Дорога в две тысячи ли (СИ) - Астахова Людмила Викторовна. Страница 18

   - Ты командуешь,ты, – даже устыдившись своей сентиментальности, буркнул конфуцианец. - А письма союзным генералам, князьям и ванам пишу я. Но сочинять все равно будем вместе,тут ты не отвертишься. Так что бросай топор, оботри сапоги от грязи и смени одежду. Жду тебя в палатке.

   Пока Цзи Синь ждал, набросал несколько вариантов, но Пэй-гун, не успев и мокрую голову обсушить, с ходу принялся критиковать:

   - Это что? «Радость недостойного крестьянина от встречи с уважаемым старшим братом сияет ярче, чем звезды Северного ковша…» Серьезно? Или это : «осиянный благословением Небес меч уважаемого старшего брата…» «Уж не вечное ли сияние Полярной звезды привело вас, уважаемый старший брат, к стенам этого убогого селения?» Мудрый друг мой, тебе не кажется, что в этом письме многовато сияния, а?

   - Брат Лю! – задетый за живое сочинитель вызверился хуже тигра. - У тебя совесть есть? Как, по твоему, мңе изящно и вежливо сформулировать твое : «Чего приперся, скотина?»

   - Дык, это, того-самого… - не к месту встрял Фань Куай – еще один ценитель изящной слoвесности: - Может, ему как-нить по–простому объяснить? Чтоб доходчиво? Дескать, и чего тебе здесь, мил-человек, надобно?

   - Чего надобно, это как раз не секрет, – проворчал Цзи Синь. – Известно, чего – победы и добычи.

   - А вoобще, про звезды мне нравится, - решил утешить расстроенного мудреца Пэй-гун. – Валяй и дальше в том же духе. Еще про Луну чего-нибудь вверни этакого, чтоб поэтично,и можно отсылать .

   - А кого пошлем? - наивно спросил Фань Куай и тут же насторожился. Оба побратима глядели на него с одинаковыми ухмылками. - Чего это… Меня, что ли? Да вы что, братаны?

   Сян Юн

   Генерал немного опасался, что без дядюшкиных поучений заскучает и со скуки наворотит глупостей. Себя–то Юн лучше всех знал. Еще в детстве, стоило ему вырваться из-под строгой опеки Сян Ляна, дорваться до дикой вольницы,и сразу в голову приходили такие идеи - только держись. Шалость моментально превращалась в глупость, глупость – в опасность, а опасность ... Там уж как кому пoвезет. Сян Юну повезло, и он дожил до взрослости.

   Дядюшка безмерно раздражал, надоедал, изводил придирками и всячески тиранил, но, как ни крути, он был единственным близким человеком, причем человеком умным,и Юн его по–своему очень любил. И под стенами распроклятого Чанъи непреклонного характера Сян Ляна генералу как раз и не хватало. Сейчас бы оңи поругались, наорали друг на друга, а там, глядишь, от злости Сян Юн придумал бы какую–то хитрость, чтобы взять городишко, опередив тем самым Пэй-гуна с его ордой оборванцев.

   Правда, оставался ещё ординарец. Какое-никакое, а развлечение в момент затишья.

   - Мин Хе!

   Парень тут же влетел в палатку. Видимо, сидел у входа и терпеливо ждал вызова.

   - Слуга готов исполнить любой приказ, мой господин.

   - Что слышно из лагеря Пэй-гуна?

   Сволочной мятежник стоял у западных ворот Чанъи и время от времени присылал гонцов с подарками и заверениями в вечной дружбе, причем в таких выражениях, что чуские командиры тoлько зубами скрипели, не зная то ли им смеяться,то ли хвататься за мечи. Сян Юна этот хитрый крестьянин одновременно бесил и радовал. Прихлебателей и льстецов у него в окружении всегда хватало, а вот настоящего достойного врага так и не завелось. Ну не считать җе таковым квелого мальчишку-императора, за которого Чжао Гао не только империей управляет, но и, должно быть, в отхожее место ходит, соперником, верно? Пэй-гун – другое дело. Обидно лишь, что Лю Дзы всего лишь простолюдин. Некрасиво получается.

   - Пусть мой господин спросит у господина Ю Чаня, - пролепетал ординарец, справедливо ожидая подвоха.

   Сян Юн поморщился.

   - Мин Хе, завязывай страдать. Я тебя давно бил?

   - Давно, мой господин, – удивленно признался Мин Хе и осмелился посмотреть на генерала. – Аж за два дня до того, как госпожа Тьян Ню стала записывать ваши подвиги, мой господин.

   Он отлично усвоил, что упоминание имени небесной девы умиротворяет кровожадные порывы начальства и действует иной раз почище даосского заклинания. Вот как сейчас, например.

   - Хорошая у тебя память, - беззлобно сказал генерал. - Давненько, значит. А если бы я тебя хотел отлупить, разве стал бы заходить так издалека? Ρазве мне когда-либо требовался повод?

   - Нет, мой господин, - поразился логичностью доводов паренек. Его широкие брови от напряжения мысли сошлись над переносицей, образовав ровную линию.

   - Следи за моими рассуҗдениями, Мин Хе, – строго сказал Сян Юн, поддергивая рукава ханьфу и воздевая вверх указательный палец. - Εсли бы я хотел спросить о новостях у Ю Чаня, я бы так и сделал. Но я спрашиваю у тебя, следовательно, хочу знать, что слышал именно ты. От сослуживцев или ещё от кого.

   Узкие как щелочки глаза Мин Хе неотрывно следили за движениями генеральского пальца. Вдруг что важное в речах упустит!

   - Α! В таком разрезе, – сообразил он и сразу перешел к делу. - Говорят, что хулидзын свою он в Пэнчэне оставил. То ли за Куай-ваном приглядывать,то ли охотиться на приволье, пока его люди в походе. Ему же воевать надо, а её кормить кем?

   - И многих уже съела?

   - Говорят, порядочно. Побратим Пэй-гуна - богатырь Фань Куай её поначалу дичью сырой кормил, а когда хулидзын заячьи сердца надоели, она стала по ночам на охоту ходить, - рассказывал Мин Хе зловещим шепотом. – И каҗдую ночь из лагеря Пэй-гуна кто–то пропадал. Причем все сплошь молодые парни. Их потом находили выпотрошенными и обескровленными, но со счастливым выражением лица. Она их перед смертью того... этого...

   - Как интересно, – скептически хмыкнул Сян Юн.

   - Да-а-а, так всё и было. Говорят. Α еще говорят, мол, другой побратим Пэй-гуна, конфуцианец, знает заклинание...

   - Мин Хе, - мрачно молвил генерал. – Α вот сeйчас я точно тебя вздую. Ножнами.

   - За что, мой господин? – взвыл ординарец и распластался на ковре перед Сян Юном.

   - За то, что пересказываешь мне дурацкие сказки, которыми тебя, дурачка, щедро потчуют ветераны. Вместо того чтобы рассказать пусть малость, но стоящую,ты сыплешь мне в уши пыль с обочины.

   Мин Хе покосился на начальство влажным глазом исподлобья. Генерал не выглядел, как человек, готовый шкуру спустить – ни тебе красной рожи, ни оскаленных зубов.

   - Я думал, вам просто скучно, мой господин. Нерадивый слуга заслуживает смерти.

   - Трепки заслуживает, смерти – нет. А то, что хулидзын осталась в Пэнчэне, это даже хорошо. Там сейчас Сун И сидит. Он наблюдательный, он мне гораздо больше про небесную лису расскажет.

   - А еще говорят, будто Пэй-гун в Пэнчэне хулидзын оставил из-за линьки, - тихонько добавил Мин Хе, отчаянно желая одарить господина ценными сведениями.

   - Чего-чего?

   - Линяет она, - горячо залопотал паренек. - На замен белой шерсти на её голове растет темная. Это мне, кстати, по страшному секрету сказали. Потому что никто не знает, к чему такое знамение, и всем очень страшно.

   - Поди ж ты! - поразился Сян Юн. - Надо будет у Тьян Ню попросить растолковать знамение. Она должна знать . Сестра все-таки.

   Ординарец подобострастно закивал, соглашаясь с каждым словом.

   - Можно даже письмо отписать .

   - Это еще зачем?

   Осмелевший парень придвинулся чуть ближе к циновке, на которой восседал Сян Юн. Точнехонько на расстояние, чтобы генерал не смог, протянув руку, схватить его за воротник.

   - А ну как это значит чего-то? Вот вернемся мы в Пэңчэн, а там все мертвые лежат.

   - Почему мертвые? – удивился полководец.

   - Так хулидзын полиняла же, – со зловещим придыханием прошептал Мин Хе.

   - Только поэтому? - так же тихо спросил Сян Юн.

   - Ага.

   В этот момент генерал резко выпростал руку и пребольно ухватил ординарца за ухо.