Горец-победитель - Хауэлл Ханна. Страница 5

– Ладно, вернусь-ка я лучше в монастырь. – Мэтью встал. – Может, мне вернуться в полдень?

– Чтобы поухаживать за ним? Нет, я сама справлюсь.

Мэтью нахмурился:

– Это неправильно.

– Кузен, я же целительница, а Лайам – больной, привязанный за ногу к кровати. Ступай, займись своими делами, со мной все будет хорошо. Может, я даже найду время сделать овсяные лепешки на меду.

– Нехорошо, девица, искушать мужчину духовного сана, – проворчал Мэтью, но тем не менее отправился восвояси.

Кайра засмеялась и, оставив дверь открытой, чтобы услышать, если ее позовет Лайам, стала набирать воду из колодца. Безусловно, неприлично даже думать о том, чтобы мыться, находясь с мужчиной в одном маленьком домике, но у нее была сильнейшая необходимость принять ванну. Повесит пару одеял вокруг чана с водой, вот и все. Она подумала о брате Поле и решила, что на всякий случай еще закроет дверь на засов.

Лайам едва сдержал стон: после пробуждения боль накинулась на него с новой силой. Он с трудом вспомнил, как заснул, слушая разговор Кайры с братом Мэтью. Вероятно, Кайра добавила в бульон не только болеутоляющие травы, но и снотворное, не спрашивая, хочет он этого или нет.

Оглядев тускло освещенное помещение, Лайам задумался. Сколько же он проспал? Кайра сидела у окна в задней части дома и что-то шила, похоже, женское платье-рубашку; на стуле возле двери лежала аккуратно сложенная мужская одежда – значит, он проспал долго и она многое успела.

Глядя на Кайру, Лайам пытался вспомнить, что слышал перед тем, как провалиться в сон. Его спасители разговаривали, как двоюродные брат и сестра; они говорили об общих знакомых, поддразнивали друг друга. Эта женщина заботилась о нем уже в течение нескольких дней, и у нее имелась масса возможностей навредить ему, например, просто не оказывать никакой помощи. Умри он от полученных ран – и никто не задал бы ни единого вопроса. Может ли он не доверять ей после всего, что она для него сделала?

Однако была одна вещь, из-за которой Лайам все же не спешил с выводами. Почему Кайра живет в крохотном домике, стоящем на монастырской земле? Хотя в монастыре у нее есть родственник – кузен, все-таки странно, что женщина выбрала такое место для отдыха. И почему она не возвращается к семье? Лайам слышал о клане Мюрреев: о них говорили как о дружной семье, где все преданы друг другу.

Кажется, брат Мэтью не сомневался в той истории, которую Кайра ему рассказала, но Лайам знал доброту и наивность этого человека. Он мог быть ослеплен тем, что красивая маленькая женщина – его кровная родственница. Лайам понимал, что Мэтью было бы трудно в ней усомниться, особенно когда он смотрел в ее большие зеленые глаза или на соблазнительный рот.

Подвигавшись в тщетной попытке найти более удобное положение, Лайам понял, что сломанная нога обложена подушками и по-прежнему привязана к кровати. Заметив его движение, Кайра отложила шитье, встала и направилась к нему, а он жалобно смотрел на нее и думал: лучше бы ему покрепче зажмуриться, если хочет сохранить ясность ума.

– А вы быстро поправляетесь, сэр Лайам! – Кайра критически оглядела его.

– Хотелось бы верить, но… – Он мрачно посмотрел на сломанную ногу.

– Боль, от которой вы страдаете, скрывает от вас правду, но я ее узнаю по виду синяков и величине опухоли. То и другое уменьшается гораздо быстрее, чем у других людей, за которыми я ухаживала, и это очень хорошо. Даже ваша сломанная нога выглядит уже не такой опухшей.

– Тогда зачем же ее привязывать? И зачем вы подняли ее на подушки?

– Чтобы вы не очень сдвигали ее во сне, иначе легко повредить тому, что начало заживать. А поднята нога, чтобы уменьшить отек; но я думаю, что вскоре необходимость в этом отпадет. И все равно вам придется еще несколько недель давать ноге отдых, время от времени поднимать ее вверх, как сейчас, но если вы не сделаете какую-нибудь ужасную глупость, то скоро сможете пользоваться ногой почти как здоровый человек. Сначала она будет слабой, но не более того.

Лайам вздохнул.

– И сколько еще недель ждать?

– Примерно шесть; тогда можно будет снять лубки и повязку. Не могу сказать, как скоро вы станете выглядеть столь же грациозно, как раньше: это зависит от вас, но, по-моему, ждать придется недолго – вы молодой, сильный, здоровый, и если будете благоразумны, даже следа хромоты не останется.

– Значит, мне очень повезло? – Он слабой улыбкой ответил на ее улыбку, и Кайра торопливо подсунула ему под спину подушки, помогая сесть. – По-моему, сейчас многим монахам приходится спать на плоской постели.

Она засмеялась низким, хрипловатым смехом, от которого внутри у него разгорелось опасное тепло.

– Некоторые это и так делали, потому что считают грехом спать на мягких подушках, но вы правы, сейчас к ним прибавилось еще несколько человек.

– На этот раз брат Мэтью не придет? – Лайам почувствовал тяжесть в животе, но он не желал, чтобы в таком интимном деле ему помогала женщина.

– Нет, но здесь есть мальчик, который привез сено для вашей лошади. Сейчас я его приведу.

Как только она вышла, Лайам закрыл глаза и процитировал все ругательства, которые мог придумать. Наверное, надо прекратить осторожничать, а всю свою волю направить на то, чтобы не тянуться к ней. Он не мог припомнить ни одной женщины, которая бы возбудила в нем вожделение так быстро. Впрочем она и не пыталась этого делать; в ее манерах не было ни малейшего намека на флирт – ни взглядов искоса, ни завлекательных улыбок. И все же, несмотря на боль во всем теле, Лайам хотел ее так, как никогда в жизни не хотел ни одну женщину.

Вскоре Кайра вернулась, ведя за собой худощавого подростка. Сообщив, что его зовут Кестер, она быстро вышла, а юнец, глядя ей вслед, вздохнул. Очевидно, мальчик уже достаточно вырос, чтобы страдать от невнимания женщины. Лайам должен бы был находить утешение в том, что не один он околдован Кайрой, но в отличие от него Кестер не играл со своей жизнью.

Глава 3

Две недели обмана, размышляла Кайра, возвращаясь из монастырского сада, где рвала травы. Вернее, надо бы сказать – десять дней обмана, потому что четыре дня Лайам был без сознания. Зато когда его голова начала проясняться и они стали разговаривать не только о его ранах, обман стал постоянно увеличиваться.

Кайра тряхнула головой. Глупости. Обман необходим для самосохранения. Она не могла оставить больного, нуждавшегося в уходе, но в остальном ей пришлось воздвигнуть между ними стену. Если раскроются смутные, но все усиливающиеся чувства и он на них ответит, она пропала: для нее было очевидно, что Лайам являлся воплощением ее мечты и что эта мечта для нее недосягаема.

А еще был Арджлин и его люди, которым она должна помочь. Дункан заставил ее поклясться в этом незадолго до своей смерти, и эту клятву она не может нарушить.

Кайра поставила корзину на землю и подошла к колодцу, чтобы отмыться от грязи. Она чувствовала себя обязанной работать в саду в уплату за травы, и как ни мало в ней было тщеславия, не могла войти в коттедж, где лежал сэр Лайам, не приведя себя в порядок.

– Глупая женщина, – пробормотала она вслух, вытаскивая ведро из колодца.

– Вот именно. Ты думаешь, что можешь безнаказанно соблазнять мужчину, сводить его с ума, да?

Молча выругавшись, Кайра резко повернулась к брату Полу и сразу же заметила, что лицо его пылает, глаза горят и весь он выглядит как-то странно. Она была зажата между его телом и колодцем, и в руке у нее была только тряпка, которой она собралась мыться. Плохо дело, подумала Кайра, сейчас этот тип явно не в том настроении, чтобы выслушивать доводы разума.

Лайам присел на кровать и хмуро уставился на дверь. Его терзало беспокойство. Большая часть ран зажила, и теперь только сломанная нога держала его на месте, как в капкане. Он все утро ходил, опираясь о костыль, надеясь придать походке подобие элегантности, но в конце концов ему это надоело. Делать было нечего, разговаривать не с кем, поэтому он просто сидел и ждал, когда вернется Кайра. Печальный итог для мужчины, которому никогда не приходилось дожидаться женщину, подумал он и тут же усмехнулся тщеславности этой мысли.