Клятва (СИ) - Костылева Мария. Страница 5

— Всё теперь будет правильно… — говорила Гарле-каи, улыбаясь, словно невеста. — Вся жизнь моя шла к этому… Я много училась, я вылечила сотни людей своего клана, я воспитала детей и детей их детей… Теперь я здесь.

Элья стояла у порога и хмурилась. Она не понимала Гарле-каи. Старуха неоднократно заводила разговор о том, как она всю жизнь мечтала жить в отдельном доме, подальше от Белобора, и помогать простым людям — и вот, наконец, её мечта сбылась. В Лесном Клане было железное правило: сделай всё, что должно, для своего народа, и тогда только сможешь распоряжаться жизнью по своему усмотрению. Гарле-каи посвятила Лесному Клану десятки лет! Казалось бы, самое время пойти на отдых.

Но нет. Она станет опорой для тех, кому нужна опора. Станет светом для тех, кто тонет во тьме. Пользуясь мудростью своего рода и древними секретами врачевания, она будет делать людей счастливее.

Как будто кто-то это оценит.

— Проходи, — сказала Гарле-каи. — Твоя кровать — та, что слева.

Кровати ничем не отличались, но это она правильно сделала, что уточнила. Уже знала, что если предоставить право выбора самой Элье, то та только растеряется, или вовсе испугается. А что будет дальше — вообще предсказать невозможно.

Так они и стали жить. Гарле-каи давала Элье простые чёткие указания, и девушка их выполняла. Подмести пол. Вымыть окна. Принести воды. Заменить догоревшие свечи. К своей же работе колдунья подпускала её редко, разве что какие-нибудь мелкие поручения давала, вроде срезания берёзовой коры специальным ножом или чистки котла, в котором настаивалось зелье. Как ни странно, Элье это нравилось. Нравилось осторожно соскабливать тоненькую стружку с берёзовых стволов, стараясь ни в коем случае не попортить дерево — Гарле-каи говорила, что это очень важно. Нравилось смотреть, как котелок, заросший изнутри зеленоватой бородой, постепенно становится чистым, и даже как ноют после работы руки.

Не прошло и нескольких дней после их приезда, как в домик начали приходить люди. Откуда они узнали о Гарле-каи, Элья не могла понять — не иначе как их привёл горьковатый травянистый дух, которым успел пропитаться дом. Ведь сама Гарле-каи практически не выходила на улицу, занимаясь своими отварами и настоями, а если и выходила, то недалеко и ненадолго.

Но люди потянулись на лесистый холм, и от них просто некуда было скрыться. Слишком маленьким был домик, слишком всё на виду. Элью не устраивали взгляды пришедших — вороватые, любопытные, алчущие. Деревенские жители, жаждавшие помощи чародейки из Лесного Клана, с каким-то нездоровым интересом разглядывали и застеленные кровати, и древний слой копоти на печи, который Элья ежедневно пыталась оттереть, и калоши у двери, и хиленькие занавески. Саму Элью тоже разглядывали, иногда даже отпускали комментарии, которые считали забавными. Им везло, что девушка, которая теперь постоянно была чем-то занята, научилась уходить в работу с головой, и если уж делала что-то, то всё вокруг становилось для неё второстепенным, как бы отдалялось на задний план. Элья молчала, стараясь не идти на поводу у закипавшей в ней злости, всё больше и больше сосредотачиваясь на той же печи или, например, на неочищенной картофелине, но Гарле-каи всё равно хмурилась, и вскоре стала просить Элью выходить на улицу, если кто-то появлялся у них дома.

«Тебе просто в очередной раз указали на твоё место, — злилась Элья, сидя в двух шагах от порога и стараясь не смотреть на горы. — Расслабилась, стала чувствовать себя важной и полезной… Как же!».

Из-за двери доносился гул голосов, но слов девушка разобрать не могла, и это злило ещё больше. Хотя, если бы её спросили, она никогда бы не призналась, что ей интересны беседы Гарле-каи с какими-то идиотами.

— Как вы можете это слушать?! — не выдержала она однажды. — Они ведь несут полную околесицу!

— Они рассказывают себя, — строго ответила Гарле-каи. — А я по их голосу, по манере речи — ну и, конечно, по выбранной теме — понимаю, что им нужно. И ты тоже слушай. Старайся слушать.

Однажды дождливым вечером Элья сидела на мокрой земле и ощущала каждую каплю, падавшую на её голову и на руки, обнимавшие прижатые к груди колени. Можно было бы встать под навес для дров, где оставалось немного места, как раз для неё, или спрятаться под раскидистой елью. Но Элья сидела там же, где обычно. В этот вечер ей было особенно тоскливо, и не только из-за дождя.

Ей как никогда хотелось оставить Гарле-каи. Желание, крепнувшее с каждым днём, именно сегодня стало мучительным, почти невыносимым. Нужно было что-то предпринять…

Нужно было уходить. Бежать, бежать…

Но как? Элья прекрасно знала, что старуха не отпустит её. Да и она сама… разве может она взять и уйти, если не в состоянии даже принять решение погулять по лесу?

А ведь когда-то всё было по-другому. В далёкие-далёкие времена, в прошлой жизни, до Подземного Дворца… Казалось бы, чего проще? Встань и иди. Спустись с холма, дойди до деревни. Когда-то же это было так интересно… гулять, смотреть на людей, на дома, на вещи… Шляться по рынку, нога за ногу — без денег, просто так… Когда-то это имело смысл. Вернее, не имело — но бессмысленность совершенно не тревожила.

А теперь Элья постоянно ощущала бесцельность каждой прожитой секунды. Что бы ни делала.

Гарле-каи старалась её разговорить, требовала рассказывать сны, которых Элья почти не видела, детство, которое Элья не помнила, говорить на любую тему по выбору — а Элья не могла выбирать. Гарле-каи готовила на водяной бане невкусные отвары, которые её помощница выпивала каждый вечер, как ей приказывали — и ничего не менялось.

Как-то раз Гарле-каи, отчаявшись, устало спросила:

— Чего ты хочешь? — И, подумав, приказала: — Отвечай мне.

— Уйти, — выдавила Элья.

— Вот как? И куда же ты пойдёшь? Покажи направление.

Элья не глядя махнула рукой в сторону гор:

— Туда.

— А что там? Расскажи.

Девушка качала головой. Она не знала, что там — зато точно знала, что там находится то, что ей нужно больше всего в жизни. И что когда она увидит это, то поймёт. Но как объяснить это Гарле-каи?

— Ты уйдёшь, — пообещала колдунья. — Уйдёшь куда захочешь, потому что уже отдала свой долг. Но потом. Сейчас ты ещё не готова.

Элья качала головой ещё яростнее. Она знала, что никогда не будет готова. Но идти надо. Просто потому что. Точно так же она понимала, что Гарле-каи не отпустит свою подопечную, пока та толком не объяснит, зачем ей идти в сторону гор и почему её так тянет туда. А как объяснишь, если сама не знаешь?..

…Дождь усиливался. Старая накидка, в которую была закутана Элья (зелёный плащ она со времени приезда вообще ни разу не надевала), промокла насквозь. Влажные кончики отяжелевших волос неприятно холодили шею.

«Я должна встать и дойти вон до той ёлки», — подумала Элья.

И не пошевелилась, потому что идти до ёлки было бессмысленно. Да, раскидистые древесные лапы укрыли бы её от дождя — но зачем скрываться от дождя, если всё равно уже вымокла насквозь? Чтобы было не так неприятно? Но… какая разница?

Элья невесело улыбнулась. Ситуация начинала приносить ей странное удовлетворение. Девушка буквально упивалась бесполезностью собственной жизни, своей неспособностью встать и сделать несколько шагов к ёлке, своим наплевательским отношением к комфорту.

«Мне не нужно к ёлке. Мне нужно к горам».

Тогда надо встать и идти к горам. Цепочка простых действий, которые необходимо выполнить: спуститься с холма; дойти до деревни; выйти из деревни на тракт; идти в горы.

Итак, первое действие: спуститься с холма.

Встать — и пойти вниз.

Встать и пойти.

«Если я буду себя уговаривать на каждый шаг подобным образом, я вообще никуда никогда не приду, — подумала Элья. И тут же подытожила: — Значит, я никогда никуда не приду».

А если исход один — что толку мучиться?

Но ей нужно в горы.

Ей. Нужно. В горы.

Встать.

И пойти.

Элья со стоном повалилась набок и замерла, закрыв глаза. Дождь продолжал барабанить, и ей померещилось, что это не вода, а комья земли. Словно кто-то закапывал её заживо — а она не в силах была пошевелиться, чтобы это остановить.