Бесстрашный горец - Хауэлл Ханна. Страница 6

Эван вздохнул, смирившись с тем, что его раздирают такие противоречия. Что ж, поскольку он не желает, чтобы с ней рядом находился любой другой мужчина, ему самому придется охранять ее ночью. К тому же это позволит полу­чить ответы на некоторые вопросы. Например, насколько велико влечение, которое он испытывает к Фионе, и труд­но ли будет от него избавиться. Похоже, ночь ему предсто­ит длинная и бессонная.

– Я сам буду ее караулить, – заявил он. – График ноч­ного дежурства уже определен, и лучше его не менять. Только мне понадобится небольшой кусок веревки.

– Веревки? – переспросил Грегор, направляясь следом за Эваиом к тому месту, где лежали их припасы. – Ты со­бираешься ее связать?

– Это было бы просто здорово, но тогда придется всем объяснять, что такому большому мужчине, как я, пришлось связать такую хрупкую девушку только ради того, чтобы поспать. Нет, я просто привяжу ее к себе, чтобы ночью она не смогла удрать.

И, не сказав больше Грегору ни слова, Эван направился к Фионе, которая как раз заканчивала мыть посуду. При виде веревки в его руках ее прекрасные глаза расширились, потом сузились. Но прежде чем она успела ускользнуть, он ухватил одной рукой оба ее тонких запястья и заметил, что девушка начала медленно приподнимать ногу с явным на­мерением его пнуть.

– Если ты меня ударишь, меня это не порадует, – спо­койно проговорил Эван, таща ее за собой к одеялу, которое Грегор расстелил для них на земле.

– И из-за этого я всю ночь буду плакать, – хмыкнула Фиона, отказавшись от дальнейших попыток высвободить­ся. Эван сжимал ее руки не больно, однако хватка у него оказалась железная. – Что ты собираешься делать с этой веревкой?

Эван не ответил. Связав одним концом веревки оба ее запястья, он привязал другой конец к своей руке и, убедив­шись, что сделал это тщательно, взглянул на Фиону. Она смотрела на него так, словно собиралась завязать веревку вокруг его шеи и медленно затянуть ее. Почему-то это по­казалось Эвану смешным, однако он никак не мог понять почему и в конце концов пришел к выводу, что от страсти у него произошло помрачение рассудка.

Он осторожно, но решительно толкнул Фиону на одея­ло, и она осыпала его ругательствами, однако подчинилась. Он растянулся рядом и накрыл их обоих другим одеялом, после чего закинул одну руку за голову, а другую, к которой была привязана девушка, положил себе на живот, и Фиона нежданно-негаданно оказалась прижата к его боку и повер­нута к нему лицом.

– Надеюсь, ты догадываешься, что ночью я не попыта­юсь от тебя удрать? – спросила она и поерзала, тшстно пытаясь устроиться поудобнее.

– Конечно. Может быть, ты все-таки снизойдешь и ска­жешь, кто ты и откуда, Фиона, Обладательница Десяти Кинжалов?

Фиона едва сумела сдержать улыбку, услышав, как он ее назвал, но потом досадливо поморщилась. Она бы пред­почла быть владелицей одиннадцати кинжалов, а это оз­начало бы, что один у нее припрятан и им она может раз­резать веревку и освободиться. Не так-то приятно спать привязанной, однако Эван мог пойти и на другие, более жесткие меры, чтобы она дала ему ночью спокойно по­спать.

С веревкой на руке заснуть, конечно, трудно, но еще труднее спать, когда рядом с тобой лежит сильный, круп­ный мужчина, такой теплый и чистый, от которого так при­ятно пахнет. Внезапно Фиона вспомнила его прикоснове­ния, когда он искал у нее оружие, и покраснела: ей вдруг захотелось вновь почувствовать на своем теле эти крупные руки, только чтобы на сей раз они ласкали ее. «Какое-то сумасшествие», сердито подумала Фиона, в глубине души, однако, понимая, что ей нелегко будет от этого сумасше­ствия избавиться.

Закрыв глаза, она попыталась возродить страх перед незнакомыми мужчинами, который испытывала с тех пор, как ее начал преследовать Мензис, но ничего не получа­лось. Почему-то она абсолютно не боялась этого большого смуглого мужчину, лежавшего сейчас с ней рядом. Более того, в ней вдруг пробудились чувства, которые она еще никогда не испытывала ни к одному мужчине. С одной сто­роны, ей хотелось, чтобы чувства эти становились сильнее, с другой – внутренний голос подсказывал, что было бы благоразумнее вообще от него избавиться! Во-первых, сей­час самое неподходящее время испытывать страсть к муж­чине, а во-вторых, объект для этого выбран крайне неудач­но. Фиона решила выкинуть из головы эти беспокоящие ее мысли. Может быть, если она немного поспит, то утром сможет увидеть все в ином свете?

Эван бросил быстрый взгляд на женщину, к которой был привязан. Заметив, однако, что она заснула, стал не спеша разглядывать ее лицо. Во сне оно казалось мягче, а падавший на него лунный свет делал его еще красивее. Эван мысленно выругался, чувствуя, что мог бы без устали смот­реть на это маленькое личико. Многие мужчины, наверное, сочли бы его безобразным из-за шрамов на щеках, но в глазах Эвана они ничуть не умаляли ее красоты.

Ему пришлось стиснуть кулаки, чтобы не поддаться ис­кушению дотронуться до Фионы, Однако воспоминание о теплой шелковистой коже, которой он касался, когда искал у нее оружие, не так-то легко оказалось выбросить из голо­вы. Эван даже признался себе, что это невозможно. Как же ему хотелось вновь ощутить тепло всего ее тела, от головы до маленьких ног.

Одна лишь мысль о том, что он может коснуться ее ру­кой, вызвала у Эвана яростный прилив желания. Ему мучи­тельно остро хотелось положить руку на твердую округлость ее груди, ощутить на своей талии ее длинные сильные ноги, услышать, как она в порыве страсти шепчет его имя.

«Какой же я идиот! – подумал Эван, спускаясь с не­бес на землю. – Что себе напридумывал! Какую я могу вызвать страсть? Да никакой!» Мрачный, страшный муж­чина, все тело которого усеяно шрамами. Действительно, женщины вовсе не спешили бросаться ему на шею, как Грегору. Раз в год он проводил ночь с проституткой, ко­торая брала у него деньги и никогда не просила зайти к ней еще разок. Если женщина и шептала его имя, то толь­ко со страхом.

Эван закрыл глаза и поклялся, что избавится от прокля­того влечения к Фионе. Существует множество причин, по которым он решил никогда не жениться. И если он не будет вести себя разумно, не будет держаться от нее подаль­ше, очаровательная пленница легко может заставить его изменить это решение. Ради нее он может попытаться дос­тичь недостижимого.

Глава 3

Фионе снилось, что лошадь, сбросила ее на землю и ум­чалась прочь. В полудреме она пыталась понять, почему у нее такое ощущение, словно упрямое животное навалилось на нее всем телом. Ведь оно убежало, Фиоиа открыла глаза, однако вместо травы и камней увидела под собой одеяло. Странно… Обычно никто не расстилает одеял, чтобы было мягче падать. Да и как знать наверняка, куда его стелить? Лошадь может сбросить седока когда угодно и где угодно.

Фиона подняла руку, чтобы протереть глаза, и ахнула: запястья ее были крепко связаны. Но уже через секунду она вспомнила обо всем, что с ней произошло, и поняла, что не лошадь навалилась на нее всем телом, не давая дышать, а мужчина, захвативший ее в плен.

Фиона попыталась выбраться из-под него, но не тут-то было: он пригвоздил ее к одеялу. Единственное, чего ей удалось добиться, это заставить его чуть-чуть отодвинуться. А уже в следующее мгновение она ощутила, что мужчина, с таким упорством прижимавший ее к земле, возбужден. Сер­дце учащенно забилось в груди, и хотя она попыталась убе­дить себя, что это от страха, в глубине души понимала, что это не так, вернее, не совсем так. Помимо страха, она ис­пытывала невесть откуда взявшееся желание отдаться своему похитителю, и это ее по-настоящему расстроило. Похо­же, она совсем спятила.

Внезапно Фиона почувствовала, как его губы косну­лись ее шеи, и странная теплая волна прокатилась по ее телу. Пока она наслаждалась этим незнакомым чувством, ей вдруг вспомнились слова жены брата, которая частень­ко, смеясь, говорила, что мужчины обычно просыпаются вместе с солнцем, и Фиона похолодела. Должно быть, сэр Эван еще не до конца проснулся. Просто он почувствовал, что рядом с ним лежит теплое женское тело, и вознаме­рился им воспользоваться. Что ж, сердито подумала Фио­на, в таком случае следует хотя бы разбудить его, чтобы он знал, что делает.