Личный трофей опального генерала-2 (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 20
«Таджики, — сразу определил Женька. — Новоперсидский диалект фарси. Конечно, отличается от классического, но основное понять могу. Все-таки учил фарси в универе, еще и дисер умудрился защитить», — хмыкнул про себя Красный Перец, отмечая простой незамысловатый язык собеседников. Информация нулевая. Так, треп хороших знакомых.
«Кристина похожа на Фатиму», — разобрал Женька.
«В этой больнице лежит Бек. Собака. Его Реза видел», — фраза не отличалась особенным смыслом и сложным построением.
«Это он и его люди застрелили Муслима и Фатиму», — поведал из темноты один из парней.
«Мама дорогая, — содрогнулся про себя Красный Перец, интуитивно прислоняясь к калитке. — Тут и Калинка наша лежит и террорист какой-то. Нужно Кирсанову сообщить. Пусть проверит постояльцев этого странного заведения», — решил он про себя и тут же услышал:
— Кирсанов, собака, никому житья не дает. Джамиля лично из Москвы вышвырнул, не дал старику спокойно пожить. А тот прилетел в Душанбе и умер.
— Да, — согласился другой. — Реза поклялся его убить. Я верю Резе.
«Я бы тоже поверил, — охнул про себя Маляев, догадавшись, кто такой Бек. — Как же тебя из этого гуано вытащить, Калинка моя?» — тяжело вздохнул он, буравя взглядом спины удаляющихся таджиков, и не услышал, как открылась калитка и крепкая рука втащила его за шиворот внутрь.
— Я тебя, кажется, предупреждал, — рыкнул Кирсанов, прижимая незадачливого посетителя к кирпичному забору. — Хватит вокруг моей семьи рыскать, придурок. Какого хрена ты к моей жене приперся? — нависла над Женькой широкая фигура. — А то…
— А что вы мне сделаете? — попытался вырваться Маляев. Не получилось. — Похитите, как Меньшикова…
— Да не знаю я, где ваш Толян ошивается. Не знаю, — прорычал в самое ухо Кирсанов. — Ищи его в другом месте.
— Врете, — затрепыхался Красный Перец, — убили уже, наверное, Тольку. И меня грохнете, как Фатиму и Муслима…
— Вот как, — криво усмехнулся Кирсанов, отстраняясь от Женьки и чуть ослабив хватку. Но, как и прежде, не выпуская из тисков железных пальцев. — Ну если ты, Женя, подготовишь теракт и захватишь самолет с заложниками, то можешь смело рассчитывать на такой исход. Грохну без сожаления, — пристально глянул в глаза Кирсанов и, слегка приложившись ладонью по печени, рыкнул: — А ну-ка, выкладывай, откуда сведения?
— Я…это… отпустите, а? — взмолился Маляев.
— Отпущу, только хочу знать, откуда ты в курсе подробностей освобождения заложников в Душанбе. В наши СМИ ни строчки не просочилось. Так откуда, Жень? — Кирсанов всмотрелся в лицо Красного Перца по-отечески строго, и Женька чуть было не ляпнул: «Я больше не буду!».
— Сейчас, пока ждал, — поморщился он, осознавая, какого свалял дурака. — Таджики мимо проходили и обсуждали Резу, его невесту и еще какого-то деда. Он недавно в Душанбе помер.
— Джамиль, — кивнул Кирсанов, отпуская Женьку. — Давай, поподробней мне расскажи, — деловито бросил он и втянул несчастного Красного Перца внутрь здания.
— Я хочу убедиться, что с Сашей все в порядке, — пробурчал Маляев, набравшись смелости.
— А без этого никак? — бросил отрывисто Кирсанов и, мученически вздохнув, повел на второй этаж, где в одноместной палате спала и видела сны красавица Калинка. Рядом стояли капельницы, а в кресличке вязала сиделка.
«Картина маслом», — пронеслось в голове у Женьки.
— Убедился? — хмыкнул Кирсанов и кивнул на диван и кресла, стоявшие в холле. — Присаживайся, Перец. — И тут же велел, на ходу снимая куртку: — Излагай. Начнем с самого элементарного. На каком языке говорили субчики?
— На фарси, — пробормотал Женька, искоса оглядывая мощные генеральские плечи, затянутые в тонкую камуфляжную майку. — Новоперсидский диалект. Есть еще дари. Я их в универе Лумумбы учил…
— Молодца, — довольно усмехнулся Кирсанов и добавил лениво: — Так что там Реза? Рассказывай, рассказывай, — пробурчал он азартно.
— Они вам угрожали, — тут же сообщил Перец. — Реза их поклялся с вами поквитаться…
— Да это понятно, — отмахнулся Кирсанов, не восприняв новость всерьез. — Что еще?
— Думают, что в больнице лежите вы, а не Сашка.
— Александра Андреевна, — на автомате поправил генерал.
— Ага, — хмыкнул Маляев. — Я так понял, что они караулят вас…
— Караулка еще не выросла, — проскрежетал Кирсанов и осведомился недовольно: — Это все?
— Беком вас назвали. А почему именно Бек? — снова встрепенулся в Маляеве журналист.
— Мой позывной. Слышали, наверное, во время штурма.
— Бек — это же помещик у них там, в Средней Азии…
— В моем случае производное от Улугбека, — по привычке обронил Кирсанов. — В суворовском училище астрономией увлекался.
— А-а, — протянул Женька и по-военному спросил: — Можно идти?
— Нет, — мотнул головой Кирсанов. — Мы сейчас с твоим фарси разберемся. Если уровень знаний приемлемый, призову-ка я тебя на военную службу.
— Что значит приемлемый? — возмутился Перец. — Да я диссертацию защитил, в Иранском университете стажировался, — а потом, опомнившись, проблеял: — Как? Куда призовете?
— Не бойся, — скупо усмехнулся генерал. — Мыть зубной щеткой сортир не заставлю. Но люди твоего профиля нам нужны. Я только подумал, — соврал на ходу, — где бы еще спецов найти, а ты тут как тут. Перец, — крякнул он и в закрытом чате написал сообщение Гоголю.
«Бать, я тебе завтра одного баклана пришлю. Займи его чем-нибудь, а? Знает фарси».
— Завтра к девяти ноль-ноль придешь в здание Министерства обороны. На пропускном пункте скажешь, что к Егорову. Это мой начальник. Генерал-майор. Он тебя определит в отдел к переводчикам. Если нормально отработаешь, то у военкомата к тебе претензий никогда не будет. Пятилетку в три дня отпахаешь, — усмехнулся Кирсанов.
— А сколько служба займет времени? — тихо осведомился Миляев, и Кирсанов заметил, как вытянулось его лицо от нетерпения и заинтересованности. — И точно от армии отмажете?
— Мы и есть армия, — пробурчал Кирсанов и подумал, что взрослый вроде мужик Красный Перец. Поисковой работой занимается, языки знает, а ведет себя как суетливый малыш. — Завтра смотри не опаздывай, — пробубнил он и махнул рукой на прощание.
«Одного ликвидировал, — хмыкнул про себя Кирсанов, мысленно отмечая звездочки на борту. — Девчонка с подбитыми конечностями тоже далеко не уйдет. Остаются два придурка, забывшие коллегу на кладбище. Но эти любой лапше рады».
Кирсанов осторожно вошел в палату и, отпустив санитарку, раскатал видавший виды коврик и отстегнул клапаны. Самонадувающаяся конструкция быстро заполнилась воздухом.
— Чудеса науки, — пробурчал Кирсанов и, припомнив, как по молодости дрых на грязной траве, попытался уснуть, но сон не шел. Внезапно вспомнился сын. Кирсанов будто наяву увидел, возмущенное маленькое личико. Горящие глаза доказывающего свою правоту ребенка.
— Фунтик меня узнал!
«Настырный пацан, — довольно улыбнулся Кирсанов. — Весь в меня. Хорошо, что мы с Санечкой поженились, — заметил он про себя. — Теперь вступить в отцовство надо. И будет у нас Кирсанов Алексей Сергеевич, — мысленно повторил он. — А если Санечка захочет еще детей, то я-то завсегда за», — дурашливо хмыкнул он, припоминая, как всего лишь несколько дней назад парился с женою в баньке. И она блаженно стонала под ним, тягуче повторяя как мантру: «Сереж-а-а».
Поставив машину шефа в гараж, Крепс поднялся в квартиру проверить обстановку. У окна на кухне сидел Лешик и печально смотрел вниз.
— Что там видишь? — поинтересовался у него Блинников. А тетя Валя, наливая ему борщ, недовольно хмыкнула.
— Смотрю на собачку, — печально вздохнул Лешик. — У нас в соседнем доме жила точно такая же. Папа вернется домой, мне тоже купит, — упрямо заявил ребенок.
— Какая еще собака? — удивился Дима, подойдя к окну. — Покажи мне, Леха.