Двойная переадресация (СИ) - Шилов Игорь Александрович. Страница 33

— Я только за, чем больше родственников, тем лучше. Или я не прав? А? — стараясь своё «а», произнести в тон его «э», весело сказал я.

— Прав, дорогой — согласился со мной Вахид, по возрасту годившийся мне чуть ли не в отцы. — Везде прав. А если ещё и накормишь, то трижды прав будешь.

Поели быстро, голод обуял не меня одного, а комплекция у нового знакомого, позволяла ему работать ложкой, ел он именно ей, быстрее и проворнее, вот на раз и управились.

— Я сегодня в ночную записался. Дела у меня. Ты если хочешь оставайся — облизывая столовый прибор, словно ребёнок, сказал Вахид, с сожалением поглядывая на пустую сковородку.

— Не, домой поеду — сожалея не меньше, промычал я, дожёвывая завтрак: — Надо чего то с работой решать. Деньги кончаются. А с Германом у меня не очень получается.

— С этим, хитрожопым, что ли?

— С ним — ответил я не понимая, отчего мой более старый приятель получил такую нелестную характеристику, от нового.

— А, как ты с ним работал?

— Да, было у меня несколько вещей — вступил я на минное поле, на ходу создаваемое мной же: — Продал ему по дешёвке. Думал может скорешимся, вместе дела делать будем. Но он, правильно ты подметил, сам себе на уме, к своим контактам меня не допускает. К тебе то, можно сказать, случайно привёл.

— Не любят тут наших — прихватив пустую посуду со стола, зло сказал Вахид: — Армяне здесь шишку держат. Так что можешь и не стараться, никто тебе руку помощи не протянет.

— Так Герман, вроде русский?

— Какая разница. Не наш он и этим всё сказано.

Я кивнул головой и тяжело вздохнул. Говорить чего либо ещё, только портить хорошо сдобренное приправами блюдо.

— Но, аллах всё видит — споласкивая сковороду под холодной водой, сказал моряк. — Не зря же он, нас с тобой свёл. Мы им ещё покажем, кто тут главный. Как Антоха, покажем?

— Я за. Только как?

— А чего это у тебя имечко такое, ненашенское? Антон. Вроде оно на русское смахивает? — резко перелетел Вахид на другую ветку древа, нашего с ним разговора.

Мне даже интересно стало, как я выгляжу в замыленных глазах этого волосатого мужчины. Неужто точно так же, как и он? Ну да ладно, главное, что я в жизни красивый и белобрысый, а как меня представляет Вахид, его дело. Он тоже, надо заметить, совсем не витязь в тигровой шкуре. Что же касается скользкого вопроса, то и это не беда. Пускай моряк немного позабавится. Мы его на место быстро поставим и самому предложим, себе всё объяснить.

— Хотя, чего это я? Мода на русские имена и фамилии у нас давно в ходу. Мы же тоже раньше, не Керимовы назывались. Дед себе такую фамилию только после революции взял. Да, ерунда всё это. Имя. Фамилия. Главное, что у тебя тут — мужчина стукнул себя кулаком в грудь: — Твоё то ещё нормальное. Вон, у меня знакомый хохол на траулере ходит, так его совсем Архелохом зовут и ничего, живёт и не кашляет. А на счёт работы я тебе так скажу: — «Будешь, как сыр в масле кататься». Вахид о тебе позаботится. Земляки мы или нет?

Второй механик сухогруза, сидя на кухне, со стаканом чая в огромных руках, излил на меня столько патоки, что я еле вылез из неё, представляя, как деньги рекой будут литься в мой оттопыренный карман. Он откровенно поведал мне, без утайки, как нарушает законы, где у него тайники, какой товар возит из заграницы и ещё тысячу мелочей, без которых настоящему контрабандисту невозможно заниматься столь опасным делом.

— Но это всё ерунда, мелочь. У нас почти все так таскают. А у меня есть свой план. Очень хороший. На нём можно много денег заработать, действительно много. Давно его кручу в голове и кое что уже сделал. Но одному такое не поднять, помощник нужен. Так что вовремя ты появился. Не знаю, правда, сможешь ли в нём поучаствовать, молод ещё, но всё равно расскажу тебе о нём, а вдруг, что выгорит — разоткровенничался Вахид, не без моего участия, конечно.

Начал свой рассказ опытный моряк, издалека, чуть ли ни с момента своего рождения. Но я его не торопил и не перебивал, чем больше знаешь о человеке, тем проще с ним дружить. Так вот: море, бакинский паренёк, с обычным азербайджанским именем, любил с детства, даже несмотря на то, что его отец, дед, два дяди и тётя, работали на нефтяных промыслах и детям своим, коих у них было огромное количество, с младенчества прививали твёрдое желание продолжать династию нефтедобытчиков. Был он именно тем Буяном, который имеется в каждом смирном табуне и норов свой начал показывать ещё в школьные годы. Не хотелось ему барахтаться всю свою жизнь в каспийской луже, по локоть в чёрном «дерьме», вот дитятко, нет нет да и взбрыкивало. Тянуло мальчишку на простор, в дальние страны и на чужие континенты и, как чуть позже выяснилось ни его одного, из славного керимовского рода. Плюнул Вахид на нефть, на большие заработки, на увещевания родственников и отправился искать счастье в другом промысле. Поступил он в мореходное училище, правда всё же на техническую специальность, как и требовал отец. Причём экзамены сдавал сам, без всякого блата и помощи. Учился достойно, не на одни пятёрки, конечно, но и к тройкам редко опускался, знал, что море неучей не прощает. Пять лет пролетело незаметно, мореходка была успешно закончена и не беда, что с обычным, синим дипломом. Казалось бы всё, до осуществлении мечты осталось только один шаг сделать. Но не сложилось. Судьба, злодейка, засунула Вахида не на Балтику, не на Тихий океан или на худой конец к Баренцу, в холодные лапы, как он грезил до этого. Она пихнула его, крепко стукнув по мощной заднице, прямиком на юг, в теплое, почти внутреннее, Чёрное море. Другой бы радовался такому счастью, а наш герой нет, не тот он человек, чтобы так просто расстаться с мечтой детства и дрейфовать по течению жизни. Пошёл Вахид к руководству учебного заведения, в ножки ему кланялся, просил засунуть в любую дыру, но на берегу океана, кулаком по столу стучал, грозясь сорвать план по распределению, не помогло. Начальство стояло на своём и ближайшие три года обязывало его отходить на судне приписанном к городу порту, Новороссийск. С тех пор утекло много воды, через переборки разных калош, буксиров и более достойных судов, принимавших в свои крепкие объятия парня из Баку, а он так и продолжает коптить небо в населённом пункте, повысившем свой статус до города героя. Сколько не пытался он порвать с ним, как не клялся себе уехать отсюда и больше не возвращаться, ничего у него не выходило. Три раза увольнялся сам, два раза его увольняли — не помогло. Каждый раз Керимова восстанавливали в кадрах, пускай и с понижением, но всё равно, ответственные товарищи понимали — Вахид механик от бога и выпускать его из рук нельзя ни при каких обстоятельствах. Так бы и плавал наш моряк с раной в сердце, если бы семь лет назад дедушка его, по материнской линии, не поинтересовался у внука, на закате своей долгой жизни, а не заносила ли его нелёгкая в славный город Стамбул. Вахид сознался: — «Был». Скрывать ему нечего, рядом с сердцем партийный билет лежит. Так и сказал, мол был я дедушка в том самом Стамбуле, плохой город, вертеп и сплошные безобразия, так что можешь отдыхать спокойно и нисколько не сожалеть о том, что твоя славная нога туда не ступала. Дед, как следует из слов рассказчика, тяжело вздохнул, крякнул и посмотрев на внучка с горестным сожаление, вымолвил:

— Да, насрать мне на их Стамбул. Нам и в Баку неплохо живётся. Не о себе пекусь я, Вахидка. О сыне своём думу думаю, о старшем.

— Я сразу о дяде Симоне вспомнил и спросил о нём — так мне сказал Вахид и снова свой рассказ о дедушке продолжил.

— Да, при чём здесь Симон. Речь веду о старшем — Тимуре. Не знаешь, так сиди и слушай. Такой же он был в детстве, как и ты, беспутый и балбес, но всё одно кровь наша в нём течёт. Думали сгинул давно и плакать о нём, с бабкой, уж перестали, а тут вдруг весточка, окольными путями к нам пришла. Живой! И проживает в этом самом городе — в Стамбуле.

— И что с того? — спросил тогда Вахид Султаныч, деда. — Нам, коммунистам, с разным там жлобьём не по пути.