Черный ход - Олди Генри Лайон. Страница 9
Другой, не другой, думает Рут. Джошуа Редман, кем бы ты ни стал, ты по-прежнему терпеть не можешь одиночества. Душа общества, миляга-парень, улыбка до ушей. Кто поверит, что тебе жизни нет без своего воображаемого друга?
«Не трать патроны зря, – шепнул дядя Том. – Пустое дело, девочка.»
Иногда Рут думала, что и ей неплохо было бы обзавестись воображаемым другом. Кем-то вроде дяди Тома. Вот уже девять лет и три месяца покойный Томас Шиммер мог быть ей только воображаемым другом.
Одиночество не снаружи. Оно внутри.
2
Джошуа Редман по прозвищу Малыш
– Давно рванул на закат?
Шаткий стул издает жалобный стон. Вздрагивает стол: Сэм Грэйв с размаху грохает на него кружку пива. Шапка пены сползает на столешницу.
– Шутишь? Только начал.
– Врешь!
– Вторую пью! Господь свидетель, вторую…
Джош салютует приятелю початой кружкой.
– Догоню, – рокочет Сэм. – Не уйдешь. Понеслась!
И ревет, как бугай весной:
– Лиззи! Пивка старику Сэмми!
Этот догонит, сэр! Не извольте сомневаться! Неужели вы хотите, чтобы слуги закона трудились в поте лица, умирая от жажды? Стыдитесь! А лучше присядьте рядом, скоротайте вечерок. Видите, тут даже плевательницы есть. Приличное заведение, сэр!
И, кстати, не пивом единым…
– Лиззи, дорогуша! Кукурузки нам! Жареной с солью!
Сэм в доле:
– На двух бизонов! И бобов с подливой.
После ухода мисс Шиммер народ как с цепи сорвался. Валит в «Белую лошадь» толпой. Дробный перестук игральных костей. Шлепки карт. Стрекот рулетки. Закрыть глаза, прислушаться, так не салун, а летний луг. Топочут жеребята, стрекочут цикады, шлепает лапами пес, вымокший в ручье.
А накурено-то! Нет, не луг. Труба паровоза.
– Ставок больше нет!
Бутылка звякает о край стакана. Булькает виски. Гул голосов вздымается к потолку, забивает уши щекотным бормотанием. Фигуры завсегдатаев, как моряки с разбитого корабля, тонут в пластах табачного дыма. Словно тут палили из дюжины стволов! Джош достает заранее свернутую самокрутку. Сэм – дешевую коричневую сигарку. Сует в рот: точь-в-точь палец прикусил! Чиркает спичкой, наклоняется через стол, дает прикурить.
– Дерьмо какое-то, Джош. Богом клянусь, дерьмо.
– Что? Где?
– Чертова куча дерьма, говорю. Нюхом чую.
Джош кашляет: дым встал поперек горла. И это говорит Сэм Грэйв, самый счастливый человек на свете?! Сэм по-прежнему улыбается, но в глазах Сэма нет и тени веселья. И ноздри раздуваются, как у бродячего пса, почуявшего опасность.
– Ты о чем?
– Оглянись. Разуй глаза. Прочисти уши.
– Что тут смотреть? Что слушать?
Сэм молчит.
Лиззи приносит заказ. Джош хрустит соленой кукурузой. Ладно, думает он. Хорошо, я смотрю. Слушаю. Дурацкое занятие, но раз тебе приспичило…
Сэм не мешает. Курит, ждет.
– …переселенцев на дороге грабанули.
– Второй раз за неделю!
– На ферму к Стоксонам наведывались. Стоксоны их свинцом угостили. Так эти, когда удирали, кричали, что ферму спалят!
– Совсем обнаглели!
– Куда шериф смотрит?!
– Я из дома без дробовика ни ногой!
– Револьвер купи. А лучше винчестер.
– Как по мне, заряд картечи в пузо…
– Ты пока свой дробовик достанешь…
– Проверим?
Скребут по полу отодвигаемые стулья.
– Эй, вы там!
– Прекратить!
– С ума посходили?
– Убрали стволы! Убрали, я сказал!
Револьвер Сэма остается в кобуре. Джош едва сдерживается, чтоб не достать свой: ладонь нашаривает рукоять. Два мордатых бородача, похожих, как братья – братья и есть! – оторопело таращатся на помощников шерифа.
– Да мы что…
– Мы ничего…
– Мы просто…
Уставились друг на друга:
– И правда, Гил. Что это на нас нашло?
– Не знаю, Фрэнк.
– Прости, погорячился…
– Да ну тебя…
– Угомонились?
– Да, сэр!
– Все в порядке, Малыш!
– Бес попутал!
– Помрачение нашло…
Драчуны возвращаются за стол. Ладони они держат подальше от оружия. Будто боятся, что оно само прыгнет им в руки.
– Видел? – спрашивает Сэм.
Ответить Джошу не дают.
– Сучий потрох!
– Я тебе покажу, как мухлевать!
Движение смутных фигур. В табачном дыму, в дальнем конце салуна. Не сговариваясь, Джош с Сэмом спешат туда, лавируют меж столами. Кого-то толкают, кому-то наступают на ногу. Льется на пол пиво из опрокинутых кружек. В спины хлещет грязная брань.
И это «Белая лошадь»? Даже в «У Счастливчика Джо» не каждый вечер такое случается! Прав был Сэм: чертова куча дерьма!
Возле карточного стола – свалка. С полдюжины человек яростно дубасят седьмого, лежащего на полу. Толкаются, мешают друг другу. Один, не сумев добраться до хрипящей жертвы, от души дает по зубам набегающему верзиле. Верзила стремился присоединиться к расправе; вот, присоединился. Люди вскакивают из-за столов. Кто-то схватился за револьвер…
Оглушительный грохот выстрела.
Отдача дергает руку. Дикий визг шлюхи со второго этажа. Туда, в потолок, ушла пуля. На миг Джош замирает от беспочвенного страха. Чудится: вот сейчас с металлическим звоном лопнет трос. Тяжеленная люстра качнется убийственным маятником…
Всё замирает вместе с Джошуа Редманом. Ничего не происходит.
Вообще ничего.
– Прекратить!
Миг, другой. С неохотой распадается куча мала́. На четвереньках люди ползут прочь, встают на ноги, отряхиваются. Моргают, утирают пот. Один лежит на полу: скорчился, прижал руки к лицу, колени подтянул к животу.
Жалобно скулит.
Жив, уверяется Джош.
3
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
«Универсальный магазин Фостера».
Витрина вымыта до блеска, товар купается в вечерних сумерках. Охотничьи ножи. Фарфор из Англии. Стопка жестяных мисок. Фальшивое столовое серебро. Зубной порошок за четвертак. Шкатулка с нитками и иголками. Сапоги из воловьей кожи. Портняжные ножницы.
Два манекена: дама и джентльмен. Шляпка с перьями. Шляпа-котелок, как у фотографа провинциальной газеты. Рут представляет себя в модной шляпке. Дергает щекой: у нее это обозначает улыбку.
Идет дальше.
Ривер-роуд. Гранд-Отель.
Холл. Стенные панели из мореного дуба. Тканые обои с узором. В углах под потолком – ажур паутины. Пол следовало бы вымыть. За конторкой – молодой человек в черном костюме гробовщика. На носу очки, в руке – записная книжка в сафьяновом переплете.
Должно быть, сын владельца.
– Комнату, мэм? Есть свободные на первом этаже.
– Где остановился мистер Пирс?
– А-а, – улыбка гаснет. В Рут больше не видят клиентку. – Второй этаж, номер сорок пять.
Лестница. Скрип ступеней. Точеные перила. На площадке между первым и вторым этажами скучает мужчина хрупкого телосложения. Шляпа с узкими полями надвинута на лоб. Из-под шляпы блестят глаза: живые и цепкие.
Одет мужчина как джентльмен. Поизносившийся джентльмен, мысленно уточняет Рут. Швы засалены, ткань вытерта. На сюртуке видна умелая штопка. Вместо шейного платка – витой шнурок с серебряной пряжкой. На пряжке бирюза.
– Это вы спрашивали мистера Пирса, мэм?
Рут молчит. Смотрит.
– По какому делу?
Рут молчит. Она знает таких хрупких. К несчастью, они бывают очень быстрыми. Ответить? Объясниться? Уйти? Не надо было соглашаться на эту встречу. Следовало отказать сразу.
Зачем она провоцирует хрупкого?!
– Вы, должно быть, мисс Шиммер, – джентльмен освобождает дорогу. Он невозмутим, как если бы Рут ответила на все его вопросы. – Мистер Пирс предупреждал меня о вас. Я думал, вы зайдете еще до полудня.
Значит, предупреждал. Ясно, почему хрупкий не вскипел. «У моей падчерицы скверный характер, дружище! Если заявится тощая крокодилица и станет пучить на тебя зенки, не спускай ее с лестницы. Полагаюсь на твою выдержку…»
– Проходите, мистер Пирс ждет вас. Постучите в дверь, прежде чем войти. Мистер Пирс может быть неодет.