Завоевание 2.0. Книга 2 (СИ) - Терников Александр Николаевич. Страница 20

Между тем болезни в лагере испанцев продолжались. Кроме людей, страдали от жары и влажности, а также комаров, и лошади, пал даже конь самого Кортеса. Ему подарили другого — лучшего в войске. Ацтекское посольство придало испанцам новую и великую силу в глазах тотонаков Семпоалы и даже дальних горных поселений, так как все они были уверены, что великий Мотекусома ответит на пленение своих страшным ударом и полным истреблением. А вместо этого — посольство, подарки и поклоны! Нас и прежде индейцы почитали за богов, а теперь это мнение еще более укрепилось, и сам Кортес со своей стороны старался его всецело поддерживать. Так, например, явился к нам толстый касик со многими знатными индейцами — наши новые друзья — с великой тревогой сообщил, что в двух днях пути от Семпоалы, это в 40 километрах, в поселении Тисапансинго, собралось великое множество ацтекских воинов, которые грабят и жгут окрестности. Кортес велел войску тотонаков тотчас отправиться туда, а для изгнания ацтеков дал ему в помощь… одного человека, нашего старика Эредию, из Бискайи. Лицом Эредия был ужасен, изранен, и покрыт оспой, со страшной бородой, косящими глазами, телом сутул и прихрамывал — совсем вроде одного из их божеств, или же сатира или фавна. Да и хитер был Эредия, недаром он долгое время служил солдатом в Италии, — и сразу вошел в роль, так что изумленный толстый касик и вся его свита по-настоящему уверовали в его нечеловеческую мощь.

Впрочем, Кортес скоро послал, как и было ранее уговорено, гонца, чтобы вернуть и Эредию, и касиков, заявив, что он передумал и вместо Эредия пойдет он сам, чтобы посмотреть местность и тамошних людей. И снаряжен был сильный отряд в 400 человек, с четырнадцатью конными и почти всеми наличными аркебузниками и арбалетчиками. Почти все наше войско. Но тут случилась небольшая заминка. Кое-кто из приверженцев кубинского губернатора Диего Веласкеса, видя серьезность приготовлений, заявили, что они не для этого прибыли; что завоевывать страну столь великую и многолюдную нашими малыми силами — чистое безумие и что они хотят назад, на Кубу, к своим домам и поместьям, тем более что они устали и больны, а Кортес не раз заявлял, что никого не удерживает силком. Я втихомолку посмеивался над трусившими испанцами, до самого Мехико ацтеки побоятся столкнуться с нами.

Опять обралась войсковая сходка и, во главе с алькальдами и рехидорами нового города Вера Крус, и потребовала от Кортеса приказа, что ввиду опасности положения никто бы не смел покидать страны, и что каждый, помышляющий о подобной измене службе Богу и Его Величеству, подлежит смертной казни. А вот это очень плохо, горлопаны почувствовали свою силу. Впрочем, война с ацтеками быстро завершилась, по своему обыкновению они все разбежались. Поход на поселение Тисапансинго быстро кончился победой. По дороге мы завернули в Семпоалу, откуда взяли 2000 местных воинов, разделенных нами на четыре отряда, а также нужное количество носильщиков. На третий день мы уже приближались к поселению Тисапансинго, лежащему на большой высоте.

Дорогой мы проходили местность, которую покрывали обширные плантации агавы. Магуэй — это местное название агавы — растёт медленно, зацветает лишь на одиннадцатый год, и в пору цветения из центра его, словно меч, поднимается высокий стебель. Индейцы, культивирующие это растение, знают, когда должен появиться цветок, и в нужное время вскрывают его, пробравшись среди колючих листьев, и сцеживают свежий сок.

Из каждого растения можно получить соку на дюжину порций пульке в день, причём добыча производится несколько месяцев подряд. Добытчики, по несколько раз в день собирают свежий сок в выдолбленные из тыквы бутыли, после чего переливают его в бурдюки из кожи игуаны. Иногда сок высасывают из тыквы через трубочку и выплёвывают в бурдюк, чтобы слюна поспособствовала брожению. В течение нескольких дней жидкость выдерживается в кожаных мехах или глиняных бочках. Индейцы усиливают его крепость с помощью древесной коры под названием куапотль. А наши мужики-то и не знают, что тут такое растет! Правда, иногда отчего-то вся порция напитка может скиснуть, оставив индейцев ни с чем.

О нашем приближении в Тисапансинго уже знали, и вместо войска к нам вышла депутация знатных людей и жрецов, которые с плачем стали умолять Кортеса не губить их поселение, так как никакого ацтекского гарнизона у них теперь нет, а касики из Семпоалы обманули его, ибо давно между нами и здешними жителями идет борьба за землю и границы. Слышали они, что Кортес всюду хочет установить справедливость; зачем же именно здесь, у них, он поддерживает клевету и неправду.

Узнав об этом, Кортес немедленно послал капитана Педро де Альварадо и Кристобаля де Олида, чтобы они остановили отряды туземцев из Семпоалы. Но как те ни спешили, все же они опоздали: уже начался грабеж и избиение местных индейцев. С великим трудом удалось восстановить покой, а Кортес под страхом смерти велел касикам и военачальникам Семпоалы вернуть все, до последней курицы; прежде же всего освободить пленных. Видя такое к себе отношение, жители Тисапансинго охотно подчинились испанцам, обещали отстать от своих идолов и жертв, и вскоре и само Тисапансинго, и окрестные поселения формально были присоединены к Испанской державе. При этом было не мало жалоб на Мотекусому и его чиновников, совсем как в Семпоале и Киауистлане. Подвластные Кортесу земли разрастались, чем я тоже спешил пользоваться, совершая выгодные обмены.

Тут еще произошел один любопытный случай. Однажды, когда мы отдыхали, вооруженные, в тени — поскольку было очень жаркое солнце, и все были очень утомлены, а я, разомлев от жары, дремал, прислонившись головой к стволу дерева, — один солдат, которого звали де Мора, уроженец города Сьюдад Родригес в Испании, взял двух кур в одном индейском доме этого поселения Тисапансинго. Кортес, узнав про это, так опять разгневался, что приказал пред этим поселением, где этот солдат взял кур, накинуть ему на шею веревку и повесить. Правильно, бей своих, чтобы чужие боялись! Педро де Альварадо, который был там с Кортесом, успел перерезать веревку мечом, и полумертвый этот несчастный солдат уцелел. Кортес же сделал вид, что ничего не произошло.

Стоял сухой сезон: жаркие знойные дни и мягкие, теплые ночи. Мне к тому времени уже порядком надоели те обстоятельства, что Кортес всю нашу добычу распределяет среди своих родственников и друзей, в том числе женщин, а нам, остальным, оставалось на это только смотреть и облизываться. В конце концов, кто тут мини олигарх? По справедливости, все девушки должны быть в первую очередь интересоваться мной! Поскольку теперь от индейского города Киауистлана мы были совсем недалеко, особенно если воспользоваться своей лошадью, то туда я и направил свои стопы в поисках подруги, прихватив с собой различные мелочи. Только жениться на этот раз мне неохота, обойдемся и так.

На рынке я заприметил ладную молодую девчонку, торгующую фруктами, которая не обращала на меня особого внимания, была холодна как сосулька, и думала обо всем, кроме любви. Как так? Мы для индейцев боги или просто погулять вышли? Она должна быть счастлива, что я обратил на нее внимание. К тому же если она родит от меня метиса, то у того большие шансы выжить в будущем, в череде эпидемий обрушившихся на индейцев Мексики, а если родит ребенка от какого-нибудь туземного парня, то скорей всего все они здесь быстро помрут. Непорядок! Придется расшевелить девчонку…

Подсел к ней, прикупил парочку ананасов, щедро отсыпал кучу комплиментов на ломаном языке науатль ее молодости и красоте, тем временем, словно четки пальцами перебирая бусинки ожерелья. Так сказать, продемонстрировал свой товар лицом. Мои страхи оказались напрасными — это сделалось очевидно с того самого мига, как это аппетитнейшее видение, с ходу решило опробовать свое искусство обольщения на мне, грозном "каштильтеке". Девушка охотно пошла на контакт. Эту молоденькую красавицу звали Пацкатлькурупани, если я правильно произношу ее имя, оно переводилось как "источник бабочек". Я жадно всматривался в ладную фигурку, напоминающие аккуратные песочные часы, будившие сладостные воспоминания о Вайонокаоне. Чуть прикрытые небольшим тюрбаном волосы оказались иссиня-черными, из-под короткой, как у школьницы, челки выглядывало прелестное дерзкое смуглое личико, расплывшееся в гостеприимной улыбке, способной соблазнить самого великого инквизитора Торквемаду. На мгновение ее красота померкла с произнесенными красоткой словами: