Клятва рыцаря - Хауэлл Ханна. Страница 49

– Похоже, ты слишком пьян, чтобы понять, но наши родители погибли.

– Они что, прикончили друг друга?

– Нет. Это сделали грабители. Родители возвращались домой со своими друзьями после гулянки, и на их карету напали. Спьяну они решили оказать сопротивление, чтобы сохранить имевшиеся у них деньги, и были мгновенно зарезаны. Старый Патрики его сын видели все это. Они благоразумно капитулировали, а потом привезли к нам тела убитых, чтобы мы могли похоронить их.

Несмотря на целое море пива, которое Кормак поглотил, до его сознания дошла страшная новость. Его родители хорошо умели плодить детей, но совсем не заботились о них. Они и друг о друге не проявляли заботы, постоянно ругаясь, обвиняя и оскорбляя друг друга. Единственным общим интересом у них было пьянство до самозабвения и сотворение многочисленных детей. Половина из тех, кого Кормак называл своими братьями и сестрами, были забыты матерью и отцом. Тем не менее родители дали ему жизнь, и уже по этой причине Кормак должен был сожалеть об их кончине, но он был слишком пьян, чтобы выразить это сейчас.

– Теперь ты являешься лэрдом Эйгболла, Кормак, – сказал Алистер, молодой человек с беспокойным взглядом зеленовато-карих глаз.

– Да, – пробормотал Кормак и сделал большой глоток пива.

– Поэтому ты должен вернуться домой.

– Сейчас не могу. Я должен увидеть, как повесят Изабель. – Он усмехнулся, когда все четверо молодых мужчин едва не поперхнулись пивом и молча уставились на него. Ему редко приходилось шокировать своих сородичей, и теперь он наверняка запомнит этот момент. – Я являюсь свидетелем.

– Свидетелем чего? – спросил Уильям осипшим голосом.

– Ее вероломства. – Кормак почувствовал, что окончательно опьянел. – Она призналась. Я и четверо Дугласов все слышали и видели. Она уже не показалась мне красивой с членом Кеннета в ее жадной глотке. Боже, я уже и не знаю, что меня больше расстраивает – то ли то, что она обманывала меня столько времени, а я по глупости верил ей, то ли то, что теперь каждый из вас может упрекнуть меня, сказав: «Я же предупреждал тебя». – Кормак уже не мог держать глаза открытыми. – О, Элспет, ангел мой, прости меня, – прошептал он и упал лицом на стол.

Уильям вздрогнул, когда голова Кормака с громким стуком ударилась об исцарапанную грязную крышку стола.

– Надо отнести его в постель, – предложил он.

– Отчего он так напился? – спросил Алистер. – Он редко бывает пьяным.

– Что-то связано с Изабель, Дугласами и сэром Кеннетом. Он также упоминал какую-то Элспет. Думаю, наш глупец наконец-то понял, кем является Изабель. Как бы то ни было, чтобы узнать, о чем идет речь, надо подождать, пока он не протрезвеет. Учитывая, насколько Кормак пьян, вероятно, потребуется несколько дней, чтобы он окончательно пришел в себя.

– Меня беспокоит, что он так напился, узнав правду об этой шлюхе, – сказал Алистер.

– А что бы ты сделал, узнав, что потратил десять лет жизни на какую-то дрянь? – Уильям укоризненно кивнул, когда его младший брат и кузены поморщились. – Хотя, думаю, дело здесь не только в этом. Нутром чую, главной причиной является эта Элспет. Впрочем, нет смысла гадать. Сейчас мы уложим его в кровать и будем молиться, чтобы к утру он протрезвел и смог говорить.

Кормак проснулся, но продолжал тихо лежать с закрытыми глазами, еще не представляя, сможет ли открыть их. Он чувствовал последствия огромного количества выпитого пива, которое, казалось, пропитало все его жилы и мышцы, добравшись до самых костей. Проблема заключалась в том, что ему ужасно хотелось облегчиться, но голова раскалывалась от боли. Он попытался подняться, но безуспешно и понял, что вчерашнее пьянство дорого обойдется ему.

– Принести тебе горшок? – раздался знакомый голос. Медленно открыв глаза, Кормак сощурился от резкого дневного света.

– Это ты, Уилл?

– Да. Давай я помогу тебе сесть. Алистер ушел за лекарством для тебя.

Когда Уилл помог ему сесть, Кормак приоткрыл глаза чуть пошире. Сделать свои дела оказалось не так-то просто, потому что его мутило и голова кружилась. Затем, поблагодарив Уилла за помощь, он снова повалился на постель. Минуту спустя его кто-то приподнял и заставил выпить ужасно горькое лекарство. Когда Кормак снова принял горизонтальное положение, кто-то еще приложил к его лбу очень холодную и влажную тряпку.

– Через пару часов ты почувствуешь себя лучше, и тогда мы поговорим, – услышал он голос Уилла.

Прошло почти три часа, прежде чем Кормак снова открыл глаза и почувствовал, что способен теперь не только стонать от боли. Он взглянул на своих братьев и кузенов, поражаясь их терпению. Кормак плохо помнил то, что происходило после того, как он ушел от Изабель, но, очевидно, спьяну он что-то болтал и тем самым пробудил в них любопытство.

– Кажется, ты сказал, что наши родители погибли? – спросил Кормак.

– Да, – ответил Уилл. – Их убили разбойники, и теперь ты являешься нашим лэрдом. Возьми хлеб, – сказал он, протягивая Кормаку свежий ломоть. – Это поможет тебе быстрее прийти в себя. Я принес целую буханку.

– Я болтал что-нибудь вчера вечером? – спросил Кормак, медленно жуя хлеб и чувствуя, что ему уже гораздо легче.

– Ты говорил, что должен остаться здесь, чтобы увидеть, как повесят Изабель. Должен признаться, это вызвало у меня любопытство.

– Ах да. – Кормак, продолжая жевать хлеб, пересказал все, что видел и слышал накануне. – Сейчас сэр Раналд держит Изабель и ее любовника под стражей. Скоро их должны судить и, видимо, повесят.

– Но почему ты должен задерживаться здесь?

– Возможно, потребуется еще один свидетель, не принадлежащий к клану Дугласов.

– И этим свидетелем станешь ты, зная, что твои показания отправят Изабель на виселицу?

– Не беспокойся, Уилл, – сказал Кормак брату и посмотрел на остальных родственников, как бы обращая этот совет и к ним. – Да, в какой-то момент я почувствовал к ней некоторую жалость, но это быстро прошло. Она убила или способствовала убийству пяти человек и дважды пыталась отправить на виселицу меня за свои преступления. Долг чести требует, чтобы я выступил свидетелем обвинения.

– Честь уже однажды завела тебя в тупик, – пробормотал Уилл, затем облокотился на спинку кровати и пристально посмотрел на Кормака. – Хотелось бы думать, что теперь ты излечился от своей болезни.

– Странно ты говоришь.

– Нет, – вмешался Алистер, покачав густой бронзовой шевелюрой. – Ничего странного. Эта женщина действительно была твоей болезнью.

Кормак улыбнулся своему младшему, слишком серьезному, брату:

– Да, возможно, вы правы. Но дело в том, что я дал клятву и, чтобы сохранить свою честь, должен был держать слово. Это обязательство совершенно заслонило от меня действительность.

– Я думал, ты будешь расстроен сильнее.

– Возможно, так и было бы, но, кажется, я начал выздоравливать еще до того, как узнал всю ужасную правду, хотя происходило это слишком медленно. Если бы я открыл глаза пошире и увидел все, что творилось вокруг меня, то давно бы освободился от своего обязательства.

– Значит, ты напился на радостях, празднуя свое прозрение? – подковырнул его Уильям.

Прежде чем Кормак успел ответить на саркастический вопрос брата, Алистер поинтересовался:

– А кто такая Элспет?

– Это и есть то самое лекарство, с помощью которого я начал выздоравливать, – тихо сказал Кормак и попытался налить себе кружку воды, однако Уильям опередил его. – Как ни странно, но Элспет задавала мне те же самые вопросы, что и вы, она тоже обвиняла меня в слепоте и заставляла постоянно сомневаться в правильности моих убеждений. Она упорно подталкивала меня к осознанию того, чего я так долго не замечал.

– Где она сейчас? Мне очень хотелось бы познакомиться с девушкой, наконец разрушившей чары, которыми тебя околдовала Изабель.

– Она уехала. Боюсь, до меня слишком поздно дошло, что многое изменилось за десять лет, и я сплоховал, оказавшись перед выбором между ней и Изабель. Я предпочел верность своей клятве и долгу чести, еще не понимая, что для Изабель это пустой звук.