Я — Легион (СИ) - Злобин Михаил. Страница 61

Не теряя понапрасну времени, я почти бегом двигался по пустынным коридорам и вскоре оказался перед дверью, за которой держали Викторию. Наплевав на безопасность и риск, я высадил её таким мощным ударом ноги, что толстый металлический шпингалет с той стороны вырвало прямо вместе с куском деревянного косяка.

В мою сторону сразу обратилось три пары испуганных глаз и три черных кружка дульных срезов. Три выстрела прозвучали почти что очередью, в ускоренном восприятии я даже не замечал, как дергается в моей руке пистолет, выплевывая свинцовых пчел, которые больно жалили похитителей, одну за другой. На таком невероятно высоком уровне восприятия по моим субъективным ощущениям прошло не менее четырех секунд, прежде чем пули настигли свои цели. Бойцы пороняли свои автоматы и попадали на пол, а следом за мной в комнатку тут же бросились мертвецы, просто разрывая упавших людей на куски.

А я уже не слышал их предсмертных воплей, мольбы и проклятий. Я медленно, словно в кошмарном сне брел к бесформенной куче тряпья в углу, на которой угадывались очертания девичьей фигуры.

Подойдя ближе, я склонился над Викторией. Судя по едва ощутимому фону, исходящему от нее, она была в глубокой отключке, скорее всего, накачана какими-то психотропами, потому что даже крепко спящие люди производят гораздо больше эмоционального шума.

Нежно проведя ладонью по спутанным волосам, я откинул длинную прядь, обнажая свежий уродливый шрам, пересекающий некогда безупречное лицо и заканчивающийся в пустой влажной глазнице. Сейчас девушка была избита до такого состояния, что не было ни единого участка на ее коже без крови, ссадин или синяков. Пухлые губы потрескались и высохли, а вздернутый носик теперь был заметно свернут набок.

Ублюдки… какие же они ублюдки!

Во мне заклокотало целое море ненависти, посоперничать с которым могло только еще более всеобъемлющее чувство жалости. Бедная девочка, что ей пришлось пережить? Чертовы ваххабиты измывались над ней несколько дней к ряду, вытворяя ужасные вещи. Самое противное, что они выпытывали у нее ответы, которых она не могла даже знать. Где прячется Секирин? Кто ему помогал провернуть инсценировку смерти? Сколько у него людей? Господи, да бедняжка была искренне уверена, что похоронила меня в запаянном цинке! Что она могла сказать на эти вопросы? Ничего. И поэтому над ней глумились, уродуя лицо, срезая мясо с пальцев и туша об нее сигареты.

А начало всему этому положил Далхан… старый мудак оказался такой же мразью, как и его сынок. Я увидел все в самых мерзких подробностях, порывшись в воспоминаниях одного из новообращенных марионеток. И теперь от увиденного меня просто трясло. Нет, эта тварь легкой смерти от меня не получит. Я постараюсь сделать его последние минуты жизни самыми запоминающимися…

Осторожно приподнимая девушку, я аккуратно понес ее, стараясь не трясти сильно, чтобы ненароком не причинить боли. И прямо так, с Викой на руках, я дошел до Далхана, который сейчас в позе обдолбанного наркомана раскачивался на полу, держась за голову. Я простоял секунд пятнадцать, прежде чем до него дошло, что на него смотрят.

Старик поднял на меня обезумевшие глаза, в которых постепенно начинали загораться искорки разума, и отчетливо посерел, сравнявшись цветом со стенами, когда увидел, кто именно находится в моих руках.

— Твоя работа, Далхан?

Мой голос был ровен и спокоен, будто бы и не терзало меня жгучее желание убить стоящего передо мной на коленях человека самым жестоким способом, который мое воспаленное сознание только может вообразить. Но мужчина все равно начал опасливо пятиться, пока не уперся задницей в стоящих позади него легионеров.

— Нет-нет! Это не я! Я не при чем!

— Не лги, тварь. — Я не повышал тона, но старик замолчал так резко, будто ему вбили в глотку кляп. — Это ведь ты потушил первую сигарету об нее. Так?

— Нет! Нет! Я пальцем ее не тронул!

— Я огорчен, Далхан. Я думал, что тебе хватит мужества признаться, но ты оказался такой же трусливый, как и твой твареныш.

— Я… я…

Старик заикался, пытаясь что-то мне возразить, но слова упрямо не шли ему на ум. Я отвернулся от него, передав бесчувственную девушку на руки ближайшему марионетке. Нежно проведя пальцами по щеке Вики, я мысленно попрощался с ней и просил прощения за все то, что ей пришлось пережить из-за меня. А потом я бросил на Далхана такой взгляд, что он распластался передо мной, мерзко скуля и подвывая, словно провинившаяся собака перед строгим хозяином.

Что может быть ничтожней стоящего перед тобой на коленях дрожащего человека? Только человек, рыдающий и молящий о пощаде.

— Ты хочешь, чтобы твоя семья осталась жить, Далхан?

Мой вопрос породил такую бурю надежды и почти яростного счастья, что этот выброс аж сбил меня с мыслей. Старик снова решился поднять на меня свои влажные глаза, полные веры и отчаянья.

— Да! Да! Молю! Убей меня, они ни в чем не виноваты перед тобой!

— А в чем была виновата перед тобой Вика?

Мужчина замер с открытым ртом, а по его щекам вновь покатились слезы. Не знаю, о чем он именно сейчас думал, но одно я мог сказать точно, он искренне жалел обо всем, что совершил. Но жалел не потому что он совершил ужасный поступок, похищая и мучая ни в чем неповинную девушку, а потому что его действия подставили под удар его родных. Будь у него шанс, он бы спрятал их получше, но и только. Сожалений по поводу причиненных совершенно незнакомому человеку страданий он не испытывал. По крайней мере, я не сумел уловить даже мельчайших отголосков этого.

— Что ты замолчал, Далхан? — Я склонился над ним, выпуская щупальца Силы, каждое прикосновение которых заставляло его вздрагивать и хлюпать носом, как испуганного ребенка.

— Я… не хотел этого…

— Ты снова врешь мне. — Покачал я головой. — Разве ты еще не понял, что от меня тебе не удастся ничего скрыть?

— Т… ты убил моего сына! — Вскричал старик, теряя на короткое время даже видимость рассудка. — ЧТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ, ПО-ТВОЕМУ, ДЕЛАТЬ?!

— Любить оставшихся двух и стараться воспитать их лучше, чем ты воспитал старшего.

— Пожалуйста, — при упоминании его оставшихся детей, Далхан снова поник и расплакался, — только не причиняй им вреда! Я отвечу за все, что сделал. Только я, прошу!

— Ты хочешь за все ответить?

— Да!

— И ты готов ради этого на все?

— Да!!

— На что угодно, лишь бы твоя семья еще задержалась на этом свете?

— ДА!!!

— Это прекрасно, Далхан. Тогда не будем терять времени.

Путь до дома Мержоева, где сидели его жена, дети и пятерка захваченных товарищей, занял много времени. Мы возвращались кружным окольным путем, чтобы ненароком не налететь на военные заслоны. Один раз даже пришлось пускать легионеров в атаку, чтобы те разгромили блокпост, который преграждал нам путь. И моя армия пополнилась семью кадровыми военными, которые быстро заменили некоторых сержантов-марионеток в иерархии легиона мертвых.

Но вот, наконец, мы прибыли на место. К моему величайшему облегчению, контроль за оставшимися вне досягаемости мертвецами возвращался по мере моего приближения. Пока мы ехали сюда, группа покойников параллельным курсом неслась в Москву, чтобы доставить Викторию в больницу. Ну или сдать на руки отцу, там уже как пойдет. Бедняжка нуждалась в квалифицированной медицинской помощи, так что я не посмел тянуть время. Лишь бы только хватило длины поводка…

По приезду в неказистое убежище семьи Мержоевых, я сразу обратил пятерку боевиков в марионеток. Они тоже быстро заняли подобающие места в легионе, заместив менее опытных сержантов. И теперь можно было заняться и Далханом…

Я вошел в комнату, где старик смиренно сидел, чуть ли не медитируя. Он удивительно быстро оправился от потрясений и страха, пережитых во время атаки на его подельников, которых он называл не иначе как «Братья», и теперь передо мной снова сидел опасный и настороженный хищник. От броска на меня его удерживало только лишь то, что в моих руках оказались его жена и дети.