МоLох - Андреева Наталья. Страница 6

– Ого! И много взяли?

– Пока не знаю. Завтра вытрясу информацию у Протопопова, он тоже к Зиненкам собирается.

– Напои его, как следует.

– Это само собой.

– Сам-то не бухай.

– Сейчас или завтра?

– Ты вообще, Андрюша, не бухай. Тебе на Зиненках жениться.

Бобров поежился. Женитьба на Нине теперь не казалась такой уж заманчивой идеей.

– Слушай, Ося, а ты-то, почему не женат?

– Женитьба это рабство.

– Все у тебя рабство. Ипотека – рабство. Женитьба – рабство.

– Так ведь солнышко пригрело, – как кот прищурился Гольдман. – Перееду на дачу, буду ездить на работу на велосипеде. Высплюсь наконец-то. Так, глядишь, и лето пройдет.

– Ты, Гольдман, просто пофигист. Не хочешь ты ни жену, ни детей, ни квартиру. Вон, наркотой карманы набил, и тащишься от этого. Ладно бы сам употреблял. Так нет. Тебе, как скупому рыцарю, достаточно держать в руках ключи от рая, но сам рай не нужен. Напротив, тебе комфортнее в аду, но с ключами от рая в кармане. Ты, черт знает, что такое, Гольдман. Наливай, что ли, – грубо сказал Бобров, и достал из холодильника бутылку водки.

– Я вижу, ты не в настроении, – вздохнул Ося и потянулся к бутылке. – Ну, давай обсудим, что там у вас случилось?

– Мы с тобой уже сто раз это обсуждали. А толку чуть.

– Не скажи: статистика растет. А суммы? Суммы увеличиваются?

– Нет, он очень осторожен.

– Но на этот раз все гораздо серьезней. Шамсутдинова я знаю, мужик серьезный. У него наверняка есть тетрадка, в которой все записано. Сколько денег лежало в ячейке, в какой валюте. Жена у него по струнке ходит. Ее, конечно, можно попробовать обвинить в том, что деньги она просто переложила из ячейки в карман, и заявила директору банка о краже. Да только Шамсутдинов в это не поверит. Он мусульманин, Андрюша. Даже если он не ходит в мечеть, не режет баранов в курбан-байрам и сидит в городской администрации вместо юрты, он все равно обрезан и чтит Коран. Значит, он мусульманин, и в его семье домострой. Завтра он поднимет всех на уши. А связи у него большие. Плевал он на наши законы, у него свои. Он по шариату живет.

– Ты считаешь это прокол? – внимательно посмотрел на него Бобров.

– И прокол серьезный. Расслабился он, похоже, Андрюша, наш воришка. Вкус крови почувствовал. Не в ту ячейку лапу запустил.

– Да больше, похоже, некуда. По всем уже прошелся. И куда ему столько денег? Что интересно: ни один из сотрудников банка не делал за последний год крупных покупок. Из тех, кого я подозреваю.

– А из тех, кого ты не подозреваешь?

– Скажи еще, Шелковников ворует, – рассмеялся Бобров. – Он на Мальдивы зимой с любовницей летал.

– Мартин купил машину. Хотя никто не видел, чтобы он на ней ездил. Купил и поставил у дома. Она там месяца три уже стоит. Крутая тачка! Я просто мимо хожу. Спросил: чья машина? Новая, дорогая. Сказали: Мартина.

– Так это же Мартин!

– А Мартин что, не может быть вором?

– Мартин может быть всем. Он оборотень.

Гольдман рассмеялся и стал наливать водку. Бобров достал шахматы.

– Опять Е2–Е4? – насмешливо поднял брови Ося.

– А что тебя конкретно не устраивает?

– Меня устраивает все, – и Ося двинул через клетку черную пешку. – Ты мне скажи, если ворует сотрудник банка, почему его до сих пор не вычислили? Ведь есть записи с видеокамеры.

– А на них нет сотрудников банка.

– То есть? – Гольдман задумчиво посмотрел на доску, где Бобров, сделав три стандартных хода, вдруг начал чудить.

– Только клиенты, Ося. И операционистка, у которой мастер-ключ. У нас нет такой должности, потому что в ячейку ходят редко. И сам депозитарий очень уж маленький. Операционистки берут таких клиентов по очереди. В зависимости от того, кто из них на данный момент свободен. Но они в само хранилище не входят. Ждут у решетки. Кроме операционистки с мастером и клиентов с ключами от ячеек в хранилище никто не заходил. Если верить записям с видеокамер. В том-то и штука.

– Не хочешь ли ты сказать, что он маг и чародей, наш вор?

– Неординарный человек, это уж точно. С нестандартным мышлением.

– Тогда это точно Мартин.

– Я бы очень хотел, чтобы вором оказался Свежевский.

– Почему? – Гольдман взялся за слона.

– Он противный тип.

– Он просто начальник отдела продаж. Продажники все такие. Им надо впаривать народу то, что ему, этому народу абсолютно не нужно. Услуги всякие, новые тарифы, банковские продукты. В Чацке это сделать непросто.

– Свежевский противно смеется.

– А ты себя-то видел со стороны? Как ты раскладываешь волосы?

– Что, мерзко смотрится?

– Довольно-таки странно. Извини, Андрюша, но тебе через два хода мат. Ты сегодня какой-то рассеянный.

Бобров проигрывал еврею Гольдману всегда, но Ося каждый раз извинялся. И находил уважительную причину, по которой Бобров ему проиграл.

– Эх, Андрюша, Андрюша. Ничего ты не знаешь про людей, – неожиданно сказал Гольдман, глядя на Боброва, расставляющего шахматы для новой партии. – Вот я тебе расскажу историю из собственной практики. Лежит у меня в отделении пациент. Вот уже года три как лежит. На галоперидоле я его держу, и вроде с ним все в порядке. А отпустить не могу. Знаешь, как он ко мне попал?

– Ну? – истории про психов Гольдман рассказывал постоянно, Бобров уже успел к ним привыкнуть настолько, будто сам порою лежал в психиатрическом отделении у Гольдмана.

– Года три назад появился в городе грабитель. И стал нападать на людей, отбирая у них мобильные телефоны. Ничего кроме них не брал, вырывал сумку и убегал. Если в сумке был кошелек с деньгами, грабитель его не трогал. Документы тоже. Он выбрасывал сумку в урну, изъяв из нее телефон. Ничего его не интересовало кроме мобильников. Причем, он брал все подряд, не гнушался и у старух воровать, кнопочные, допотопные, с треснутыми корпусами. Поймать его не могли долго, несмотря на кучу примет. Потому что не могли найти телефоны. Казалось, он должен их куда-то сбывать. Прошерстили весь Чацк в поисках канала сбыта. Никто не продавал краденые телефоны. Они просто исчезали. Помог сторож с кладбища.

– Чего? – оторопел Бобров.

– Я же тебе сказал: грабитель лежит у меня психиатрии. Пошевели мозгами. Случай очень интересный.

– Гольдман, не тяни, – Боброву и в самом деле стало интересно. Про кладбище он еще не слышал.

– Оказывается, гражданину N до того, как лично я им занялся, чудились голоса. С ним общались покойники. Которые через него хотели выйти на связь со своими близкими. А его избрали посредником между загробным миром и миром живых. И гражданин N с полной ответственностью подошел к возложенной на него миссии. Он воровал мобильники и закапывал их в могилы. Ходил по ночам на кладбище и подключал покойников к сети.

– Шутишь?

– Ничуть.

– А я думал, у тебя в отделении одни Наполеоны лежат.

– Какое там, – Гольдман махнул рукой и двинув вперед пешку. На этот раз он играл белыми. – Мир давно изменился, Андрюша. Никто не хочет быть Наполеоном. Эльфов и гномов – этих, как грязи. И орки есть. Еще была у меня Царица кошек, недавно выписал. Бабка-кошатница, соседей терроризировала, и те психушку вызвали. Полно неврастеников, инфантильных дегенератов, просто дебилов, а вот Наполеонов нет, – с сожалением сказал Гольдман и съел Бобровского ферзя. – А вот еще случай был. Положили ко мне гражданина с манией преследования. Типичный случай: якобы за ним следили грабители, пасли его, повсюду сопровождали. Гражданин подумал, что у него паранойя и пошел в поликлинику, к психиатру. Оттуда его направили ко мне. Я его подлечил, а когда он пришел домой, оказалось, что его квартиру действительно ограбили. Всякое бывает.

– Ты это к чему рассказал? – Бобров рассеянно сделал рокировку.

– К тому, что нашим вором может быть кто угодно. Чужая душа потемки. Тебе шах.

– Скажешь, какой-то псих решил телепортироваться на Марс и собирает по банковским ячейкам деньги, чтобы построить аппарат для перемещения душ?