Личный трофей опального генерала-2 (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 3
Поэтому, когда жена сердито поинтересовалась, куда это его понесло на ночь глядя, Толик пробурчал что-то неопределенное про тайного информатора по делу Кирсанова и быстренько смотался из дома.
«Нагнал туману, — весело усмехнулся он, сбегая по ступенькам. — Ничего, пусть уважает. Сука!» — И неожиданно вспомнив детский тайный язык, пропел себе под нос:
— Ле-фа-на-фа па-фа-дла-фа!
Тогда в детстве казалось, что добавлять в слова лишний слог они додумались сами. А потом уже, учась на журфаке, Толик сильно удивился, узнав, что это тюремный сленг.
— Криминализация всей страны, — пробурчал он и поморщился, оглядываясь по сторонам. Сыпался мелкий снег, да и ветер срывался нешуточный.
— Пурга, мать его, — скривился Меньшиков и бодро потрусил к метро. Заказчик жил где-то на окраине, и ехать к нему предстояло не меньше часа.
— Здрасьте, — хмыкнул Толик в трубку, заходя в здание метрополитена. — Когда к вам можно подъехать? — уточнил он нахально.
— Да хоть сейчас, — пробурчали в ответ. — Но я на даче. У меня тут все хранится.
— Ну ладно, — с сомнением в голосе согласился Толик. — Адрес диктуйте, сейчас приеду. Он сумрачно вгляделся в белый листок блокнота, где умудрился накарябать название поселка и улицу.
«Абрикосовая, блин, — хмыкнул про себя Меньшиков и мысленно пропел из Антонова: — Пройдусь по Абрикосовой, сверну на Виноградную…»
Он покосился на часы, лихорадочно соображая.
«Без пятнадцати семь, — пробурчал он про себя. — К полуночи должен домой вернуться, — скривился он. — А если позже карета превратится в тыкву, а Ленка в фурию. Будет потом до утра выяснять, к кому таскался. К Жанке или к Катьке… — весело ухмыльнулся он и, скривившись, отметил довольно: — Ревнует сучка! Это хорошо!»
В метро он отвлекся от семейных проблем, опустив глаза в новую книгу Тони Робинса. Что-то там про деньги и экономию. И в электричке снова читал известного коуча, в надежде нахвататься идей и разбогатеть. Только вот не предугадал, что за городом холоднее. Через куртку задувал ветер, голова без шапки грозила скатиться с плеч и упасть в первый попавшийся сугроб, а ноги промокли от набившегося внутрь снега.
Поэтому, когда заказчик пригласил пройти и испить чайку, Меньшиков некстати вспомнив, что не успел поужинать, с удовольствием стянул с себя мокрую обувь и холодную куртку.
— Проходите, пожалуйста, — елейно пробасил солидный дядька с бородкой и в домашней вельветовой куртке. — Вот сюда, на кухню, — махнул он в сторону темного коридора. Жена сегодня вкусных плюшек купила. Будем вас чаем угощать и за жизнь разговаривать, — хихикнул он, пропуская Толика вперед.
«За жисть мне с тобой болтать некогда, дядя, — мысленно скривился Меньшиков. — А вот чашка чая точно не помешает. Тем более с плюшками», — про себя хохотнул он и уже шагнул в ярко освещенную плохо прибранную кухню, когда ему под ноги кинулась мелкая гавкучая собачонка.
— Фунтик, — прикрикнула на собаку худая тетка в цветастом платье и с пергидрольными кудряшками на башке. — Свои, свои, — повторила она, поднимая псину на руки и прижимая к своей субтильной груди. Толик отвлекся, презрительно глядя на трясущуюся от страха, но не переставшую лаять собачонку. И не заметил движения сзади. Он лишь почувствовал, как на голову свалилось что-то тяжелое, и очнулся уже в наручниках в обшарпанном, но теплом подвале.
— Хоть тут повезло, — хмыкнул про себя, понимая, что его вот-вот найдут или освободят. Пусть даже и без денег.
Но проходили часы, потом день сменился ночью, а никто так за ним и не пришел.
«Я еще жене всякой дури наплел, — мысленно хмыкнул Меньшиков. — Если и будут искать, то уж точно не здесь. И телефон отобрали, гады».
Он оглядел свою камеру. Кровать и ведро в углу.
«Когда придут менять парашу, можно напасть», — решил он про себя и закрыл глаза, пытаясь прикинуть, как лучше получить долгожданную свободу. Толик проснулся, когда в замке провернулся ключ. Женская рука с маникюром просунула в щель одноразовую плошку с рисовой кашей и тут же исчезла. Меньшиков встал и на негнущихся ногах прошел к тарелке. Схватил пальцами теплое варево и принялся жадно есть. А потом лег на кровать и уснул. В следующий раз он проснулся, почувствовав укол в бедро. Заказчик стоял над ним и аккуратно вводил какое-то лекарство.
— Поспи, дружок, — ласково пробормотал он. — Утомился, набегался…
Любой другой бы в данной ситуации воспринял такие речи как издевательства, а Толик послушно кивнул, закрывая глаза, и снова провалился в глубокий сон.
Александру внутренне разрывало на части. С одной стороны, ее переполняла любовь к Кирсанову и сердце радостно пело, а с другой — подозрения будто сучковатой палкой бередили душу. Хотелось рассказать мужу о своих догадках. Так, обмолвиться невзначай. И посмотреть на реакцию. Где-то на задворках сознания билась мысль, что Сергей никак не причастен к случившемуся. Ну не стал бы он лично подрезать тормоза, да и давать такие указания не в его характере.
«Если он не виноват, а я ляпну сдуру, то Сережа обидится», — мысленно вздохнула она, понимая, что уже ни в чем не уверена.
А вечером позвонила тетка, сестра отца, оставшаяся в родном городе.
— Я к тебе заходила, Шурочка, — попеняла она племяннице. — Даже не знала, что ты уехала.
— Все слишком быстро получилось, — принялась оправдываться Санька. — Я теперь в Москве живу, тетя Люся.
— Да знаю я, — недовольно хмыкнула тетка. — Видела в твоей инстаграмме! Замуж вышла, а меня на свадьбу даже позвать не захотела!
— Мы одним днем расписались, — пробурчала Александра, мысленно прикидывая, как отвязаться от назойливой родственницы.
— У тебя из родни только я осталась, — сварливо заметила тетка. — А ты пренебрегаешь, Шура, — просипела она.
— Мне звонят, тетя Люся, — попыталась закончить беседу Санька. — Важный клиент.
— Так всегда, — тяжело вздохнула тетка. — А я тебе по делу звоню, Александра.
— Что-то случилось? — осторожно осведомилась Санька.
— Ой, случи-и-илось, — завыла Люся. — Ромочка Поморов отправился на небеса. Я заходила к его родителям. Все в шоке. Генрих Иванович черный от горя.
— Закономерный итог, — отрезала Александра, пытаясь припомнить, убивалась ли так тетка, когда погибла Олечка.
— Для родителей все равно беда. Вон оба на десять лет постарели. Ты бы позвонила им, что ли? Все не чужие люди! А кто у тебя остался, Шур? Ты да я, да мы с тобою!
— Хорошо, тетя Люся, — пробубнила Санька, лишь бы отделаться.
«Звонить родителям Олечки и выражать соболезнования по поводу смерти Романа — просто сюр какой-то!» — мысленно усмехнулась она и тут же перевела разговор:
— А вы как, теть Люсь?
После личных вопросов тетка обычно сворачивала беседу. Ничего о себе старалась не рассказывать. В гости даже до ссоры с братом приглашала редко и никогда ни с кем из своих мужиков не знакомила.
— А зачем попусту время тратить? — отрезала она как-то матери. — Вот замуж соберусь, тогда…
Да так и не вышла. Крутила любовь с каким-то богатым мужиком, но ни разу даже именем его не обмолвилась. Штирлиц, блин! Правда, на этот раз быстро распрощаться не удалось.
— Мой друг, — затараторила тетка. — Он же уже давно в Москву переехал. Меня к себе зовет. Вот я следом за ним еду. Как декабристка, Шура!
— А… — протянула Санька, не в силах вымолвить ни слова. «Только Люси мне тут не хватало», — подумала раздраженно.
— У него квартира где-то в центре. Недалеко от Цветного бульвара. Я как перееду, тебе позвоню, — заверила тетка и прервала беседу.
— Ничего не меняется, — себе под нос пробурчала Александра, прекрасно зная привычку тетки обрывать разговор не прощаясь. — Да и Москва — огромный мегаполис. Можно жить в соседних домах и никогда не встретиться.
Распрощавшись с теткой, Санька пошла на кухню, где Лариса уже месила тесто на пирожки, а Лешик с удовольствием вертелся вокруг, лез в муку и что-то лепил из кусочка теста, выданного теткой.