Удивительные истории о бабушках и дедушках (сборник) - Абгарян Наринэ Юрьевна. Страница 9
Баба Сима еще поворчала немного, потом повесила внуку на плечо клетчатый термос на ремне и наказала к шести вечера «кровь из носу» всем вернуться. А то грибы чистить придется «в ночи».
На улице их ждал старенький семиместный фургончик, желтый с большими серебряными буквами V и W на плоском белом лбу и тремя рядами бордовых кресел в салоне. Дядя Толя ласково звал его Бегемотик и любил полежать под ним все выходные напролет. Он и сегодня бы залег, но тетя Валя «организовала грибы», и все семейство, включая Мишку и деда Шаню, встав спозаранку, влезло в пахнущее смазкой и вечным ремонтом дерматиновое Бегемотиково нутро. Баба Сима ехать отказалась, сославшись на давление, но после уговоров Мишкиного семейства разрешила-таки взять Сережу.
Пока тетя Валя собирала корзинки и сумки, а дядя Толя, вздыхая, в последний раз заглядывал Бегемотику куда-то под брюшко, Сережа загадал, что назло Мишке он сегодня найдет самый большой гриб. И не солонуху какую-нибудь, а белый! Непременно белый – с бархатной коричневой шляпкой и толстой, как бочонок, ножкой. И нисколечко не червивый – пусть все обзавидуются!
Обойдя автомобиль, Сережа обнаружил на нем одну новую шину. Она была черной, как мокрая земля, с маленькими резиновыми волосками возле обода, будто бы не побрилась. Дед Шаня, до этого дремавший на переднем сиденье, приоткрыл дверцу и с гордостью произнес:
– Красота-то какая! Правда, Сергунь? С трудом достал – выменял в Апрашке на Валькин югославский фен с колпаком. Ну и добавить чуток пришлось, – дед тяжело вздохнул, – то, что с пенсии откладывал. Зятьку подарок на юбилей.
Сережа присел на корточки возле колеса, вдохнул восхитительный запах новой резины, не съеденный еще доро гой, и вспомнил аромат черных поручней открытой год назад станции метро «Приморская». Не забыть ему тот день, когда они с мамой, завороженные, долго стояли на пахнущей лаком и краской платформе, любуясь тяжелыми медальонами с барельефами кораблей, якорями с цепями возле желтой торцовой стены и блестящим, словно натертым мастикой, полом. Но самыми удивительными для Сережи были все-таки поручни, бежавшие вверх чуть быстрее, чем лесенка эскалатора, – так, что приходилось сдвигать руку, скользя по их черной гладкой змеиной спине! И на ладошках долго потом оставался пьянящий химический запах новенькой резины! – А где твои предки? – прервал Сережины мысли Мишка.
– На экскурсию поехали по Золотому кольцу.
«А могли бы меня взять с собой», – с досадой подумал Сережа, вспоминая мамины торопливые сборы и папино преддорожное ворчание.
– А чего баба Сима по грибы не едет?
– Давление у нее. Говорит, будто с каруселей только что сошла. Голова так же кружится.
Мишка хмыкнул и залез в автомобиль.
– С давлением никак нельзя! Ни за что! – встрепенулся дед. – Дома пусть сидит. Без нее грибов полную машину привезем!
Дед Шаня, по словам родственников, всегда бранился с бабой Симой, всю прожитую с ней совместную жизнь. Характеры у обоих были несносные. А как отгуляли золотую свадьбу, он вообще решил жить отдельно, в семье дочери Вали. То есть в Мишкиной семье. А баба Сима осталась с сыном, невесткой и вторым ее внуком Сережей.
Мишка любил при случае подначить Сережу, что тот вырастет нюней из-за бабкиного воспитания. Другое дело дед Шаня, вот с кем интересней – и затейник, и песни поет, и всех гостей в шахматы обыгрывает! С ним и в лес не страшно – он бывший партизан, любую тропу знает и уж от всякого там лесного «хулиганья» точно спасет.
– Слышь, Серый! А Лесовика не боишься? – ехидно спросил Мишка, усиленно крутя ручку и опуская стекло.
– Ничуточки! – с вызовом ответил Сережа.
Лесовик – фигура значимая. У него борода в колтунах и репейных шариках, нос картошкой и мохнатые седые брови под нависающим козырьком фуражки, отчего он немного похож на трамвайного контролера. А откуда это Сережа знал – и сам не помнил. Просто знал и все. И ходить в лес без взрослых не рискнул бы, потому что Лесовик сидит, спрятавшись за корягой, да только и думает, чтобы подловить зазевавшихся детей. Даже если дети – внучата Ильича и во всякую чушь не верят.
Дядя Толя хлопнул крышкой капота и позвал всех садиться в машину.
– Сережа, безрукавку-то! Безрукавку забыл надеть! – поплыл по двору зычный бабы-Симин голос. – Тепло ж, бабуль! – заныл Сережа. – Куртка теплая!
«И почему Мишку она не мучает? Он ведь тоже ее внук!»
Баба Сима выглядывала из окна, возвышаясь над обшарпанным карнизом грозным нетающим айсбергом.
– Не доводи меня до белого…
– Ну, ба-а! Я и так вспотел!
– Вспотел! Валька! Валька! – заорала баба Сима, заставив тетю Валю выскочить из машины. – Он вспотел! Мокрый! Простудится, как пить дать!
– Ну что ты, мама, – уныло ответила тетя Валя. – Все в порядке.
– Мокрый он, мокрый! – подхватил Мишка. – Описался он, Лесовика боится!
Веснушки на Мишкином лице расползлись вместе с улыбкой до самых ушей.
– И ничего я не боюсь! – крикнул Сережа и пожалел, что младше и слабее и вот так запросто не может дать Мишке по носу.
– Нет, вы мне его угробите! – громыхала баба Сима, высовываясь из окна чуть ли не по пояс.
– Да не угробим, мама! – отвечала тетя Валя, вздыхая.
– Ты как-то это не очень убедительно говоришь, – не сдавалась бабушка.
Дед Шаня напрягся и с подозрением выглянул из автомобильного окошка:
– Серафима! Даже не думай!
Но бабу Симу было не остановить. Наказав всем не двигаться с места, она минут через пять появилась во дворе, полностью экипированная для экспедиции в дремучую тайгу. На ней был немыслимый брезентовый комбинезон с кенгурушным карманом на животе, огромная белая панама поверх кумачовой косынки, на ногах – рыбацкие сапоги-ботфорты. В руках бабушка держала вышедшее из моды синее кримпленовое пальто, дремавшее до поры до времени в стареньком чемодане на антресолях, и новое сияющее цинковое ведро.
– Ну все. Не отпускать же вас одних! Чего стоишь, Толик, поехали уже.
Дядя Толя послушно повернул ключ, и в брюхе у Бегемотика заурчало.
Дед Шаня недовольно зыркнул на бабушку.
– Симка, у тебя ж давление!
– Было да сплыло.
– Ба-а, ты говорила, что голова кружится, будто на качелях качаешься! – попытался поддержать деда Сережа.
– Всё, – прогремела баба Сима. – Слезла с качелек-каруселек. Трогай, Толька, кому говорю!
Бегемотик кашлянул, выплюнув сизоватое облачко из дрожащей, как цуцик, выхлопной трубы, и, кряхтя, двинулся в путь.
Ехали споро. Все светофоры, будто сговорившись, давали зеленый сигнал. Дед Шаня через сиденье переругивался с бабой Симой. Ни тетя Валя, ни дядя Толя не вмешивались – это был неистребимый семейный ритуал. Мишка уткнулся в «Веселые картинки» и не обращал внимания на то, что происходит вокруг.
Сережа сидел на заднем сиденье, придерживая рукой на коленях Жульку, и убеждал себя в том, что если встретит Лесовика, то ни за что не испугается. Ну, подумаешь, дядька на пне сидит. И пусть себе сидит! Даже смешно! Сережа ему язык покажет и убежит. От этих мыслей сделалось так хорошо, что он засмеялся и выглянул в окно. Мелькали пестрые дома, пыльные машины, плакаты с лозунгами только что отгремевшей олимпиады, прохожие, одетые совсем по-осеннему. Уже на выезде из города дядя Толя свернул в маленькую улочку.
– Куда это мы? – встрепенулась баба Сима.
– Заберем двух грибников, – ответила тетя Валя. – Это мама и дочурка моей подруги с работы.
Баба Сима открыла было рот от возмущения, но дед Шаня ее опередил:
– Вот еще! Вечно ты, Валька, что удумаешь! Наши грибные места им показывать! А сама потом удивляешься – кто это, мол, только что до нас тут прошел, одни грибные пеньки торчат!
Баба Сима мгновенно передумала протестовать и назло деду принялась защищать попутчиков: