Проблема с миром - Аберкромби Джо. Страница 29

– Правду переоценивают. – Вик опустила кошель в его руку. – Как актер ты должен бы это знать.

Было раннее утро. Солнце было еще яркой прорезью над восточными холмами, корабельные снасти отбрасывали на пристань паутину длинных теней. Было раннее утро, но чем скорее они окажутся в море и она вырвется из этого города с его вечными толпами, суевериями, удушающей жарой, тем счастливее она себя почувствует.

Или, по крайней мере, менее несчастной.

Двое практиков шли вслед за Вик и Огарком вдоль набережной, таща за ручки ее сундук. Оба были здоровяками, но пот катился с них градом. Внутри находилось почти такое же грандиозное количество одежды, парфюмерии и всяческого реквизита, какое, должно быть, брала с собой Савин дан Глокта в дальние поездки. Множество различных ипостасей Виктарины дан Тойфель, в которых ей могла оказаться нужда. Поневоле задумаешься, какая из них настоящая. Если она еще где-то была – настоящая.

– Это был актер? – недоверчиво спросил Огарок, едва ли не в пятый раз. У него на плече висела одна-единственная сумка.

– Актер и акробат. Он специально подчеркнул этот момент.

– И тебе не пришло в голову сказать мне?

– То, чего ты не знаешь, ты не можешь случайно сболтнуть.

– А вдруг я бы, ну… – он изобразил колющее движение, – …случайно зарезал его, или еще что-нибудь?

– На его место нашлись бы другие. – Она вздохнула, ощутив запах соли и гниющих водорослей, а заодно едкий дым, доносившийся от кожевенных заводов дальше по берегу, где как раз началась дневная работа. – Нынче любой идиот мечтает стать актером.

– А как же настоящий Шенкт? Он вообще в городе?

– Кто сказал, что он вообще существует? Люди любят, когда все просто. Черное и белое, добро и зло. Чтобы они могли сделать выбор и сказать себе, что они правы. Но, как любит говорить его преосвященство, настоящий мир состоит из оттенков серого. Правда – вещь сложная, полная противоречивых чувств, неясных исходов и сомнительных ставок. Правда… это всего лишь то, что нам рекламируют.

Они уже дошли до корабля. Это было малопривлекательное корыто, которому не помешало бы хорошее кренгование, но оно плыло в нужную сторону. Двое практиков с грохотом поставили сундук наземь. Один тут же бесцеремонно взгромоздил на него свой зад и начал потягиваться, другой, стянув с себя маску, принялся вытирать потное лицо.

– Людям нужна прямолинейная история, со злодеями, чтобы их освистывать, и героями, чтобы за них болеть. – Вик сощурилась, глядя в морскую даль. – По моему опыту, это значит, что такие истории следует выдумывать.

– Но кто же…

Не имеет значения, насколько ты бдителен. Никто не может быть наготове все время.

Что-то промелькнуло в воздухе. Один из практиков. Он не издал ни звука – у него не было на это времени. Просто пролетел дюжину шагов и врезался в борт корабля, пробив обшивку и взметнув фонтан щепок.

Огарок отшатнулся, прикрывая руками голову. Вик вихрем развернулась и увидела второго практика, который катился по причалу, хлопая безжизненными конечностями. Из ниоткуда перед ней на фоне восходящего солнца вырос черный силуэт, приближающийся с невероятной быстротой. Она только начала поднимать руку, еще не придумав, что собирается сделать, когда ее запястье перехватили и сжали словно клещами. Одним рывком она взлетела в воздух, мир закрутился вокруг – и набережная впечаталась в ее грудную клетку, выбив дыхание одним сиплым выдохом.

Сквозь пелену она увидела перед собой сапоги. Старые, поношенные рабочие сапоги. Потом что-то закрыло ей лицо, и не осталось ничего, кроме темноты и ее собственного гулкого дыхания. Ей связали руки за спиной и потащили, подхватив под мышки. Носки ее башмаков скребли по набережной. Потом зашуршали по гальке. Потом – клац! клац! клац! – застучали по доскам причала.

Вик собралась с силами, пытаясь думать, превозмогая пульсирующую боль в голове и жгучую – в плече. Скорее всего, у нее будет только один шанс. А может быть, и одного не будет. Она уперлась ногой, попыталась вывернуться – но ее обхватили еще крепче, стиснув крепко, как обруч на бочке. В руку кинжалом вонзилась боль, заставив ее зашипеть сквозь зубы.

– Не советую, – произнес мужской голос у нее над ухом. Тихий, бесцветный, словно бы скучающий.

Со стуком распахнулась дверь, затем захлопнулась. Сапоги простучали по прогибающемуся дощатому полу. Ее сгрузили на стул. Скрип дерева, шорох веревки – ее руки накрепко привязали к спинке, а лодыжки к ножкам.

– Ладно, снимай.

С ее головы стащили мешок.

Какой-то темный сарай, провонявший дегтем и рыбой. Сквозь щели между досками пробивались столбы света. Вдоль одной стены были составлены осклизлые крабовые ловушки. Возможно, подумала Вик, ей предстоит здесь умереть. Пожалуй, видала она места и похуже.

На столе сидела высокая женщина, сложив руки на груди и глядя на Вик сверху вниз сощуренными глазами. Ее седые, коротко стриженные волосы стояли торчком, узкое лицо было изборождено глубокими морщинами. Годам к шестидесяти, скорее всего. Спокойная, сосредоточенная. Она не пыталась принять угрожающий вид. В этом не было необходимости.

– Знаешь, кто я? – спросила она.

Стирийский акцент. Впрочем, на общем наречии она говорила вполне уверенно. Как человек, который провел в Союзе много времени.

В голове у Вик по-прежнему грохотало после удара о набережную. Кожу черепа щекотала струйка крови. В плече пульсировало, все сильнее и тошнотворнее. Однако она, как могла, старалась не показывать боли. Показывать свою боль – значит напрашиваться на новую.

– Догадываюсь, – ответила Вик.

– Ну так говори, не томи.

– Шайло Витари, Министр Шепотов при Талинской Змее.

Если у Костлявого и был какой-то аналог по эту сторону Круга Морей, то он находился перед ней.

– Очень хорошо. – Витари улыбнулась, и вокруг ее глаз собрались жесткие морщинки. – Она мне уже нравится! Она тебе нравится?

Ее скучающий компаньон неопределенно хмыкнул – словно на самом деле ему было все равно, нравится ему что-либо или нет. Он закончил привязывать Огарка ко второму стулу, таким же образом, как привязал Вик. Быстро и сноровисто, словно ему доводилось это проделывать уже много раз.

– А кто это, ты знаешь? – Витари кивнула в сторону своего спутника, который проверял узлы на веревках Огарка.

Вик не особенно хотелось отвечать на этот вопрос.

– Догадываюсь.

– Давай посмотрим, получится ли у тебя угадать во второй раз.

– Казамир дан Шенкт.

– Настоящий, – подтвердила Витари. – Представляешь?

Самый знаменитый убийца в Стирии, если это действительно был он, ответил Вик водянистой, слегка извиняющейся улыбкой. Мало нашлось бы людей, которые бы выглядели настолько обыкновенно. Худой и бесцветный, с темными кругами вокруг глаз. С другой стороны, впечатляющая внешность привлекает внимание людей, а это последнее, что нужно убийце. Он прислонился к стене и вытащил что-то из кармана. Кусочек деревяшки, из которого была грубо вырезана какая-то фигурка. Он принялся строгать ее маленьким изогнутым ножиком, посверкивая лезвием и сыпля белую стружку к своим разношенным сапогам.

– Как тебя называть? Виктарина? – спросила Витари. – Как-то длинновато. Может быть, друзья называют тебя Вик?

– Может быть, и называли бы. Если бы они у меня были.

– У тебя есть, по крайней мере, один. – Она улыбнулась Огарку, который поглядел на нее своими большими печальными глазами и буркнул что-то в свой кляп, но никто не понял, что именно.

Вик совсем не нравилось думать, что он оказался на этом стуле из-за нее. Ей хотелось сказать: «Не причиняйте ему вреда», или «Вам нужна я, а не он», или еще что-нибудь банальное в том же роде, но это было бы все равно что сообщить им, что этот тощий дурачок являет собой брешь в ее броне. Поэтому Вик даже не взглянула в его направлении. Она сделала вид, будто он ничего для нее не значит. Это было все, что она могла для него сделать.