Под счастливой звездой - Хауэлл Ханна. Страница 54

— Странно, мне казалось, что ты влюблен — и очень.

— Не уверен. Зато когда мои губы выговорят слова любви, я буду точно знать, что люблю ее. Ну а пока с меня довольно и того, что она мне нравится и я ей вполне доверяю.

— Я вот все думаю, что станет делать Рори, когда узнает, что на Эмил женился ты?

— Если у него есть хоть какой-нибудь разум, то он должен понимать, что лучший выход — найти себе какую-нибудь дыру в земле, заползти в нее и больше не показываться на свет Божий. Хотя никакое убежище не спасет его от возмездия. Как только я поправлюсь окончательно, то выкурю его из норы.

— Но ведь он сумасшедший, Парлан. И ты должен понимать, что такие люди ведут себя совсем не так, как от них того ждут.

— Правда. Никто не знает, куда прыгнет бешеная собака в следующее мгновение. Поэтому за Эмил следует наблюдать днем и ночью. Ее нельзя оставлять в одиночестве ни на минуту.

— Мудро. Его месть нацелена именно на нее. Странное дело, но я не устаю задавать себе вопрос: уж не сошел ли он с ума еще тогда, когда ухаживал за будущей женой Лахлана?

— Не думаю, что сейчас это имеет значение. Главная опасность в том, что он в определенной степени отождествляет Эмил и ее мать. Во второй раз Эмил не удастся убежать от Рори. Если она снова, не дай Бог, попадет ему в руки, мы потеряем не только ее, но и ребенка. Если Рори узнает, что она вынашивает мое дитя, это еще больше его распалит.

— Только не заводись. За ней будут наблюдать. Днем и ночью за ней по пятам будет следовать охранник.

Эмил, конечно, заметила, что ее стали опекать чрезвычайно плотно еще до того, как приехал священник, хотя у нее и без того был забот полон рот. Ей тоже по возможности хотелось быть на ногах и хорошо выглядеть в момент заключения брака. То, что венчание неизбежно, даже если бы она стала возражать, Эмил отлично понимала. Свадьба должна была состояться вне зависимости от ее слов или желаний.

Она не смогла найти ни одного человека, который согласился бы выслушать ее возражения. Лаган, ее брат и отец держались на почтительном расстоянии. Так же вел себя и Парлан. Хотя он все еще был слаб и страдал от боли в ноге, ему удавалось чрезвычайно ловко ускользать, когда она стремилась поведать ему о мучивших ее сомнениях. Кроме того, ее собственное состояние отнюдь не способствовало беседам с родственниками, которые с успехом избегали объяснений.

Священник приехал и был устроен со всеми удобствами, но с бракосочетанием отнюдь не спешили. Парлан требовал неукоснительного соблюдения формальностей, которые сопровождают женитьбу главы клана, хотя бы и с некоторыми издержками, неизбежными в том случае, когда дело делается на скорую руку. Дахгленн превратился в растревоженный муравейник, каждый обитатель которого стремился внести свою лепту в дело подготовки к грандиозному пиршеству, о коем были поставлены в известность соседи, дабы впоследствии не было обид.

Венчание было отложено и по другой причине: жениху и невесте предстояло подлечить раны, чтобы они могли выстоять весь — надо сказать, немалый — срок, в течение которого происходил обряд. С каждым днем синяки Эмил становились все более прозрачными, рубцы на спине уже не беспокоили. Она не могла, однако, понять другого: почему, несмотря на видимое улучшение состояния, сопровождавшие болезнь недомогание и слабость продолжали ее изводить.

Временами накатывали приступы тошноты, которые, правда, быстро проходили, но беспокоили ее до такой степени, что она решила обратиться с вопросом к старой Мег.

— Так часто бывает у беременных женщин, — ядовито заметила старуха, явно потешаясь над Эмил. Той, конечно, не хотелось признаваться, но выяснилось, что он? куда наивнее, чем думала старая Мег, поскольку будущая хозяйка Дахгленна отказывалась понимать ее намеки.

— Какое отношение это может иметь ко мне? — храбро спросила Эмил, отгоняя непрошеные сомнения.

— Я же говорила тебе, что она не знает, — зашептала горячим шепотом Мэгги, трудившаяся над свадебным нарядом невесты, отличительной особенностью которого являлся свободный корсаж, чтобы не бередить заживающих ран на спине. При всем том наряд отличался изяществом, красотой и даже, в определенном смысле, торжественностью.

— Ты что же, хочешь, стало быть, сказать, что этот здоровенный олух ничего тебе не объяснил? — озаботилась старая Мег, размахивая тощими руками, словно мельница крыльями.

— А что он должен был мне объяснить? — слабым голосом осведомилась Эмил, которая наконец стала осознавать, что с ней происходит.

— То, о чем судачит весь Дахгленн и кое-кто в округе.

У тебя от него ребенок. Ты носишь в животе наследника, которого мы все с таким нетерпением ждали.

— У меня от него ребенок, — покорно повторила Эмил вслед за старой Мег — без всякого, впрочем, выражения. — Так вот, значит, отчего такая спешка со свадьбой. И дело здесь не в одной только чести, но и в желании иметь наследника.

— Ты глупая девица. Лэрд отлично знает, как уберечь девушку от беременности. Ублюдков у него — по крайней мере насколько я об этом осведомлена — нет. Хотя до женского полу он всегда был охоч. — Старая Мег в негодовании затрясла седой головой. — Я вот только не пойму, о чем ты беспокоишься, девушка? Не знаешь, что ли, для чего мужчина женится? Для того, чтобы завести детей. Так уж устроен мир, милая, и не тебе его менять. Радуйся, что на тебе женится такой бравый парень — у него храброе сердце, да и кошелек не пустой.

— А по мне, так пусть он будет нищим и слабым, как мокрица, — бросила Эмил. — Главное, чтобы он меня любил!

Старуха опять затряслась от негодования.

— До чего же ты глупа — сил нет. Мало на свете таких жен, которых любят. Благодари Бога за то, что он тебе дал!

Одного этого с тебя довольно!

Эмил знала, что старуха права, но лучше себя не почувствовала. Ее душа и сердце теперь принадлежали Парлану, и девушка желала получить хотя бы самое малое вознаграждение за такой щедрый дар. Конечно, честь, мужество, богатство — отличные качества для идеального мужа, а у Парлана, помимо этих, была масса других достоинств. Но Эмил хотела его любви. Для нее казалось худшей из бед выйти замуж за мужчину, который вовсе не спешил наградить ее своей любовью. Жизнь без взаимной любви представлялась ей убогой, и все ее призывы к собственному благоразумию никак не могли прогнать эту мысль.

— Эмил? — шепотом спросила ее Мэгги, когда старуха покинула комнату. — Может, ты снова хочешь убежать?

Эмил довольно быстро обдумала этот вопрос и покачала головой:

— Нет. Куда я пойду? Придется мне выйти замуж за Парлана.

— Не такой уж он и страшный, как я думала, хотя малость смугловат и глаза у него темные — прямо два бездонных озера. По-моему, он хороший человек, — сказала девушка.

— Да, Мэгги, так и есть. Потому я его и люблю, а вот он меня не любит. Со временем это может превратиться в очень тяжелый груз, который камнем будет лежать у меня на сердце.

— А может, и нет. — Мэгги перевела взгляд на живот Эмил. — Скоро ты почувствуешь, как толкается младенец.

Я-то хочу ребенка, но у меня его не будет.

— Мэгги, это не больно, — нежно сказала Эмил. — Плотская любовь с хорошим, добрым человеком может сделать жизнь очень даже занимательной. Чем, к примеру, плох Малколм?

Неожиданно щеки Мэгги жарко полыхнули румянцем.

Малколм и в самом деле был очень добр и внимателен к ней, что отчасти развеяло некоторые ее страхи. Тем не менее мысль о физической любви претила девушке, и хорошие ее стороны затенялись теми ужасами, которые она пережила у Рори. Этот человек оставил глубокие рубцы у нее в душе.

— Боюсь, у меня ничего не получится. Когда Малколм пытается меня поцеловать, за ним вечно стоит призрак Рори.

— Тогда не закрывай глаз, зажги свечу. И повторяй про себя, что это Малколм, а не Рори. Одна ночь с ним излечит тебя от всех страхов. В том, разумеется, случае, если Малколм предлагает тебе пожениться.