Единственная для темного эльфа (СИ) - Мазарин Ан. Страница 12

— Я думала, гномы гораздо ниже, а они ростом с меня!

— Странно, я не мог ошибиться, — спокойно вторил ей я. — Но, может, ты все-таки гном?

Девочка закашлялась, мгновенно согнувшись и присев. Удостоившись саркастичного взгляда, смеясь, я улегся на траву, полностью закинув сухарик в рот.

— Ты не злой, Фаль, ты вредный! — с чувством выдала она, поднимаясь с травы и отряхиваясь под мой не совсем искренний смех. Ты действительно слишком мало знаешь о нашем мире, чтобы представлять с кем рядом сейчас находишься, говоришь и кому доверяешь. Делаю ли я правильно, огораживая тебя от реалий здешнего быта? — Давай возвращаться, уже темнеть начинает. Азалар сегодня обещал меня учить, не хочу опаздывать.

Молча вняв ее предложению, я встал и застегнул маленькую сумку с припасами, которую Ая быстро перекинула через плечо, не давая мне возможности ее забрать. Смирившись и с этим, я забрал скрещенные мечи, что ровно стояли у ствола ивы, и привычными отработанными действиями застегнул все поддерживающие их на моей спине ремни.

А что если она когда-либо встретит еще одного дроу, когда меня не будет рядом? И вот как сейчас, не шелохнется, если он пожелает к ней прикоснуться. Рррр, в душе я рад, что руку она не одергивает, но это совершенно неправильно! Я своими руками придушил ее инстинкт самосохранения.

Взбешенный на себя, возвращал ее в своды храма в весьма хмуром настроении. Как теперь заставить ее остерегаться всех, если все, что она видела, это очень мало для понимания. Несмотря на то, что неделю ей приходилось выживать среди людей Ханэля, ей еще повезло, что она не столкнулась с ним самим. И скоро будет месяц, как она здесь. Это все еще катастрофически мало для того, чтобы стать полноценным членом общества.

Дорога вновь мимолетно завершилась, и мы вошли в, казалось бы, пустующий храм. Визуальная пустота могла обмануть редкого прихожанина, но не нас, знающих, что немногочисленные жрецы сейчас на вечернем служении. По идее, Алазар должен был освободиться и обучать Аю как раз после нее.

— Ты останешься или у тебя дела? — вскинула она свою темную головку прямо на меня. Наблюдательно отметив, что настроения у меня нет, она не отвлекала меня от своих мыслей уже с час, и я вспомнил, что действительно не посвящал ее в свои сегодняшние планы касательно моего пребывания здесь.

— Я пойду.

Голос показался напряженным, но мне надо было все обдумать. Нельзя вечно идти на поводу своих желаний и закрывать ее глаза на то, что ребенку видеть не положено. Но она уже не ребенок, хоть и так же наивна и непосредственна. Я уже подался назад, чтобы уйти, но не смог.

— Я здесь гораздо опаснее многих, почему ты не боишься меня?

— Чего мне тебя бояться? — удивление в ее глазах встревожило мое сердце.

— Я уже объяснил тебе, что дроу не те, с которыми водить дружбу считается нормальным. Ты сама видела, как окружающие ко мне относятся. Ты не раз видела людей Ханэля, сторонящихся меня, хоть и превышающих числом. Ты видела, что меня обходят стороной даже отъявленные вояки, тебя правда это ни на какую мысль не навело?

— Город засыпает, мафия просыпается, — скептично заговорила она, спокойно глядя мне в глаза. — Ты что, двойной агент, который днем с храмовниками дружит, а ночью превращается в маньяка?

— Ая, я говорю тебе об прописной истине этого мира, дроу воплощение опасности, никому из нас доверять нельзя, — мое терпение постепенно заканчивалось. Не то, чтобы я хотел настроить ее против своего народа, но пробудить хотя бы крупицу здравого смысла, на фоне очевидных вещей, стоило. Это, конечно, касалось всех, но внимание непроизвольно заострилось именно на дроу.

— Даже тебе?

Вздернутая бровь малышки стала спущенной стрелой. Ни сколько не думая, я сократил расстояние между нами, прижав ее к себе и впившись в ухмыляющийся ротик недетским настойчивым поцелуем. Пришлось не только чуть согнуться, но и подтянуть ее к себе, заставляя ее стать на носочки. Мое тело мгновенно откликнулось на ее близость и только это стало причиной того, что я позволил ей себя оттолкнуть. Дыхание стало прерывистым, а сердце гулко забилось, норовя выскочить из груди.

В ее взгляде пылало возмущение. Она сразу же развернулась, вскочив на лестницу, ведущую на второй ярус, где располагались кельи, но замерла и обернулась, чтобы бросить напоследок:

— Это не опасность, исходящая от дроу, это опасность, исходящая от любого мужчины, — и шустро ускакала наверх.

С чувством со своих губ я медленно слизал вкус губ девушки, которая взволновала меня, наблюдая, как она удаляется.

Ваза разбилась от неосторожного движения мужчины, внезапно схватившегося за грудь, пронзаемой нестерпимой болью.

Все закончилось внезапно, как и началось, но отголоски неприятным покалыванием отзывались по телу.

Он оперся спиной о тяжелый стол, приводя дыхание в порядок. Плотно застегнутый ворот рубашки был варварски разорван ради поступления дополнительной порции кислорода, если бы это только еще и помогло.

— Ну, где же ты прячешься, — выдохнул мужчина мысли вслух, заглаживая свои длинные волосы назад. — Что с тобой и почему так сложно тебя найти?

8. Все тайное становится явным

Уже больше месяца я живу в этом странном мире, не имея ни единой зацепки, как вернуться домой. Стараясь не раскисать, держаться и проявлять стойкость, только с Алазаром я могу поговорить о том, что меня беспокоит. Хоть и не очень быстро, но я осуществляю поставленные перед собой задачи. Из логова бандитов сбежала, в храм попала, теперь общаюсь с экспертом в вопросе божественных сущностей. Мне как-то в голову больше ничего не приходило, что же является причиной моего сюда переноса.

Жрецы говорят, что их боги могущественны. Только не очень контактны. И Алазар допускает, что мое появление вполне может быть волей одного из них. А чтобы узнать, кто и зачем, если это вообще они, то нужно молиться. О, это очень умиротворяющий процесс здесь, если бы не помнить о причинах.

Мне показалось, что единственное мое возможное предназначение здесь я уже осуществила — Фалькониэль был освобожден из темниц. Возможно, конечно, что он справился бы и без моей помощи, но больше причин находиться в этом мире я не вижу. Если это только не бессмысленная случайность, но от этой мысли сердце сжимается слишком болезненно.

Я очень скучаю по маме. Внешне строгая и рассудительная, она никогда не покажет, что в чем-то нуждается. Она сохраняет спокойствие в любых ситуациях, может взять себя в руки и принимать решения с холодной головой… И чего отцу в ней не хватало? Может и сейчас она мужественно держится, не зная, где я и что со мной. Но ведь авария… Очень хочу верить, что меня не считают погибшей или пропавшей. А я уж тут как-нибудь выживу и обязательно найдусь. Добровольно я никогда не оставлю тебя, мама.

Вот именно эти мысли и питают меня силой и надеждой. И я раз за разом поздно ночью либо рано утром молюсь, пока жрецы еще не приступили к утренним службам или когда все из них отправились ко сну. Молюсь, как показывал Алазар.

Сейчас я счастлива оттого, что рядом с мамой есть неплохой мужчина. Хоть они и не женаты и доверия мне поначалу не вселял, но со временем я смирилась с его существованием. В конце концов, мама умная женщина и абы-кого подле себя держать не станет. Он хотя бы дал ей видимость опоры и защиты, в которых так нуждаются женщины, хоть и считающиеся сильными.

То, что эта несгибаемая женщина не одна, меня очень успокаивает. У меня есть еще время крутиться, была бы только лазеечка, чтобы подсмотреть, как она там. Тогда бы я погрела душу и боролась бы дальше. Или была бы возможность дать знать, что со мной все в порядке, тоже было бы неплохо. Хотя кому я тут сдалась.

Алазар, кстати, очень хороший учитель. Он рассказывает интересно и очень захватывающе даже, казалось бы, совсем банальные вещи. Благодаря ему я теперь спокойно консультирую определенный круг прихожан, являющихся в храм за помощью медицинского характера. Определенный — это, в смысле, «сложных» наставник пока забирает себе. А так я живу тут с забавным статусом ученицы-травницы.