Дочь моей жены (СИ) - Волкова Ольга. Страница 11

— Понравилось? — слышу из-за спины грубый, но очень сексуальный тембр голоса. Мужчина положил обе своих руки мне на плечи, и, склонившись, прошептал на ухо: — представь, что это был мой член, и ты так сладко его смаковала, — слова вновь околдовывают, и Константин это знает. Черт возьми, что этот мужчина творит с моими мозгами. Попыталась встать, но он вернул меня на место и стал массировать мне плечи. — Расслабься, — снова отдает приказ, — глаза не открывай. Я хочу знать, что ты сейчас представляешь мой член у себя во рту, хочу слышать, как ты работаешь с ним, и что бы хотела сделать. Доставь мне удовольствие, Виктория, — Дубровский, как дьявол, заколдовал каждую клеточку моего разума, призывая некую чертовщину. И ведь я повинуюсь ему. Шумно сглотнув, я кивнула, получая в ответ его ухмылку, а потом он поцеловал меня в шею, поднимаясь к мочке уха. Ощутив мурашки, я вздрогнула и немного склонила голову, словно пыталась избавиться от щекотки и его горячего дыхания. Возбуждение вновь просыпалось, и я чувствовала эту волну внутри себя. Все-таки раскрыв глаза, я видела, что на нас смотрят. Нас пожирают взглядами. У некоторых мужчин тоже потемнели глаза, но они наблюдают. Изучают, черт возьми. Ведь я потенциальный партнер каждому из них. Но я хочу только одного. Константина. Дубровский надавил двумя большими пальцами на затылок, на особенные чувствительные точки. И я застонала, вновь закрывая глаза, откинула голову назад к нему. Мужчина уже выпрямился, потому что я облокотилась головой о его торс. Твердый, как камень. Я слышала его усмешку, а также ощущала, как он переместил ладони, прикасаясь сначала к плечам, а потом повел ниже — к груди. Стал мять их у всех на виду, а я вдруг осознала, что хотела большего. Хотела показать, что готова подчиниться ему, только бы получить крупицу удовольствия. Даже с закрытыми глазами, я ощущала на себе взгляды других. — Я не слышу тебя, Вика, — напоминает о задании, ущипнув за проступающие сквозь ткань возбужденные соски.

— Ай, — пискнула, но тут же растянула губы в ухмылку, потому что почувствовала, как запульсировал клитор. Томящаяся боль вновь окутала нижнюю часть тела, и мне хотелось шире расставить ноги, чтобы показать, как я могу доставить себе удовольствие по-настоящему. Но я не пошевелилась, потому что часть моего ума все же трезво оценивала обстановку: мы сейчас у всех на виду, как будто показываем сессию для массы глаз. Хотя так оно, по сути, и есть.

— Приступай, саба, — рыкнул Дубровский.

Я снова провела язычком по губам, словно готовилась исполнить все по натуральному. Слышала глубокий вдох Кости, и знала, что он приковал ко мне свой взгляд, продолжая изучать меня, чтобы потом распознавать каждый сигнал и движение моего тела.

— Зачем представлять? — задаю ему вопрос, хмурю брови, но глаза по-прежнему держу закрытыми. Константин вновь щиплет за оба соска, и из меня тут же вырывается стон. Я свожу ноги, терплю это мучение, но продолжаю сопротивляться. — Зачем, если я могу это сделать все при закрытых дверях?

— Нет, — грубо обрывает, — ты сделаешь это сейчас, только словами. Я хочу знать, как ты можешь описывать свои ощущения, — он прочищает горло, — и насколько они могут оказаться реалистичными.

— А, если у меня нет представления, как это делать? — все же распахиваю глаза и смотрю на него с вызовом. Дубровский приковал меня своим черным взглядом. А потом я встала, и мужчина не стал сопротивляться. Вижу, что мои слова его смутили, и он попытался уличить меня во лжи. Моя кожа раскраснелась, я чувствую, как пылают щеки и те места, где Константин прикасался своими ладонями. Обстановка напоминает сброшенную мину на землю и пока крутится сверчок — она не взрывается. Мужчина убрал стул, который был между нами, встал еще ближе ко мне. Захватывает за шею и приближает к себе. Глаза в глаза. Сама же держу свои руки у него на талии, и мне нравится ощущать теплую кожу сквозь его рубашку.

— Тогда, — он ухмыляется, опустив взгляд на мои губы, — мы вернемся к этому уроку позже, Виктория. — Чёрные глаза приковывают к месту, на котором мы оба стоим, и даже пошевелиться нет никакого желания. И вся обстановка вокруг не имеет для меня никакого значения. Потому что есть только он и я. — Идем, — Константин обрывает вновь этот электрический импульс. И я фыркнула. На что он только ухмыльнулся, затем взял меня крепко за руку, переплетая пальцы в замок. — Пора получать наказание, саба. Или ты думала, что всё сойдет рук, а? — с издевкой задает вопрос, искоса посматривая на меня, когда мы двинулись на выход. Точнее туда, где все началось. Предвкушение волнительной волной нахлестывает с головой. Я вцепилась в руку Дубровского, только и поспевала на своих высоких шпильках, боясь зацепиться за что-либо и грохнуться со всем изяществом перед гостями.

— Нет, — отвечаю, едва перевожу, сбившееся от скорой ходьбы, дыхание. Рука мужчины замерла на ручке двери, и он тревожно посмотрел на меня, посчитав, что я отказываюсь входить. Поспешила уточнить: — Нет, я не намерена избегать наказания, мой Господин, — и опускаю глаза вниз, проявляя покорность. Дубровский затих, а потом приподнял мое лицо, прикасаясь к подбородку.

— Вика, я не твой господин, — сурово произносит, будто жалит словами. Хмурится, опустив взгляд снова на губы, а потом вновь смотрит в упор: — но, сегодня я не против им быть для тебя, — посылает сначала улыбку, которая едва касается его глаз. Что за борьбу он ведет с собой? Нахмурившись, я последовала за ним, как только Константин отпер дверь в комнату.

Глава 10

Комната, в которой всё началось, уже была подготовлена так, как я просил Эдуарда. С левой стороны стоял Андреевский крест; Х-образная деревянная стойка, обшитая черной гладкой кожей. А с потолка свисали две цепи — для подвешивания, рядом красный кожаный диван, чтобы наблюдать за сабой. Вся стена сбоку увешана атрибутами, начиная от легких стеков с мягким наконечником, заканчивая тростью, различного размера. Свет приглушён, и создается впечатление, будто попал в мир, где всегда мрак, но тёплый и обещающий подарить исключительное удовольствие. С правой стороны — кровать покрыта красной тканью, похожей на щёлк, но я не уверен в этом. Так же обратил внимание на стену у кровати — она была оббита твердой тканью, и, приглядевшись, заметил на ней мелкие ворсинки, как наконечники для стимуляции всего тела. Возле неё стоял козл, под стать остальным атрибутам. Отлично! Идея сама собой сформировалась, а пока, следует лучше познакомиться с Викторией, кстати, которая так легко прошла мимо меня и уже ожидала следующего приказа.

— Не торопись, — одергиваю её, искоса поглядев на неё. Девушка замерла на месте, но не опускает глаза. Это хорошо. Я не господин ей, чтобы она передо мной так просто проявляла покорность. Сам закрываю дверь на защелку, и с сумкой в руках прохожу в глубь игровой. Вика стоит и нервничает. Изредка постукивает каблучком, и теребит руками, хотя держит стойку смирно и руки по швам. — Не стоит так нервничать, — тихо проговариваю, делая вид, что она мне абсолютно не интересна. Девушка вздрагивает, а потом, вздернув подбородком, скрестила руки на груди, приподнимая те в выгодном для нее положении.

— Что ты собираешься делать? — настороженный вопрос, но Вика задала его так, словно оказалась тут впервые. Я положил свою сумку на стул и начал вынимать из нее содержимое. Воцарилась тишина, но её нарушало шуршание и шелест пакетов, когда я выкладывал на столик нужные мне на данный момент атрибуты для стимуляции. Вика цыкнула, а потом топнула ногой, чтобы я все же посмотрел на нее. И я поглядел. Так, что бедная девушка съежилась от моего пристального взгляда, прошептав «извини».

— Бери стул, — киваю в сторону кровати, рядом с которой стоит антикварный стул-кресло, считай викторианской эпохи. Сидушка и спинка выполнены из самого дорогого материала — гобелена, и я благодарен Эдуарду, что тот не поскупился на обустройство комнат для проведения сессий. Вика согласно кивает, и затем следует к нему, покачивая бедрами. Окинул взглядом всю ее фигуру, отмечая, что дочь Вознесенского копия его жены, но они обе настолько разные, и я это чувствую. Твою мать! Стоило вспомнить о предстоящей женитьбе, скулы свело, и мне захотелось прекратить всё, что было связано с этой девушкой. Но она притягивает к себе магнитом, заставляет желать запретный плод, который готов вкусить и не оставить ничего после себя взамен. Она беспрекословно выполняет приказ и ставит его по центру, а сама стоит рядом с ним. Увидев, что я смотрю на нее с ожиданием, девушка, покрывшись румянцем на щеках, смутилась. — Садись, — взмахиваю рукой в приглашающем жесте. Вика опешила, не поняв, как расценить подобное. — Или ты ждала другой приказ? — играючи склоняю голову на бок, гляжу в упор на неё. Она снова гордо выпрямилась и отрицательно кивнула головой, говоря «нет». Затем села. Нога на ногу, руки, сцепленные в замок, на коленях. Осанка прямая, плечи чуть расслаблены.