Его любимая крошка (СИ) - Богатенко Наталия. Страница 37

— Зато я могу. Иди ко мне…

Снова льну к нему, пробираюсь руками под футболку, с наслаждением брожу по теплой груди, чувствуя, как захлестывает знакомое невыносимое желание обладать этим человеком. Иногда мне кажется, я сдохну, если его не будет рядом, эти мысли возникают ниоткуда, и избавиться от них сложно.

Не могу без него.

— Маринка у деда, за нее не переживай, — тараторю торопливо, исследуя его бедра и спину, — мы тебя очень — очень ждем, не забывай об этом. Меня бессонница задолбала, не могу уснуть без тебя. Руслан… Я не могу без тебя.

— Не разводи сырость, чего ты? Ты же у меня всегда была девочкой сильной. Тише… Здесь нельзя, — насмешливо остужает мой пыл Руслан, когда я пытаюсь расстегнуть ремень, и я смущенно хихикаю, спрятав лицо у него на плече. — как там, на воле, малыш? У тебя всё хорошо?

— Ну, если не считать того, что тебя нет со мной…

— Я с тобой, — возражает Руслан, привалившись спиной к стене, и зарывается носом в мои спутанные волосы, приникает губами к шее, — я всегда с тобой, любимая, не чувствуешь, что ли? Я люблю тебя, моя девочка.

— И я тебя люблю. — чёрт, только не разреветься. — Руслан…

Он поднимает голову, и я тону в нежности, глядя в его синие глаза. Дыхание становится рваным, неистово ловлю его рот, и мы страстно целуемся, послав к чертям весь мир. Он тоже скучал по мне, и доказательство тому сейчас настойчиво толкается в мою ладонь, невзначай опустившуюся на его ширинку.

— Бля-ять, не надо… Не надо, маленькая… Не сейчас, — хрипло стонет любимый, резко отстранившись, отворачивается, усилием воли подавляя возбуждение, и прислоняется лбом к стене. — Алис, послушай меня…

— Нет, дай мне сказать, — бесшумно приближаюсь к нему, кладу подбородок на плечо и заглядываю в лицо, — у нас будет ребенок, Руслан. Я беременна.

Затаившись, с тревогой замираю на месте, и он медленно поворачивается. Чёртовы наручники… Теперь они мешают даже мне. Соколов обалдел, но это состояние длится недолго, и губы его, дрогнув, раздвигаются в широкой улыбке. В тусклом свете лампочки блекло блестит золотая фикса, и любимый, подавшись ко мне, закрывает рот долгим поцелуем. Счастливо вздохнув, строго смотрю на него.

— Ты полегче, понял! Медведь, блин… — пряча усмешку, осаждаю, и он, неожиданно оттеснив меня к стене, наклоняется, приложив ухо к моему животу.

— Кто там у нас? Принцесса или футболист, а?

— Сам ты… — меня пробирает смех, до чего же серьезные мужики становятся глупыми и сентиментальными, когда речь заходит о детях! — сам ты футболист! Между прочим, меня изжога и тошнота, знаешь, как мучает? А Галюня говорит, что, если…

— Да слушай ее больше, — усмехается Руслан, и слова глушат его нежные губы. — Крошка, я тебе когда-нибудь говорил, что ты для меня дороже всех?

— Нет, — изо всех сил сдерживая готовые хлынуть слезы, выдавливаю я, обхватив его за шею. — блин, когда уже всё это закончится, и мы будем жить спокойно? Это вообще возможно, Соколов? Быть с тобой и не жить как на вулкане?

Вместо ответа он порывисто прижимается губами к моему виску, и в этом простом жесте мне чудится всё то, невысказанное, что таится в его душе. Когда истекают отмеренные минуты, чувствую, как под веками нестерпимо жжет, и в последний раз обнимаю любимого.

— А щас пообещай мне, что будешь себя беречь, — тихо говорит Руслан, заглянув в моё лицо, — никаких глупостей больше, слышала меня? Думай не только о себе или обо мне, думай о малыше. Ну, обещай!

— Ладно. — выдавливаю, с трудом оторвавшись от него, и медленно пячусь к двери, где ждет конвоир. — ты скоро вернёшься, да?

— Куда я денусь от тебя, — снисходительно улыбается он, и я, до боли закусив губу, смотрю, как другой надзиратель уводит его прочь по темному коридору…

— Здесь всё, что ты просил, новые документы, копии всех бумаг, протоколы, показания «свидетелей». Да, кстати, судья приняла во внимание, что Петраков действовал запрещенными методами, и объявил тебя погибшим, не установив этот факт достоверно. Ты свободен, обвинения будут сняты, но тебе придется явиться в суд на предварительное слушание. Таков закон.

Соколов кивнул, сунул пакет из мультифоры в кейс, и взглянул на Милену. Наверное, ей было непривычно видеть его таким — в дорогом костюме, не в простых шмотках, и не в тюремной камере, а в просторном кабинете. Она сидела у его стола, закинув ногу на ногу, и узкий подол юбки открывал стройные аппетитные бедра и красивые лодыжки, обхваченные кожаными сапогами.

Покосившись на эти соблазнительные части ее тела, Руслан наклонился вперед, и подвинул к женщине пухлый конверт.

— Спасибо. Ты, в самом деле, отличный адвокат, твоя репутация ничуть не преувеличена. Здесь гонорар, как договаривались.

Милена скривила губы, и её изящная ладошка накрыла его руку, лежащую на конверте. Слегка стиснула, сама же брюнетка подалась к столу, пиджачок распахнулся под напором, и в вырезе блузки появились тугие полушария, усыпанные крохотными родинками.

— Я не буду даже пересчитывать, да и, по честному, ничего особенного не сделала. С твоими связами и друзьями ты всё равно недолго задержался бы в СИЗО. Поэтому и деньги эти брать не стану. Давай так…

Руслан прищурился, высвободил пальцы, но она успела снова их поймать, и крепко сжала.

— Пригласи меня на ужин в ресторан, и всё, будем считать, мы в расчёте. — говоря это, женщина легонько погладила большим пальчиком его запястье, и улыбнулась.

Это начало забавлять Соколова. Он давно привык к женскому вниманию, и не особо делал различия между шлюхами и такими вот светскими волчицами. Для него они все были равны, искательницы приключений, или легких денег. Он попросту презирал их. Не женщина должна завоевывать мужчину, а наоборот. Милена была сногсшибательна, с этим трудно поспорить, но она его не интересовала.

Странно, прошло каких-то полгода или чуть больше с тех пор, как он сдал позиции и уступил Алисе, а он даже не может рассматривать другую, как трофей, который мог бы использовать себе в удовольствие. Говорят, человек не меняется, но с ним-то, блять, что-то произошло…

— Ужин? Без всяких обязательств? — уточнил Руслан, резко вскинув голову на звук открывшейся двери, и не успев отдернуть руку, всё ещё зажатую изящными пальчиками Милены.

На пороге нерешительно стояла секретарша Леночка, взгляд её метнулся по ним двоим так проницательно, что Рус мысленно выругался. И тут же не слишком дружелюбно рявкнул:

— Чего тебе?

Девчонка, впрочем, не стушевалась, перепады его настроения она научилась переносить стойко. Процокала каблучками к столу, и положила перед ним папку с бумагами.

— Доставка от поставщиков, Вам необходимо подписать счета. — повернулась к Милене, вежливо осведомилась, — кофе или чаю?

— Она уже уходит. — хмуро обронил мужчина, смахнув папку в ящик. — зайди ко мне позже, через час.

Леночка удалилась, оставив после своего пребывания сладкий шлейф духов. Милена перекинула через руку свое пальто, и выжидающе посмотрела на Руслана.

— Так я жду звонка? — нейтральным тоном вернула разговор в нужное русло, и он, помедлив, кивнул.

Пока в микроволновке готовится запеканка, я снова набираю номер Настьки, в тайной надежде, что Борька связывался с ней. Но меня постигает разочарование, подружка тоже за последние дни с ним не виделась и не знает, куда его черти угнали. Честное слово, это начинает напрягать.

Поверить в то, что лучший друг так подло предал, я не могу. Что такого произошло, почему Борька из классного парня стал стукачом и ментовским подлизой? Ответы на эти вопросы можно было узнать только у него, но я понятия не имею, где его искать.

Хлопает входная дверь, и все прочие волнения мигом испаряются из головы. Сегодня мы с Соколовым пошлем на хрен весь мир и побудем, наконец, вдвоем. Быстренько оглядываю себя в зеркало. Алый кусочек платья едва прикрывает задницу и грудь, наряд очень уж вызывающий, но Руслану понравится, ведь избавить меня от него проще пареной репы.