Братство Астарты (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus". Страница 41

Ворвавшись на полном скаку в лагерь Сертория, Иоанн осадил коня и, бросив поводья стременному, направился к застывшему в ожидании легату.

Серторий удивленно поднялся с лавки, на которой сидел, вытянув затекшие ноги:

— Чем обязан такой чести?

Пока ехал, Иоанн все же решил придерживаться линии, выбранной Наврусом:

— Если не прогоните, то я хотел бы увидеть штурм с самой первой линии.

— Ради бога, цезарь, мне не жалко. Только передо мной не стойте. — Легат плюхнулся обратно на лавку и довольный заржал. Церемониться с третьесортной родней базилевса он явно не собирался. Взяв с походного столика свой кубок с вином, Вар сделал слуге знак наполнить еще один.

— Промочите горло, цезарь! — Развалившись, он махнул рукой в сторону цепочек легионеров. — Эта канитель еще не скоро закончится.

Иоанн сделал удивленное лицо:

— Думаете, еще долго?

В ответ легат лишь злобно ощерился:

— Варвары, забери их Ариан! Им бы только вино жрать, да императорское серебро загребать, а как поработать нормально, так их нет! Посмотрите на них — ведь еле шевелятся!

Цезарь покорно посмотрел, для чего-то покачал головой и, наклонившись к Серторию, прошептал:

— Это то и странно, господин легат, ведь четвертый-то легион уже закончил завал рва и вот-вот пойдет в атаку.

Новость задела Сертория за живое:

— Что за чушь! Четвертый? Да этого быть не может!

— Поверьте, я только что из ставки стратилата. Базилевс передал свое удивление и неудовольствие Наврусу. Так и спросил, какой же легион у нас первый?

«Не перебарщиваю ли я? — засомневался Иоанн, увидев напрягшееся лицо легата. — Хотя какого черта — пусть Фесалиец сам разбирается. Я всего лишь выполняю поручение».

Вар вскочил и нервно заходил туда-сюда. Затем вдруг остановился и гаркнул:

— Коня!

Вскочив в седло, легат вздыбил жеребца и понесся к цепочкам своих воинов. Иоанн не успел поставить кубок на стол, как тот уже мчался мимо третьей когорты, и ветер доносил обрывки его воспитательной речи:

— …мать! …дети! …запорю!

Цезарь отметил, как встрепенулись легионеры и скорость движения камней резко возросла. Он не смог сдержать своего отношения и выдал его вслух:

— Не очень понятно, но сразу видно, что эффективно.

Иоанн все еще смотрел, как Серторий Вар несется по полю, когда вдруг его внимание привлек совершенно новый звук. Цезарь поднял голову, стараясь определить, что это и откуда. Раньше со стороны города вылетали крупные одиночные булыганы, и к их гулу все уже привыкли, а теперь же над стеной взвилось маленькое густое облако небольших камней, напоминающее рой пчел. По мере приближения оно разрасталось, превращаясь в грозную, смертоносную тучу. Гул нарастал. Иоанн всмотрелся в приближающейся каменный рой и не поверил собственным глазам. Все, что успел, — повторить недавние слова легата:

— Этого не может быть!

Взметнув огромный столб пыли, заряд ударил прямо в то место, где только-что гарцевал на коне Серторий, и на глазах у сотен бойцов в один миг размазал по земле командующего и стоящих рядом воинов. Едва успела осесть пыль, как донеслись жуткие вопли — изувеченные люди отчаянно молили о помощи. Легионеры, побросав работу, в изумлении уставились на изорванные тела своих друзей, кое-кто даже начал потихонечку отходить назад, надеясь выйти из зоны обстрела.

Одно эффектное попадание за много часов в корне изменило ситуацию. На стенах теперь царило радостное оживление, а в поле, наоборот, уставшие бойцы были на грани все бросить и разойтись по своим палаткам. Особенно близки к этому были те, кто видел все своими глазами.

Оценивая возникшую ситуацию, Иоанн невольно подумал: все дело в том, что этот выстрел сделала человеческая рука, а вот результат, несомненно, дело рук великих богов. Так сейчас считает каждый солдат и в нашей армии, и в осажденном городе.

Внезапно цезарь почувствовал некоторую странность, в одночасье осознав, что только он один смотрит на место трагедии, тогда как весь штаб легиона не отрываясь следит за ним. Десятки глаз: трибуны, адъютанты, писцы — все пялились на Иоанна так, словно чего-то от него ждали.

В этот момент у него промелькнуло запоздалое раскаяние: «А ведь это я убил Сертория. Я своим дурацким обманом отправил его на смерть. Они все поняли и винят меня! Кто-то подслушал… Да нет, это невозможно! Чушь!»

Мысли лихорадочно заметались в голове цезаря. Он переводил взгляд с одного офицера на другого. Они все меня осуждают!

С его губ уже готово было сорваться: «Я не виноват!», но, к счастью, прямо за ним вдруг зазвучал знакомый голос:

— Какого черта, Ваше Высочество, вы тут делаете?! Мы с ног сбились, пока вас нашли! — Лицо Прокопия, стоящего у него за спиной, выражало крайнюю степень недовольства. — Как вы здесь оказались? Вы хоть понимаете, что после смерти легата вы здесь теперь самый старший воинский чин? Хоть как цезарь, хоть как прокуратор провинции — все равно, как вам больше нравится!

— Так вот в чем дело! — облегченно выдохнул Иоанн. — А я то... Вот идиот! Ну, слава богу...

Не понимая настроения своего воспитанника, патрикий пребывал в шоке:

— Чему вы радуетесь? Это же катастрофа! Ситуация безвыходная! Отказаться нельзя, это несмываемое пятно на всю жизнь. А принять командование… Даже не представляю, что хуже! Скажите, цезарь, вы хоть немного разбираетесь в том, что здесь происходит?

Еще раз оглядев окружающих и найдя полное подтверждение словам патрикия, Иоанн вдруг успокоился. Главное, никто не понял, почему Серторий рванул под вражеские снаряды, а остальное… Да черт с ним с остальным, как-нибудь разберемся!

Он нахмурился, пытаясь изобразить максимально грозный вид, и кивнул комиту охраны:

— Возьмите людей и принесите тело легата.

Воины бросились исполнять приказ, но в этот момент вновь раздался характерный свист. Защитники города перезарядили метательную машину!

Глава 32

Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию .

Город Ур

Бен Авалар никогда не брал в руки оружия. В том горном селе, где он родился, каждый мальчишка мечтал стать великим разбойником, а он хотел быть строителем. Над ним смеялись, его били, и били жестоко, но оружие так и не появилось в его руке. У горцев долины Ура была поговорка: обнажил кинжал — бей!

Так просто. Нож в руке. Значит, надо бить. Один раз ударил, и ты уже воин навсегда, а он хотел быть строителем. Он был неграмотен, не знал основ математики и геометрии, но был прирожденным инженером. Его перестали бить, когда он поставил ворот на глубокий колодец, куда женщины опускали кожаные ведра и, нагнувшись, вытаскивали их с водой, выбирая веревку. Когда сельские бабы увидели, что достать тяжелое ведро можно, просто вращая ручку ворота, а не напрягаясь изо всех сил, рискуя свалиться в колодец, то тронуть Бен Авалара решился бы только кто-нибудь совершенно отмороженный. Потом он строил мост через расщелину, а когда закончил, ушел из дома. Пристал к проходящему каравану и ушел. Караван направлялся из Ура в Царский Город, и там, после многих лет изматывающего труда, к Авалару пришла слава. Великий зодчий, механик и художник, которого знает сам император, — вот кем стал никому не известный мальчишка, начавший когда-то чернорабочим в мастерской архитектора.

Примерно за год до начала войны совет города Ура пригласил его для строительства храма. Если бы это был какой-нибудь другой провинциальный город, он бы не поехал, но своему родному Бен Авалар отказать не мог. Для него он решил создать нечто грандиозное — храм, который никто никогда не строил, — и прославить тем свой народ на весь мир. Разочарование наступило довольно быстро. Отцы города хотели просто храм, быстро и недорого, главным украшением которого было бы имя самого Бен Авалара. Целый год его кормили обещаниями, но деньги так и не нашлись. В бешенстве Бен Авалар послал городской совет к черту и решил уехать, но тут началась война. Вскоре Хозрой потерпел поражение, и долина Ура наполнилась бегущими войсками. На дорогах стало небезопасно, шайки мародеров грабили у стен самого города, и Бен Авалар позволил уговорить себя остаться. Затем пришли туринцы и взяли Ур в осаду. Наверное, он мог выйти — Константин с радостью бы принял обратно своего лучшего мастера, но Бен Авалар не мог бросить родной город в такой момент. Были долгие бессонные ночи, полные сомнений: должен ли он встать на сторону горожан или осудить их и бежать к императору, а, может, вообще отсидеться и не вмешиваться ни во что? Вчера вечером он сделал выбор. Бен Авалар вошел в зал городского совета со словами, удивившими многих: