Моя чужая (СИ) - Гринвэлл Ольга. Страница 5

— Никит, укутай Олюшку как следует. А я мигом принесу вам чай.

— Спасибо, мам, я сам.

Никита вышел вслед за Марусей, а я, завернутая в тёплый, немного колючий плед, стала разглядывать комнату друга.

Аккуратно застеленная кровать, на стенах, поклеенных светлыми обоями, большая картина, на которой нарисована долина с красными маками-светлячками, около окна — секретер, а на нем кактус в горшке и фотография какого-то мужчины, чем-то смутно напомнившего Никиту. Может, его отец? На противоположной стене — полка с книгами. Все вперемешку — словари, пара томиков Конан Дойла, какие-то учебники и даже сказки. В углу притулилось кресло и старенький торшер с оранжевым абажуром. Просто и ничего лишнего. Моя комната была совершенно другой, комбинация дискоклуба, модельного агентства, избы-читальни и пряничного домика. Впрочем, у многих моих подружек комнаты были точно такие же. Единственное отличие — я ненавидела розово-сиреневые тона, а предпочитала тёплые земляные.

Никита вернулся с подносом, на котором стояла вазочка с какими-то восточными сладостями и дымились две чашки с чаем. Маруся умела печь столько различных вкусностей, что мне казалось, я уже прибавила пару килограммов с тех пор, как мы начали дружить с Никитой.

— А где Дик? — я вдруг вспомнила о собаке и почувствовала, как краснею от стыда — совсем забыла о нем.

— Мама покормила его, теперь он лежит около двери на коврике.

— Твоя мама такая добрая… — Он согласно кивнул, закидывая печеньку в рот. — Моя давно бы уже выгнала Дика на улицу. Она не любит собак.

— Ее можно понять, Оль. Собаки бывают чересчур надоедливые, крутятся под ногами, лизнуть норовят. А многие их просто боятся.

Я закусила губу, задумалась. Никита, наверное, прав. Вообще, мне казалось, он всегда прав. Такой рассудительный, у него всегда есть ответ на любой вопрос. И все объяснит досконально. Классный он! Здорово, что мы с ним друзья.

***

Уже поздним вечером, после того как мама в который раз проверила, сплю ли, и удалилась к себе, я вылезла из-под одеяла и забралась на подоконник. В открытое настежь окно врывался одуряюще-свежий воздух, пахнувший листвой и ещё чём-то, что будоражило все внутри меня. Я мечтательно улыбалась, представляя Никиту сидящим сейчас в кресле и читающим одну из своих книжек. Или может… может, он так же, как и я, сейчас сидит на подоконнике, и тоже наслаждается тем же самым воздухом, ласковым ветерком и думает обо мне… Ах, как же хочется знать. Я смежила веки, мысленно представляя его. Взлохмаченные тёмные волосы, загорелое скуластое лицо и ярко-зеленые глаза с длинными тёмными ресницами. Тряхнув головой, сжала разгоряченные щеки ладонями. Мамочки, я, кажется, влюбилась в своего соседа!

***

Проснувшись утром, я первым делом побрела в кухню, там царила непривычная тишина — мама еще спала. Воспользовавшись этим, я открыла окно, позволяя ветерку ворваться внутрь. Я ненавидела утреннюю суматоху, спешку, окрики. Глянув на циферблат, поняла, что долго насладиться покоем мне не удастся — совсем скоро прозвонит будильник, а следом хлопнет дверь маминой спальни, она выскочит оттуда взъерошенная, с тёмными кругами из-за несмытой с вечера туши под глазами. Она будет делать все одновременно — умываться, готовить завтрак и одеваться, перемежая все это бормотанием ругательств.

Мама работала в большом супермаркете кассиром и, несмотря на лучшие возможности и нелюбовь к своей работе, бросать ее не собиралась. Когда я была совсем маленькой, она иногда брала меня с собой, заставляя сидеть в тесной комнатушке в течение многих часов. А я иногда тайком выходила оттуда и издалека наблюдала за ее работой. На работе мама была совсем другой — улыбка не сходила с ее лица, а глаза светились. К сожалению, к концу рабочего дня от ее хорошего настроения мало что оставалось, и всю дорогу до дома она пилила меня за любой промах или невпопад сказанное слово.

От звука будильника я вздрогнула, хотя это было ожидаемо. Сейчас начнётся! На всякий случай включила чайник — хоть чай будет готов к тому времени, когда мама будет почти готова к уходу из дома. Только бы пережить этот мучительный час! Вот у Ритки совсем все по-другому в семье. Мама — тихоня, отец — или читает какие-то умные книги, или ремонтирует что-то из техники. Я завидовала подруге — мне хотелось иметь папу. С тех пор как мама выставила отца с чемоданчиком в руках за дверь, от него не было ни слуху, ни духу.

— Ольга, — крик мамы вырвался из спальни. — У нас что, нет в запасе чистых полотенец? Да что ж за едрена феня! Чай сделай, опаздываю! — Уже слышалось, как в ванной льётся вода, фырканье. Неужели когда я вырасту и начну работать, тоже буду так же пробуждаться и готовиться к рабочему дню? — Оль, а Оль, ты не видела мои духи? На полочке стояли…

Я заранее втянула голову в плечи. На днях я отдала их Ритке — они давно ей нравились, и там все равно оставалось на донышке. К тому же у них был приторный запах каких-то цветов.

— Не знаю, — пришлось соврать.

Мама как угорелая вылетела из ванной.

— И не забудь сделать домашку по английскому! Глаза мне будешь ещё закатывать!

Я быстро глянула на часы — осталось двадцать минут до ухода родительницы. Я понимала отца — не каждый ужился бы с моей мамой. Нет, я, конечно, любила ее, как, должно быть, и она меня, но между нами не было ни нежности, ни понимания. Иногда мне казалось, что я вообще появилась на свет случайно и была нежеланным ребёнком. Особенно я стала остро это ощущать сейчас, когда познакомилась с Марусей. Теперь, когда я зачастила к соседям и видела совсем другие отношения. Казалось, эта женщина была готова обнять весь мир, была всегда приветлива и ее глаза лучились радостью и покоем. Ее лицо никогда не омрачала гримаса недовольства. Отношения между ней и ее сыном полны доверия и понимания, вызывали зависть, и порой мне хотелось, чтобы она удочерила меня. Эх, мои глупые детские фантазии.

— Олька, я пошла! — раздался голос мамы из прихожей. — Не забудь про инглиш.

— Хорошо, мам. — Английский меня не очень волновал. Никита вызвался мне помочь, и я только и ждала момента, когда смогу пойти к своим соседям.

***

Никита

Мы сидели за столом. Кухню наполнял утренний аромат корицы и кофе, я доедал оладьи, которые полюбил в последнее время. Мама нетерпеливо поглядывала на часы — торопилась по своим делам.

С минуты на минуту должна позвонить в дверь моя соседка. Мы планировали прогулку в Измайловском парке. Она так расписала красоты березовой рощи и тропинок, что мне не терпелось убедиться в правдивости ее слов. Ещё я хотел предложить ей быть моей девчонкой. Вчера вечером мы обсуждали это с мамой. Наш разговор случился за ужином. Сначала она лукаво улыбалась и исподтишка поглядывала на меня, а потом неожиданно, так что я чуть не подавился, спросила:

— А ведь ты влюбился, Никит? — вопрос заставил меня покраснеть до корней волос. — Тебе нравится Оля?

— Ну да, классная девчонка. Тебе же она тоже нравится?

— Нравится, конечно, но только, думаю, не так как тебе. — Я молча жевал жаркое, стараясь не поднимать глаз от тарелки. — Да, ладно, — она потрепала меня по руке. — Не смущайся. В этом нет ничего необычного. Оля и вправду хорошенькая и очень милая. Надеюсь, ты не сказал ей о своих чувствах?

— Нет, а должен?

— Лучше не надо. У вас хорошие дружеские отношения и лучше их такими и оставить. А если хочешь ей нравиться, то просто веди себя достойно, и не только с ней, но и с другими людьми.

— Спасибо, мам, за совет, но я по-другому и не могу.

— А когда пойдёте в школу, ты должен защищать ее от других мальчишек, носить ее тяжёлый портфель…

— Рюкзак.

— Ну, рюкзак, что там у вас.

— Мам, у нас и так с ней всё хорошо.

Она слегка улыбнулась.

— Вот и вырос ты у меня, сынок, уже влюбился…

Я вскочил из-за стола смущенный. Зачем она говорит мне это? Я и так об этом только и думаю в последнее время, ночами просиживая у распахнутого окна и представляя, как Оля тоже не спит и думает обо мне.