Точка надлома (ЛП) - Уолкер Н. Р.. Страница 33

Я по-настоящему остался один.

* * * *

В понедельник я всё ещё испытывал небольшой кайф от победы в подпольном бое. По окончании целого дня тренировок и восстановления, когда мы с Аризоной обсуждали схватку, Тресслер позвал нас в офис.

Он выглядел довольным.

— Вы, парни, отлично дрались в пятницу вечером, — сказал он. — Вот. — Тресслер потянулся в нагрудный карман. — Ваши дивиденды.

Он положил пачку купюр на стол и подтолкнул её к Аризоне, потом протянул ощутимо более крупную мне.

— Куча ставок на бой, Эллиот. Не многие рассчитывали на твою победу, — проговорил мужчина с ехидной ухмылкой. — Так что приличный выигрыш в твою пользу.

Чёрт. В пачке, похоже, было восемь или девять тысяч долларов. Будто и без того не нарушив кучу законов, я взял деньги и кивнул, выражая благодарность. Я только что получил «грязные» деньги.

— Забрал по пять сотен, которые ставил от вашего имени, — сообщил Тресслер. — Плюс десять процентов за заём. Но остальное на месте. Можете пересчитать, если желаете.

Это значило бы, что мы ему не доверяем. Только идиот начнёт считать деньги прямо перед ним.

Аризона убрал выигрыш в карман и просиял.

— Спасибо, мистер Тресслер.

Он кивнул, отпуская нас. Когда мы оказались в раздевалке, собираясь уходить, я вручил Аризоне половину только что полученных денег. Я не считал, но там должно было быть не меньше пары тысяч.

Аризона уставился на меня широко распахнутыми глазами.

— В честь чего?

— Я бы не получил и цента без твоей помощи, — признал я. — Подумал, что если поделюсь выигрышем, то мы будем на равных. Хотя бы по части денег.

Он протянул купюры обратно.

— Не могу их принять.

— Можешь, — отрезал я. — Без тебя я бы не выиграл, и мы заберём домой поровну.

Аризона нахмурился и приподнял бровь.

— Мне не нужны деньги из жалости.

— Жалости? — переспросил я. — Кто, нахрен, говорит что-то о жалости? Я же объяснил, почему хочу поделиться. Делай с ними что хочешь, раздай, мне без разницы. Но они твои. — Я достал сумку из шкафчика и захлопнул дверцу. — Купи Лашоне цветы или типа того. Или принеси своей милой дочке новую игрушку.

Аризона улыбнулся при упоминании жены и ребёнка.

— Моя девочка была так горда, когда я рассказал о победе. — Он с удивлением помотал головой. — Не знаю, почему она меня терпит. Лашона заслуживает лучшего. Знаешь, я хочу быть достойным мужем и дать дочке хорошую жизнь. Им обеим.

Я сел рядом. Впервые видел его настолько… уязвимым.

— Ты — везучий мужчина.

Аризона кивнул.

— Знаю, — сказал он, улыбаясь. — Что насчёт вас с Кирой? Ты рассказал ему, как хорошо выступил тем вечером?

Я вздохнул.

— Эм… Я сказал ему, что выиграл бой, но не говорил, где именно, — тихо произнёс я. Как вообще это объяснить? — Он… Он не совсем понимает…

— Но он же кикбоксёр, да?

Я кивнул.

— Да. В детстве занимался карате, потом начал изучать кикбоксинг. Он — личный тренер, но преподаёт бокс в виде фитнеса. Так что он понимает любовь к спорту. Он просто… Он тяжело воспринимает то, почему я занялся этим, почему ушёл из полиции… — Я остановился, не успев разболтать слишком много.

Аризона долго на меня смотрел.

— Почему Кира тяжело воспринимает?

И я вслух произнёс то, в чём прежде признавался лишь самому себе.

— Я делаю это ради него. Ему не говорил, но думаю, он понимает. В смысле, он же не глуп…

— Вы не обсуждали?

Я мотнул головой.

— Нет. Кира почувствует себя виноватым, если я пострадаю, — сказал я. — А мне не хочется быть причиной его волнения.

Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Не хочу, чтобы из-за моей работы на кону стояла его жизнь. Я работал полицейским, у всех на виду, а в опасности оказался Кира. Не могу допустить, чтобы он прошёл через подобное снова.

— Он ведь в порядке? — негромко уточнил Аризона. — И девушки, которых вместе с ним похитили? Они все в норме?

Я кивнул и пожал плечом.

— По-прежнему ходят на терапию, но да, говорят открыто о случившемся.

— А ты?

— Я что?

— Говоришь об этом? С Кирой или вообще с кем-нибудь?

Я мотнул головой.

— Нет.

Аризона поднял рюкзак, валявшийся у его ног, и запихнул в карман отданные мною деньги.

— Чувак, тебе нужно говорить об этой херне, иначе она заживо тебя сожрёт.

Я кивнул и притворился, что внутренности не скрутило в узел.

— Знаю.

Верзила рядом со мной поднялся.

— Я иду домой, чувак. Поведу девчонок есть мороженое.

— Отлично звучит.

— А тебе стоит пойти домой и поговорить с Кирой.

Я кивнул. Я знал, что это необходимо. Хотел. Нуждался. Но не мог.

Не мог ему рассказать. Ничего. Если я обмолвлюсь хотя бы об одной мелкой детали, то в итоге признаюсь во всём и рассекречу дело целиком.

Я не мог поставить Киру под такой удар. Не снова.

Когда я добрался домой, Кира смотрел телевизор, развалившись на диване. Я кинул спортивную сумку на пол и устроился рядом с Кирой, свернувшись в клубок у него под боком и положив голову ему на грудь.

Он погладил меня рукой по спине и поцеловал в макушку.

— Ты в порядке?

Нет.

Совсем нет.

Я скучал по тебе.

Прости меня.

Я умираю изнутри.

— Да, детка. Я в порядке.

* * * *

Две следующие недели дались мне тяжело. Тренировки и спарринги с ребятами в БК проходили напряжённо, но приносили удовольствие. А вот дома с Кирой было непросто.

Я постоянно занимал себя работой по дому. Вызвался даже поработать в саду у его родителей, лишь бы не оставаться наедине. Чтобы он не смог загнать меня в угол и заставить рассказать, что со мной творилось.

Я мучился из-за обмана и фальши, и Кира это замечал. Я знал, что он видел меня насквозь. Со мной рядом он грустно молчал и просто ждал объяснений. Конечно, я не мог признаться.

Моё сердце разбивалось каждый раз, когда я ловил во взгляде Киры разочарование.

А его сердце наверняка разбивалось из-за того, насколько я изменился и как усиленно изображал, что всё осталось по-прежнему.

Между нами появилась отстранённость. Пустота, сотканная из молчания. Меня убивало осознание, что виноват только я сам.

Поэтому я не оставлял свободного времени на размышления об устроенном беспорядке и находил себе дела.

Когда Сэл и Юми упомянули, что нужно поправить несколько камней на дорожке на их заднем дворе, я с радостью вызвался помочь. Долгожданный повод переключить внимание. То, что поможет мне не сидеть сложа руки. Кира, конечно, поехал со мной. Юми решила приготовить обед, который неизбежно превратится в ужин. Мы всегда задерживались у них на несколько часов.

И мне был очень нужен такой отвлекающий манёвр. Я смогу провести время с Кирой и его семьёй, но из-за работы никто не будет давить на меня, заставляя признать устроенный бардак.

— Уверен, что не против? — уточнила Юми. — Дело не из простых.

Она оглядела моё лицо, изучая бледнеющие синяки, и поджала губы.

— Конечно, я не против, — ответил я, склонив голову, чтобы она не переживала из-за почти зажившего пореза. — Вам не придётся платить. И я привык делать кучу домашних дел для мамы, так что мне не сложно.

У Сэла имелись все инструменты, нужные для замены старых шероховатых плит. Прежде чем я успел начать, Кира появился рядом. Мы почти не говорили с утра, и я удивился, когда он положил ладонь на мою руку.

— Уверен, что справишься без моей помощи?

— Можешь присоединиться, если хочешь, — предложил я, на самом деле надеясь, что он не согласится. — Но я думал, что твой папа подбил тебя на партию в нарды. Твоя мама отказалась с ним играть.

— Потому что он жульничает! — прокричала Юми из кухни, очевидно, подслушав наш разговор.

Мы оглянулись на его отца, пребывающего в блаженном неведении. Тот устанавливал игровую доску на уличный стол. Кира посмотрел на меня и попытался улыбнуться. Его печаль меня убивала.