Проблема с миром - Аберкромби Джо. Страница 11

– Монопольные права на торговлю, некогда принадлежавшие гильдии торговцев шелком, которыми на протяжении последних тридцати лет распоряжалась инквизиция его величества. Его преосвященство готов взять вас в долю. Уверяю, вы не пожалеете.

Мозолия взяла из ее рук письмо и принялась читать, взвешивая каждое слово. Вик не торопила ее. Прикрыв глаза, она запрокинула лицо навстречу солнцу, вдохнула напоенный ароматами воздух. Ей так редко выдавалась минутка для того, чтобы вот так просто посидеть!

Наконец Мозолия опустила письмо.

– Прекрасная, аппетитная взятка. Хорошо рассчитанная.

– Насколько я понимаю, у вас в Вестпорте любят честную коррупцию.

– Беру свои слова обратно, ваш стирийский просто превосходен!

Мозолия наклонила вперед свое массивное тело и встала, снова накрыв Вик своей тенью.

– Я подумаю над вашим предложением.

– Не думайте слишком долго. Нам, женщинам, действительно стоит прикладывать все усилия, чтобы помогать друг другу.

Отодвинув слишком тяжелые портьеры, Вик выглянула на улицу. Солнце уже садилось, заканчивая потраченный почти впустую день – грязное зарево над лабиринтом разномастных крыш, высохшими древесными кронами, курящимися дымовыми трубами, шпилями сотен храмов, посвященных дюжине ипостасей Всемогущего. Интересно, помогает ли это – верить в Бога? Что чувствуют люди, надежду или ужас, когда глядят на все это дерьмо, зная наверняка, что оно является частью чьего-то великого замысла?

Потирая большим пальцем ноющее бедро, Вик смотрела, как в каком-то тхондском святилище зажигают свечи, как в окнах мерцают огоньки, как качаются факелы в руках проводников, показывающих иностранным гостям дорогу к лучшим вестпортским гостиницам, лучшим ресторанам, лучшим глухим закоулкам с поджидающими грабителями. Мимо двери прокатился глухой отзвук голосов, в глубине коридора прозвенел кокетливый женский смех.

Огарок хмурился, оглядывая комнату. Должно быть, так деревенские олухи представляют себе внутреннее убранство дворцов: сплошной бархат и облезающая позолота.

– Какому дебилу могло прийти в голову назначить встречу в борделе?

– Такому, который любит шлюх и любит ставить людей в неловкое положение, – ответила Вик.

Судя по тому, что она слышала о Сандерсе Ройзимихе, он искренне наслаждался и тем, и другим. Этот человек был самодовольным крикуном – но однажды в прошлом он голосовал в поддержку Союза, а голос есть голос. Говорят, что наглецам следует давать отпор, однако Вик не раз убеждалась, что бывает более продуктивно позволить человеку подоминировать. Именно поэтому она посетила портниху – редкое событие в ее жизни, – чтобы выглядеть насколько можно более женственной и уступчивой. Ее волосы были причесаны в вестпортском стиле: распущены и пропитаны маслом. Она даже надушилась, помогай ей Судьбы! Единственное, что она решительно отвергла, – это высокие сапожки. При такой работе никогда не знаешь, когда тебе придется удирать, спасая свою жизнь. Или бить кого-нибудь ногой по лицу.

– Черт бы подрал эту штуку! – выругалась она, запустив палец в свой корсет и ерзая в тщетной попытке найти более удобное положение. Несмотря на то что платье было сшито по мерке, сидело оно невероятно плохо. Или, возможно, его просто кроили для той женщины, какую из нее хотели сделать, а не той, которой она была.

Она подумала о том, что сказал бы Сибальт, если бы увидел ее в таком костюме. Должно быть: «Жаль, что я не повстречал тебя раньше. Все могло бы пойти по-другому». А она бы ответила: «Но этого не случилось. Так что давай довольствоваться тем, что имеем». И тогда он бы улыбнулся своей усталой улыбкой и сказал: «Судьбы свидетели, Вик, с тобой трудно иметь дело!» – и был бы прав… Она не раз ловила себя на том, что вспоминает о нем в самые неожиданные моменты. Вспоминает его тепло, тяжесть его тела в своих объятиях, тяжесть его рук, обнимающих ее. Вспоминает, как это было – иметь кого-то, до кого можно дотронуться.

Но Сибальт перерезал себе горло после того, как она его предала. Думать о том, что он мог бы сделать сейчас, – напрасная трата времени.

Отпустив портьеру, она повернулась лицом к комнате и обнаружила, что Огарок рассматривает ее, задумчиво хмурясь, словно головоломку, к которой никак не мог подобрать ключ.

– Ну, чего уставился? – рявкнула Вик.

– Прости… – Он съежился, словно щенок, которому дали пинка. – У тебя было такое лицо…

– Идиотское?

– Нет, просто… другое.

– Не забывай, что внутри я та же самая. Та женщина, которая держит в заложницах твою сестру.

– Такое вряд ли забудешь, да? – огрызнулся парень, давая выход угрюмому, бессильному гневу.

Даже это напомнило ей о брате. Такое выражение у него обычно появлялось, когда он говорил, что они должны помогать другим, а она говорила, что прежде всего они должны позаботиться о себе. Вид уязвленной добродетели.

– Зачем ты вообще здесь? – вызывающе спросил Огарок.

– Ты знаешь зачем. Союз слаб, его враги повсюду. Если мы не сможем удержать того, что уже имеем…

– Нет, я спрашиваю, почему тебя вообще волнует все это дерьмо? Они же послали тебя в лагеря, нет? На твоем месте я бы только смеялся, глядя, как гребаный Союз идет ко дну! Зачем ты здесь?

Ее губы искривились, готовые выплюнуть ответ: потому что она в долгу перед его преосвященством. Потому что шантаж и предательство – единственные профессии, в которых ей удалось преуспеть. Потому что надо держаться вместе с победителями. У нее было наготове полдюжины ответов! Просто ни один из них не стоил и ломаного гроша. Правда же была в том, что она действительно могла сделать все что угодно – хоть сбежать в Дальние Территории, как они всегда шутили с Сибальтом, – но в тот момент, когда его преосвященство произнес слово «Вестпорт», она тут же побежала собирать вещи.

Вик все еще стояла с полуоткрытым ртом, не издавая ни звука, когда дверь распахнулась и вошел Ройзимих.

Старейшина не уделил своей внешности такого внимания, как она. На нем был подпоясанный халат – и, совершенно очевидно, ничего больше. Халат был небрежно распахнут, открывая на обозрение волосатую грудь и кусок волосатого брюха.

– Простите, что заставил ждать! – гаркнул он с порога, вовсе не выглядя виноватым.

Вик выдавила на лицо улыбку:

– Нет нужды извиняться. Я знаю, что вы занятой человек…

– Вот именно, я был занят. Я трахался!

Потребовалось усилие, чтобы улыбка не сползла.

– Мои поздравления.

– И хотел бы как можно скорее вернуться к этому делу, так что давайте по-быстрому. Вестпорт должен присоединиться к Стирии. У нас общая граница и общая культура. Нельзя спорить с географией и историей одновременно! Не сочтите за неуважение. (Фраза, которую люди используют именно тогда, когда хотят подчеркнуть полное отсутствие уважения.)

– Неуважение меня не пугает, – проговорила Вик, добавив в голос самую чуточку резкости. – Но оно может заинтересовать архилектора.

– Были времена, когда людям было достаточно одного упоминания о Калеке, чтобы навалить в штаны. – Насмешливо глянув на нее, Ройзимих налил себе бокал вина. – Но в Стирии теперь заправляет Талинская Змея! Меркатто объединила Стирию, в то время как Союз трещит по швам. Дворяне и правительство вцепились друг другу в глотки. Да еще эти ломатели…

Неуважение ее не волновало. Но вот то, что он не стеснялся его демонстрировать – этим своим борделем, этим халатом, – зная, на кого она работает? Это был повод для беспокойства. Похоже, старейшина был уверен, что стирийская фракция победит. И пытался выслужиться перед ними, унижая представительницу Союза.

– Без испытаний не достичь величия, – сказала Вик. – Промышленность Союза развивается на зависть всему миру. Отделившись, Вестпорт сам лишит себя своего законного места в будущем. Я уже поговорила с несколькими людьми, которые придерживаются того же…

– Эта сука Мозолия? Ха! Я слышал, что Шудра уже сманил ее обратно к себе. Похоже, его взятка оказалась почище вашей! Вот в чем проблема с бабами – они думают своей щелью. Ни о чем другом они понятия не имеют. И это правильно! Трахаться и рожать – вот все, что им должно быть позволено!