе другую жертву.

— Ну я же и говорю: любви тебе не хватает. Романтики! Скучная ты, Полинка… вся какая-то правильная до зубовного скрежета, чопорная и занудная. Типичная старая дева!

Полина тяжело вздохнула.

— Непременно хочешь поругаться?

— Да я же шучу, шучу, — тут же пошла на попятную Ксения, заговорив голоском доброй лягушки из мультика. — На самом деле, я желаю тебе только добра, от всего сердца. Ну согласись, это же ненормально, когда у молодой симпатичной девушки нет парня!

— По-моему, у тебя его тоже нет, — вскользь заметила Полина, хотя назвать Ксению симпатичной можно было лишь с большой натяжкой. На самом деле, у подруги было довольно интересное лицо, но совершенно далёкое при этом от классических канонов женской привлекательности, и красила его вовсе не косметика, а живость и изменчивость.

— Я не в счёт, — беззаботно отмахнулась Ксения. — Я — вне. Буду описывать вас, несчастные! — и захохотала. Полина даже не улыбнулась в ответ, потому что у этой Ксении вечно не поймёшь, где она шутит, а где говорит всерьёз. Может, и впрямь возомнила себя выше всех остальных…

— Просто мне кажется, Вадим тебе понравится, — продолжила подруга. — Вы с ним одного поля ягоды… Он, кстати, стихи пишет. И очень даже неплохие…

Полина поморгала, пытаясь сообразить, в какой момент упустила нить беседы.