Дневник «русской мамы» - Эстрем Мария. Страница 4

Некоторые соседи уже знают, что мы скрываем русского. Но это надежные люди, они во многом помогают мне.

Русские в лагере очень страдают от голода. Немцы кормят их все хуже и хуже. Сегодня мимо нашего дома пленные несли бидоны с пищей. Один из пленных поскользнулся, и содержимое бидонов вылилось на дорогу. Зловонный запах протухшего варева ударил в нос. И пленные должны есть это…

Некоторые норвежцы-нацисты говорят, что «русские другие люди, более низкой расы, чем мы, если они могут есть такую пищу». Поставить бы этих умников на место русских…

Сегодня видела ужасную сцену. Один крестьянин зарезал корову и внутренности выбросил на свалку. Работающие неподалеку два пленных набросились на эти внутренности. Их сразу же стошнило. А фашисты стояли вокруг и потешались.

Группа пленных работает на цементном складе около причала, сразу же за рыбной лавкой Холанда. Из окна лавки я вижу их и они меня. Пленные показывают знаками на рот. Решаюсь попросить для них рыбы у хозяина лавки, он дает мне несколько пакетов.

В складе, где работают пленные, имеется разбитое окно. Прошу встретившуюся знакомую женщину помочь мне. Мы останавливаемся у окна, делаем вид, что заняты разговором, а сами незаметно кидаем пакеты в окно. Часовой в это время находится шагах в десяти от нас.

На территории причала стоит старый дровяной сарай. До прихода пленных жители часто прячут там для лих продукты. Особенно часто делает это фру Берресен, добрая и смелая женщина.

Оставаться в лесу Леонид больше не может, становится опасно. Немцы чуть ли не каждый день наведываются в лес и в любую минуту могут обнаружить его. Необходимо найти новое место, но это не так просто. Все-таки мы решились обратиться к нашему соседу Иону. Он надежный человек и, кажется, поддерживает связь с движением Сопротивления. Ион сразу же согласился помочь нам. В горах, около Боргефьелля, у него есть небольшой заброшенный участок, где можно построить небольшой домик или, как мы называем, «хютте». Дорога к этому участку сложная, место пустынное, и наш Леонид сможет быть там в относительной безопасности. Так и сделали.

Через несколько дней Леонид вместе с Ионом ночью переправился в домик, который мы назвали «Оппехюс» (домик на вершине). Домик хорошо замаскирован среди громадных валунов, и снизу его невозможно заметить. Подходы к тему очень сложные, нет даже никакой тропинки. Приходится карабкаться по отвесным скалам, ежеминутно рискуя сорваться с обомшелых камней. Так что непрошеный гость вряд ли забредет сюда.

В хютте Ион устроил для беглеца кровать, столик, несколько подобранных пеньков заменяли стулья. Всем необходимым Леонид обеспечен. Правда, он не может разводить огня, чтобы не обнаружить своего присутствия, но с этим приходится мириться. Дым может выдать, как это было с тремя пленными, бежавшими недавно из Хаугснесса. Немецкий патруль заметил дым костра, разведенного беглецами, и захватил их врасплох. О дальнейшей судьбе их мы почти ничего не слышали. Их следы обрываются в Бергенском гестапо.

Ион принес письмо от Леонида. Он так трогательно пытается писать некоторые слова по-норвежски, желая сделать нам приятное: «Гу морген, камрат! Очень большое такк (спасибо) за одеяло, мельк (молоко), суппе и вообще за человеческое отношение».

Мы регулярно навещаем его. Приносим еду, газеты и последние новости, записанные Ионом по радио. Главное, что его интересует, — как положение на фронте? Где наши?

Фашисты несколько раз проводили облаву, но безрезультатно. Если бы они знали, что Леонид находится лишь в часе ходьбы от лагеря!..

Смерть вновь посетила русский лагерь. Василий Лебедев — пленный № 28057, родился 29 декабря 1919 г., был расстрелян в 11 часов вечера 14 марта. За какую-то провинность фашисты посадили его в сарай-карцер и на следующий день расстреляли.

Убитого привезли на кладбище, где происходили похороны одного из местных жителей. Немцы разрешили священнику отпеть русского.

Говорят, что в лагере остался брат убитого, который поклялся отомстить палачам.

В лагерь назначили нового коменданта. Он австриец, и зовут его Вингович. Возможно, с ним удастся договориться о помощи пленным. Вингович, говорят, дал распоряжение об улучшении питания, он иногда берет с собой двух-трех пленных на рыбную ловлю. В разговоре с одним из пленных он обмолвился, что ненавидит войну и немцев. Немцы захватили его страну, и война лишила его жены и двух сыновей. Ищу повода поговорить с ним.

Немцы создали сейчас новый лагерь в Ленсой, примерно в миле от Оса. Туда перевели 85 пленных из Хаугснесского лагеря.

Сегодня исполнилось 4 месяца с тех пор, как Леонид бежал из лагеря. Получила письмо от него и «фотографию» — портрет, нарисованный им по изображению в зеркале. Он уже хорошо пишет по-норвежски. Я раздобыла для него шведско-русский словарь.

К сожалению, Вингович (начальник лагеря) быстро уехал, и вместо него приехал Майер. Решила попытаться начать с маленького — спрошу разрешения передать пленным немного цветов. Если сойдет хорошо и удастся постепенно завоевать доверие немцев, можно будет понемногу наладить передачи продовольствия.

Сегодня в рыбной лавке встретила Майера. «Не разрешит ли господин комендант передать немного цветов бедным пленным?» Майер вначале замялся, но потом, видимо решив показаться великодушным, ответил согласием.

Я обегала всех знакомых, и к вечеру мы с мужем привезли к лагерю целую тележку цветочной рассады. Правда, если бы немцы были повнимательнее, то они заметили бы, что там почти половина овощной рассады.

Обрадованная успехом, я вновь обратилась к Майеру, на этот раз с просьбой послать ко мне пленных помочь убрать сельдерей. К моему удивлению, Майер сам пожаловал вместе с пленными. Я хорошенько вначале угостила коменданта и затем спросила, не могу ли я предложить немного кофе и бутербродов пленным. Майер не смог отказать, и это была моя первая небольшая победа.

Невеселая это была трапеза. Пленные ели и наверняка вспоминали то время, когда они вот так же могли сидеть за домашним столом, свободными людьми. Но это длилось недолго. Прозвучало короткое «генук» [6], и пленных погнали обратно.

Леониду приходится покинуть «Оппехюс». В Тесдале, неподалеку от домика, немцы начали какое-то строительство. К этому времени наши люди из «Йеммефронта» взяли шефство над Леонидом. Они помогли ему укрыться в глубине гор. Нам пришлось попрощаться с Леонидом, ибо связь с ним будет теперь сложным делом. Леонид очень доволен, что наконец-то установил связь с движением Сопротивления и сможет принять участие в общей борьбе.

Я получила прощальное письмо от Леонида и спрятала туда, где уже хранилось более десятка его писем, — в жестяной коробке, зарытой в саду. Немцы не смогут найти письма даже при самом тщательном обыске. Там же я прячу и дневник.

Уже июнь, леса покрыты густой зеленью, в садах много цветов. Знакомые садовники дали мне массу чудесных цветов, и я вновь пошла с ними в лагерь. Меня могут спросить, зачем пленным цветы, когда им нечего есть? На это я могу ответить, что, во-первых, если человек находится в самых ужасных условиях, то это еще не значит, что он потерял способность чувствовать (я это видела по глазам пленных), во-вторых, эти цветы — символ нашей симпатии к пленным и, в-третьих, для меня они средство изучения неприятельского лагеря, разведка.

И вот я стою в караульном помещении. Часовой докладывает офицеру по телефону. В ответ — приказ: «Тщательно просмотреть все цветы». Солдаты распотрошили все букеты, они перетряхивали каждый цветок, надеясь найти там что-нибудь запрещенное — еду, письма и т. п. Неужели они думали, что я настолько глупа, что ненужным риском отрежу себе путь помогать пленным в дальнейшем.