Роркх-3 (СИ) - Бо Вова. Страница 21

— Как продвигаются исследования, профессор? — спросил я, когда мы наконец оказались внутри.

— Прекрасно, просто чудесно. Отличнейший экспонат. Но до полного результата еще далеко. Учитывая те задачи, что вы передо мной ставите.

Небольшое помещение тоже было захламлено артефактами, механизмами, склянками и целым ворохом бумаг. Но массивный дубовый стол в центре казался идеалом чистоты в этом пространстве творческого хаоса. Не знаю, действительно ли повязка старого Хохуро настолько крутая или он всех игроков сюда таскает.

Но на столе сейчас стояла сложная металлическая конструкция, состоящая из различных блоков, ниток, спиц и шестеренок. Вдоль всего механизма лежала лента, местами скомканная или согнутая, а на иных участках выпрямленная и натянутая. Она лежала на поверхности, висела на каких-то нитках, иногда была придавлена прессом, а в середине просто безвольно свисала. У меня аж сердце екнуло, когда я заметил, что в одном месте лента была порвана. Неровный край был зажат между двумя металлическими брусками, а с другой стороны, торчал другой небольшой фрагмент. Конечно, мы обговаривали необходимость деформации артефакта, но не резать же его.

Рядом на столе лежали, аккуратно сложенные листы бумаги. Исписанные мелким кривым почерком с кучей косых заметок на полях. С другой стороны механизма стояла клетка с огромной жирной крысой.

— Смотрите, юноша, — сказал старик, принимаясь крутить и вертеть какие-то шестеренки механизма. — Сама эта повязка никаким артефактом не является. Интересен лишь язык, которым написан текст.

— Это какое-то заклинание?

— Не совсем так. Что вы знаете об изначальном языке?

— Практически ничего. Вроде как это язык всей магии Роркха.

— Не совсем так. Одна из основополагающих теорий гласит, что на изначальном языке разговаривали первые боги, что создали сущее. Они сотворили миры и дали имена всему, что может иметь имя. От камня до человека. От пустоты Бездны до живого мира. И населили все сущее народами и расами. Вы можете считать меня полным психом, но я слишком давно занимаюсь археологией. И могу с уверенностью утверждать, что некоторые находки точно не принадлежат нашему миру.

Я про себя улыбнулся. Конечно, речь идет о порталах в иные измерения. Я это прекрасно понимал. Тем забавней был тот факт, что профессора считают сумасшедшим. Если игрок начнет рассказывать неписю про иные измерения, ночные партии, мистических тварей, что регулярно терроризируют город, его ханта автоматически записывают в психи. А это означает полный обвал репутации. Никому не надо, чтобы игроки нарушали атмосферу Роркха и уничтожали ролевую составляющую. Тут кроется и самая большая трудность при вербовке неписей в новых хантов. Надо как-то убедить персонажа в существовании темной стороны города, при этом не прослыв сумасшедшим. А это довольно трудно. Сами подумайте. Живете вы много лет в своем уютном мирке, занимаетесь своими бытовыми делами. А тут приходит какой-то мутный тип и начинает заливать, что несколько раз в месяц ваш любимый город разрушают до основания во время кровопролитной войны с какими-то чудовищами. А потом все становится как прежде, словно по волшебству. И все всё мгновенно забывают, словно ничего и не было. И как тут не прослыть психом?

Вот и этот старик. Он что-то знает, что-то понимает. Но никого из собратьев убедить не может. Потому и заработал репутацию сумасшедшего. Но так как он является ключевым неписем в рамках игры, то и завербовать его невозможно. Иначе кто будет распознавать игрокам древние артефакты? Это рядовых исследователей можно сделать хантами. У Расвов есть целый отдел под это направление. Впрочем, у гильдии есть целый отдел под любое направление.

А старик тем временем выжидательно уставился на меня. Но не дождавшись никакой критики или насмешек в свой адрес, продолжил говорить.

— Первые расы и народы общались между собой на изначальном языке, который даровали им боги. Но шли тысячелетия и знания начинали меняться. Каждый народ в каждом мире, адаптировал язык под себя. Где-то упрощал, где-то добавлял деталей, где-то просто изменял слова и звуки. Они передавали знания из поколения в поколение, но время все равно забирало свое. По крупице, по символу, по звуку, но забирало. Изначальный язык истаивал, теряя свою былую мощь и величие. Древние могли одним произнесенным словом повернуть вспять реки и сместить горы. Да что там горы. Они властвовали над всем сущим. Пространством, Бездной, Хаосом и самим Хроносом. Они создали все и всем же правили. Но чем дольше существуют миры, тем слабее становится их связь с изначальным. Та магия, который мы видим сейчас, это лишь жалкие обрывки первого языка. Руны и печати, это упрощенные и исковерканные до неузнаваемости буквы письменности древнейших. Заклинания, лишь тень от тени фонетики слов первого бога.

— Получается, руны на повязке написаны на изначальном языке?

— Будь это так, юноша, я бы уже правил этим миром. А скорей всего и всеми остальными, — улыбнулся профессор. — Некоторые расы и народы постарались сохранить древнее наследие. Оно тоже претерпело свои изменения. Пусть, не такие сильные, как та магия, что сейчас есть в нашем мире, но все же. Скорей всего даже для того народа, кто владел этой вязью, ваша лента является реликвией древности. В этих письменах заключена одна тысячная, а может и десятитысячная от изначального языка. Но даже это в сотни раз ближе к настоящей магии, чем то, что творят нынешние фокусники.

— Но я слышал, что магия тоже развивается. Академия постоянно проводит исследования, разрабатывает новые заклинания.

— Их новое, это либо хорошо забытое древнее, либо эксперименты по случайному смешиванию уже известных звуков и рун. Дай миллиону обезьян миллион лет водить палкой по песку, и одна из них да начертит верный символ.

— Так откуда взялась эта повязка?

— От одного из древних народов, очевидно же. Не нашего мира, это точно. Я иногда встречал письмена подобной силы. И все они слишком отличались друг от друга, дабы принадлежать одной расе. Некоторые полностью блокировали любую магию, некоторые позволяли общаться с самим Яром, другие могли превращать что угодно в чистейшую воду. Ваши же делают материал, на который нанесены, абсолютно непробиваемым.

— Как так? Я же отстрелил кусок ленты, что сейчас лежит перед вами. И вы смогли отрезать небольшую часть.

— Молодой человек, — профессор посмотрел на меня как на глупого ребенка. — Я смог отделить часть ленты с помощью очень сильной магии. И вскоре выставлю вам за это отдельный счет, уж поверьте. Но вы точно не могли ничего тут отстрелить. Поверьте, я пытался. Физическая необратимая деформация материала исключена.

— Как так? — повторил я свой вопрос.

— Вот так. Вы получили эту повязку по одной простой причине. Вам позволили ее отрезать. Намеренно. Если бы предыдущий владелец не захотел сам вам ее отдать, вы бы ничего не получили. А уж выводы делайте сами. Что же касается второго свойства, то тут тоже не так все просто. Вы сейчас ничем не болеете? Полностью здоровы?

— Вроде бы да, — я на всякий случай проверил количество здоровья в интерфейсе. — Точно.

— Хорошо, возьмитесь за край ленты. Вот так, да. И не отпускайте.

Профессор откуда-то достал огромные металлические щипцы и сунул их в клетку с жирной крысой. Подцепив пищащее животное, выудил его и приложил к противоположному краю ленты. Оторванного куска. Я думал, что ничего не произойдет, но крыса начала пищать и биться в конвульсиях. Я ничего не почувствовал, но письмена на повязке загорелись знакомым багровым светом. Когда мохнатая тварь сдохла, профессор выбросил тушку куда-то в урну. Подошел ко мне сжимая в руках скальпель.

— Вы позволите?

Я протянул ему открытую ладонь. Он сделал аккуратный ровный надрез на коже. Я ничего не почувствовал, но на пол потекла тоненькая струйка крови. В тот же момент лента снова вспыхнула, а надрез моментально затянулся. Я сверился с интерфейсом. Полное здоровье.

— Накопительный эффект.