Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия. Страница 143

Смерив мужчину невидящим взором, Одинцова вышла из кабинета. Привыкшая, что последнее время в квартире постоянно находиться кто-то третий, удивилась, обнаружив коридор пустым. Было тихо. Следов пребывания Руслана не видно. Это плохо. Разговор с Бурей был бы как нельзя кстати. По крайней мере, он единственный из участников этого фарса, кто мог прояснить ситуацию.

Жизнь в очередной раз шла наперекосяк. Как исправить и кому довериться, не представляла. Чернышевский обманывал. Кирилл обманывал. Отец… обманывал. Ритка была уверена, что Одинцов бросил их с матерью ради другой женщины и не думала, что когда-то снова услышит о нём, еще в таком свете. Но стоит ли верить Кириллу? Однажды доверилась и что из этого вышло?..

2004 год

— Приехали. — Затормозив у высоких кованных ворот, подметил очевидное мужчина. Дождавшись, когда те автоматически открылись, легко надавил на газ, заезжая во двор.

Уставившись в лобовое стекло, девушка испуганно следила за неизбежным приближением огромного особняка. Дом был ей незнакомым и совершенно чужим. Но отчего-то вместо него видела злополучный бордель, где провела лучшие годы своей жизни в заточении. Паника, не покидающая со дня, как очнулась в больнице под писк приборов и обмотанная проводами, усилилась.

Маргарита последнее время ощущала себя параноиком. Перед ней то и дело всплывали картинки из недалекого прошлого. Начиная с убийства Павла и Олега на заводе, заканчивая убийством Латунина. Последний мерещился особенно часто. Вспоминалось и как лишил девственности, избив до полусмерти, как рвался купить на аукционе. Но чаще всего видела похотливую ухмылку, сменяющуюся застывшим мертвым взглядом, когда ударила его. Сколько раз убеждала себя, что выхода не было, что не сделала ничего, за что стоит корить. Но это слабо помогало.

— …Марго, идем? — Часть вопроса, пойманного краем уха и прикосновение к руке, заставило Одинцову испуганно одернуться.

Повернувшись к мужчине, несколько секунд изучала его лицо, но видела Гришку Поежившись, потерла место, где только была рука Рощина. Кожа горела, и она разом ощутила себя грязной от липкого прикосновения.

— Марго, ты в порядке? — Испуганно уточнил, пытаясь вновь осторожно дотянуться к ладошке.

Одинцова, приходя в себя, сообразила, что в безопасности. Гришки нет и быть здесь не может. Кирилл никогда не причинит зла. В этом успела убедиться не единожды. Но вместо благодарности продолжала платить вечным страхом и нервами. В этот миг ненавидела себя и того, кто сделал её такой. Понимала, что походит на затравленного зверька, но поделать ничего не могла. Одного не разумела, почему Кирилл терпит и насколько его хватит.

— Марго?.. — Осторожно, но с нажимом повторил мужчина.

— Я… я… — Хватая ртом воздух, как рыбка, девушка осмотрелась, убеждаясь, что в машине одни, а двор непохож на территорию Инанны. — Не знаю.

— Не бойся, всё будет хорошо. — Чуть сдавив девичью ладошку в своей руке, ободряюще улыбнулся.

Не дожидаясь ответа или нового приступа отчаяния, вылез с авто, достал из багажника сумку с вещами и, открыв дверцу, протянул руку, чтобы помочь выбраться.

Немного колебаний, глядя в глаза мужчины — такого загадочного, таинственного, но столь близкого и родного, — и Маргарита пошла следом.

Находясь в прострации, не понимала, зачем послушалась Кирилла и согласилась уехать из больницы. Зачем поддалась на уговоры и поверила, что отныне будет иначе. Выбора у неё, как всегда, не было. Не по своей воле, прости идти некуда. Разве что на небеса.

— Ну вот мы и дома. — Открывая дверь шикарного особняка и пропуская вовнутрь, оповестил мужчина.

Марго замерла на пороге.

Дома. Это слово давно ей чуждо. Столько времени прошло, когда последний раз ощущала себя дома, своей, что и позабыла какового это. Оглядываясь, показалось, что задыхается. Словно вновь очутилась в злополучном заточении своих последних лет. Но в ушах звенел эхом голос Кирилла: «Вот мы и дома…».

Она очень хотела быть здесь, или хоть где-то в другом месте, дома. Но свежи воспоминания из Инанны. Слишком ярко пестрила в сознании картина убийства Латунина. Прошлое отчаянно не хотело отпускать. И возможно ли это так скоро? Возможно ли когда-нибудь?..

— Зачем тебе это? — Обернувшись к Рощину, Ритка задала волнующий последние дни вопрос.

Она не понимала. Правда не понимала зачем такому как Рощин, возиться с обыкновенной проституткой из борделя, которую пускай и навещал на протяжении долгого времени. Она не из тех, кого запросто приводят в дом и тем паче называют хозяйкой.

После злополучной ночи у Латунина, что привела в больничную палату, прошло больше месяца. Но не было и дня, чтобы Кирилл не навестил. Порой приходил и сидел по полдня, иногда забегал на пару минут, чтобы осведомиться, все ли в порядке и не нужно ли чего. Порой не умолкал, рассказывая глупые сплетни из города, порой из него слова не вытащить. Иногда довольный с улыбкой мартовского кота, но чаще угрюмый и задумчивый. За месяц стал Одинцовой ближе и роднее, нежели за годы совместных ночей в Инанне. Но это не давало ответа на основной вопрос.

Чуть с ума не сошла. До сих пор балансировала на грани. Призраки прошлого следовали по пятам, куда бы ни шла. Все, что когда-либо происходило в жизни отрывочно заполняло память. Несколько раз в больнице пыталась покончить с собой. Раз, спустя неделю, наглоталась таблеток. Да так, что едва откачали. А второй раз, каких-то несколько дней назад, Кирилл стащил её с подоконника, желающую выпрыгнуть в окно.

Не ведала, что творила. Не видела себя среди живых. И будущего не видела. В свои неполных 24 не имела ничего. Ни семьи, ни друзей, ни собственного дома, ни образования. Единственное, что умела — ублажать мужиков. Но за шесть лет по горло сыта ими. Не хотела жить. Её жизнь оборвалась там, на заводе. А существовать устала. Целей и стремлений не было. Желания попытаться начать заново тоже.

Оттого удивительнее казалось рвение Кирилла вытащить её с замкнутого круга и не позволить погибнуть. После таблеток носился как с малым ребенком. Как удержал в последний момент от прыжка с высоты восьмого этажа поликлиники, так и вовсе с катушек слетел. Наорал сначала, дурой обозвал, а потом прижал к себе и пообещал, что не позволит умереть. Никогда.

В тот день договорился с доктором о выписке, хотя изначально, по прогнозам, выписка Маргарите не грозила и через месяц. Врач, как успела подслушать, предлагал в психушку её отправить. Но Кирилл не был собой, если бы не отстоял. Может психушка наиболее правильный вариант.

— Неужели думала, что позволю закрыть тебя в дурке или за решеткой? — Кинув сумку на пол, скрипнул зубами Рощин.

— Шесть лет я провела в заточении, сомневаюсь, что в дурке или за решеткой могло быть хуже. — Обхватив себя за плечи, поежилась, криво усмехнувшись. — Стоило сдать меня в милицию, хлопот было меньше.

Одинцова догадывалась, что за Гришку её могли в лучшем случае посадить, в худшем где-то закопать. Но о возможности оказаться в тюрьме от Кирилла за последний месяц услышала впервые.

— Естественно, хуже! Если о Гришке мало кто сожалеет, то смерть Сизого тебе не простили бы.

— А мне плевать! Ты еще не убедился, что сама хочу умереть? — С вызовом начала было Одинцова, но осеклась. Приподняв бровь, уставилась на мужчину, не веря своим ушам. — В смысле смерть Сизого? Я его не убивала.

— В прямом. Не хотел сразу говорить, но на следующий день после того, как нашел тебя в больничной палате в синяках, я поехал и разгромил к чертям собачьим этот притон вместе с его хозяином. — Как разумеющееся, отчитался Кирилл. — Больше тебе нечего бояться. — Подойдя на расстояние вытянутой руки, провел пальцами по щеке и с нежностью прошептал: — Я обещаю, что заведение под названием Инанна больше не появится в твоей жизни. И запомни: ни Инанна, никто-то типа Сизого не стоит того, чтобы хоронить себя как в прямом смысле слова, так и живьем среди зеков и прочей нечисти. Ты слишком хороша для этого.